Жительница Херсонской области, отсидев шесть лет якобы за убийство, наконец вышла на свободу
Семья фермера Николая Куксы жила в стороне от шумных городов и больших дорог — в селе Рубановка Великолепетихского района. Отсюда почти 200 километров до Херсона, столько же — до Запорожья. Настоящая степная глубинка!
— Тут так тихо, такая красота вокруг, что живешь в уверенности: ничего плохого случиться не может, — рассуждают сельчане. — Поэтому всех потрясло убийство самого зажиточного здешнего хозяина Коли Куксы. У 52-летнего Николая находилось в аренде почти 300 гектаров земли. А техники сколько! Полные добра амбары, солидный склад горюче-смазочных материалов. Хотя начинал мужик, можно сказать, с ничего: ремонтировал в селе телевизоры и стиральные машинки, каждую заработанную копейку вкладывая в новое дело. Над ним смеялись: колхозы разваливаются, люди бегут в города, глупое ты дело, Коля, затеял! А оказалось, неглупое. Он всем нам помог понять, как много в жизни зависит от нас самих.
«Следователь объяснил: раз ты осталась жива, значит, знала убийц»
— Помню, заканчивался март, — вспоминает Светлана Кукса, жена фермера. — Поздно вечером с мужем возвращались домой с поля. «Смотри, — говорю, — в хатах везде свет горит, люди давно отдыхают, а мы по хозяйству даже еще не управились». Он прижал меня к себе: «Потерпи немного, вот поставим сына на ноги и будем с утра до вечера телевизор смотреть». Кто мог подумать, что это наш последний вечер вместе?
Разогрев ужин, Светлана усадила супруга и 12-летнего сына за стол, сама отправилась доить корову.
— Возвращаюсь с полным ведром, за углом вроде какая-то тень, — восстанавливает подробности того рокового вечера женщина. — У меня в руках фонарик, посветила — и аж ноги подкосились: в пяти метрах — трое бандитов в масках, у каждого в руках нож. Первая мысль: надо предупредить мужа. Оставила молоко на пороге и попятилась, но из-за другого угла тоже маска. Отпрянула, зацепила ведро — молоко полилось. «Коля, бандиты!» — закричала. Мне тут же закрыли рот, скрутили. Муж вышел на шум, в него вцепились. Не помню, как заволокли в хату, потому что меня ударили по голове чем-то тяжелым. Когда сознание вернулось, заметила Колю. Двое бандитов держали его под руки, муж был весь в крови. «Забирайте все, только нас не трогайте», — стонал. Я поднялась и пошла в спальню, за мной следом Дениска. Он все время просил извергов: «Отпустите папку!»
Под телевизором лежали 13 тысяч гривен, принесла их, один из грабителей жадно схватил деньги, не обращая внимания на то, что сползла маска и мы теперь видим его лицо. Хотел гривни бросить себе за пазуху да рассыпал, купюры разлетелись, дрожащими руками стал их собирать. «Наверное, наркоман», — подумала. Воспользовавшись тем, что он занят, выбежала в спальню — там за шкафом стояло охотничье ружье. Схватила его, передернула курок, но «наркоман» уже стоял рядом. Он так огрел ружейным прикладом, что сломал мне руку.
Налетчики и не думали ограничиться этими деньгами. Заперев Светлану с сыном в комнате, продолжали пытать хозяина.
— Я понимала, что живой меня не оставят, ведь одного из налетчиков смогу опознать, — продолжает Светлана. — Осталось только спасти сына. Выгрузила из шкафа все тряпки, уложила Дениску на дно, сверху набросала вещей и попросила не выходить, а сама — обратно к мужу. Нигде никого! В доме тихо. Коля лежал в луже крови. Присела над ним, показалось, что дышит. Приподняла футболку мужа, а там две огромные ножевые раны, удары пришлись прямо в сердце. Я, наверное, закричала, потому что выскочил Дениска. «Звони, сынок, крестному», — плачу. Пришел кум, вызвал милицию и «скорую». Мы еще надеялись, пытались делать искусственное дыхание. Через три дня Колю похоронили.
Оставаться в своем доме они теперь боялись. Нашли угол у родственников, 40-летняя вдова приходила на родное подворье только управляться по хозяйству.
— Как дальше жить? Что делать? — разводит в отчаянии руками Светлана. — Продала последнее зерно, купила семена, посеяла. Мало того что без Коли свет не мил, понимала и другое: одна такое хозяйство не потяну. Только мысль о ребенке вынуждала что-то предпринимать. Четыре месяца милиция вместе с прокуратурой пытались найти убийц, но результатов никаких. 
В область приехал министр, накрутил хвост подчиненным, потребовав раскрыть убийство.
* «Я и сейчас еще не верю, что на свободе, — говорит Светлана. — Надо бы немного подлечиться, но денег пока нет. Ничего, мне только 46 лет, устроюсь на работу, и жизнь наладится…» Фото автора
И вскоре начались аресты — взяли несовершеннолетнего Олега Ильчука, я его не знала. А потом ночью убоповцы постучали ко мне. Сказали, что задержали преступников и нужно опознать. Уже в райотделе меня поставили перед фактом: я не свидетель, а обвиняемая. Следователь объяснил: если я осталась жива, значит, знала убийц. Дальше — больше. Придумали историю, будто у меня был юный любовник из соседнего села (Олег Ильчук), и я «заказала» ему супруга. Олег якобы подговорил соученика по ПТУ, такого же малолетку, тот взял родного брата, и трое «киллеров» по моей наводке зарезали Колю. «Я же не виновата, что осталась живой!» — убеждала сыщиков.
Трое суток без перерыва меня допрашивали — ни воды попить, ни в туалет сходить. Ночью садили в машину и куда-то везли. «В комнате пыток все вспомнишь, печенью рыгать будешь, а через месяц сдохнешь», — угрожали. Ставили к стенке, размахивали перед носом дубинкой, собирались повесить. «Убивайте, — говорю. — Но явку с повинной я не подпишу». К тому же они делали все, чтобы сын воспитывался в детдоме, хотя у меня много родственников. За трое суток до такого состояния довели, что я попала в психушку.
«Если тебя, мама, не станет, я тоже жить не буду», — заявил сын»
В сентябре 2006 года родной брат Светланы Николай Жалдун разместил в интернете отчаянное письмо с призывом к СМИ вмешаться и предать огласке вопиющую историю. «Сестра в один день потеряла мужа-кормильца, с которым прожила почти 15 лет, ее разлучили с сыном, отняли свободу, а теперь хотят забрать последнее — честное имя. Журналисты, Христом Богом молю вас, посодействуйте, чтобы в нашу тьмутаракань прислали профессионального следователя! Если он найдет даже крохотное доказательство того, что моя 40-летняя сестра по своей воле сделала сиротой собственного сына, а себя лишила единственной опоры в жизни, сам буду хлопотать, чтобы его наградили. 
Откликнитесь! Если есть в нашей стране хоть какая-то правда, приедьте!»
*Светлану разлучили с сыном, когда Денис учился в шестом классе. Сейчас парень закончил второй курс университета. Фото из семейного альбома
Обращение не могло оставить равнодушным. Помню, я тоже стала предпринимать шаги к проведению независимого журналистского расследования. Одна из сотрудниц областного УВД в Херсонской области мягко отговорила меня: «Там любовная история, даже муж не знал, что у Светланы шуры-муры с молоденьким пареньком. За его спиной встречались. Ну что тут расследовать? Поверьте моему опыту и профессиональному чутью, это она заказала мужа! Улики указывают прямо на супругу». Чужая душа — потемки. Любовная подоплека криминального дела не одну меня тогда остановила.
— А зря, — говорит теперь Олег Семенов, председатель сельсовета села Рубановка. — Сельчане с первого дня понимали: такая версия — полная чушь. Куксы жили душа в душу, да и трудились от зари до зари. Когда Свете было на сторону бегать, если каждый день ей надо было накормить десяток рабочих, управиться с живностью, вести бухгалтерию, воспитывать сына. Да и «любовник» (паренек-малолетка) совсем не из нашего села, его раньше тут никто не видел. Главное же: зачем он Светлане?! И для нее, и для мужа семья была главным в жизни.
Угрозы, шантаж, запугивание, обрушившиеся на женщину, подвели ее к краю.
— Когда брат привез меня из психушки к себе домой, стояла глубокая ночь, — рассказывает Светлана. — Мой Дениска, находившийся в то время у него, спал. Я расплакалась и призналась Коле: «Больше не могу! Наложу на себя руки». Как получилось, что ребенок мои слова услышал, не пойму. Он вдруг закричал: «Мама, ну тогда и я не буду жить!» Испугалась, что ляпнула такую глупость. С той минуты никогда уже больше не думала, что не выдержу. Всегда знала: ради Дениски буду есть тюремную баланду хоть всю жизнь.
Светлану вновь отправили за решетку, а сына увезла к себе в другой район ее родная сестра.
— Спрятала, — объясняет Света. — Он полгода не ходил в школу, чтобы «не светиться». Мы все понимали: детдом — не пустые слова. Чтобы выдавить из меня признание, следствие пойдет на все. Кстати, и Дениске досталось: его допрашивали как взрослого, требуя рассказать, «як мамка вбивала папку». «Вы врете!» — кричал сынок им в ответ. Он пережил такой стресс, что перестал есть и спать. Но я тогда об этом не знала.
Из Олега, моего «любовника», и его друзей показания выбили. Пока над Ильчуком издевались, пацан еще терпел, но когда вызвали его отца и принялись дубасить на глазах у сына, «любовник» раскололся. Сказал, будто я жаловалась ему на мужа: якобы Коля не дает мне денег. Господи, да всегда семейная касса была у меня! Супруг старше на 12 лет, и ему очень нравилось, что рядом молодая красивая жена.
Двое других «киллеров», якобы помогавших Олегу убивать, — психбольные. В историях болезней братьев Смирновых стоят диагнозы дебильность.
— Узнав от следователя, что трое ребят признались, я стала требовать очных ставок, — вспоминает Света. — Думала, буду задавать им вопросы и ложь выйдет наружу. Тридцать заявлений отправила в областную прокуратуру. Ответы получала, как под копирку: «Нет необходимости в очных ставках». На воспроизведение меня тоже не взяли. Пришлось объявить голодовку. Я и так не ела, кусок в горло не лез. Но одно дело не есть, а другое — не брать еды. Это уже ЧП. Набежало начальства! Все в один голос: «Подпиши признание и через пять лет выйдешь по амнистии. Иначе получишь пожизненное». Так что я готовилась к худшему. Правда, еще немного надеялась, что, может, суды разберутся.
Чтобы остановить брата Светланы, так рьяно защищавшего младшую сестричку, следствие придумало еще одну версию: Ильчука заставили дать показания, будто брат Светы Николай тоже принимал участие в организации убийства, и против него возбудили уголовное дело. К Коле домой послали гонца с запиской от убийц такого содержания: «Мы тут сидим по вине твоей и Светкиной, так что помогай, передай нам жратвы».
— Колю стали тягать на допросы, — вытирает слезы Светлана. — Меня убеждали, что ему тоже дадут пожизненное. Все время спрашивала следователя районной прокуратуры Красновского (фамилия изменена. — Авт.), понимает ли он, что делает, ведь сын останется круглым сиротой. Умоляла ради ребенка разобраться. «Хорошо», — соглашался. Но разве он хотел разбираться? Ведь сам и придумал эту любовную версию, чтобы получить повышение по службе. «У тебя есть выбор, — внушал он мне. — Подписать признание или сидеть всю жизнь». Подписать я не могла. Как посмотрю потом в глаза сыну, что ему скажу?
«На закон уже не надеялась, молила Господа о чуде»
— Когда начались слушания в Апелляционном суде Херсонской области, я обрадовалась: судья — женщина, сможет понять меня, — продолжает моя собеседница. — «Киллеры» сразу отказались от своих показаний, объяснив, что их вынудили признаться. Примерно тридцать заседаний состоялось, и вот я готовлюсь к последнему слову…
Светлана по профессии библиотекарь. Читать она не просто любит — обожает, умеет чувствовать слово.
— Неделю не спала, все думала, как пробиться к сердцу судьи, — рассказывает она. — Плакать? Все плачут, этим не возьмешь. Какие аргументы найти? Вспоминался Тарас Шевченко, его обращение к Господу: «Даруй словам святую силу!»
Впрочем, последнее слово ей тогда не дали, потому что суд решил направить дело на доследование, так как не нашел у заказчицы мотивов преступления. Масса свидетелей дали показания: в семье убитого фермера царила идиллия! Однако никакого доследования не было, судебные слушания начались с новым составом судей.
Не выдержав преследований, осенью 2008 года умер брат Светланы Коля. Об этом родные боялись ей даже сказать.
— Мы с ним были так близки! Жизнь друг за друга готовы отдать, — заходится в рыданиях женщина. — Вот он и отдал. Нашу маму Колина смерть добила, она вскоре тронулась рассудком. Знаете, в камере я поняла одно: те, кто находится за решеткой, сами себя защитить не могут. Если на воле за тебя хлопочут, тогда какая-то надежда есть. И вот теперь осталась одна, никто за меня бороться не будет. Надеяться можно только на то, что лет через двадцать на надгробии напишут: «Несправедливо осуждена».
А суды продолжались. Вновь вызывались свидетели, вновь прокуратура настаивала, что «вина Куксы доказана полностью». На четвертом году мытарств Светлана перестала уповать на закон. «Зэки просветили: раз попала в эту мясорубку, уже не выбраться, — беспомощно разводит руками. — Остается молиться Богу и уповать на чудо. И я молилась». О том, что чудо случилось, она долго не знала.
— Я исполнял обязанности начальника Первомайского райотдела милиции в республике Крым, — рассказал «ФАКТАМ» 33-летний Александр Щербак. — В связи с убийством дальнобойщика отрабатывали ранее причастных к преступлениям граждан. Помню, почти целую ночь просидел с мужчиной по имени Гриша, который в свое время занимался скупкой скота на Херсонщине. И вдруг тот стал рассказывать, как вместе с товарищами зарезал фермера в Рубановке. Нарисовал схему двора, хозпостроек, жилого дома, объяснил, как приехали, как вошли, сколько унесли. Утром я доложил начальству, в ответ пришло распоряжение Гришину явку с повинной вложить в обычный конверт и по почте отправить в УМВД Украины в Херсонской области, а самого его отпустить. Я подчинился.
Тогда капитан милиции еще не знал: Григорий и раньше при задержании признавался в убийстве Куксы, и это оборачивалось для него моментальным освобождением. Уловив такую закономерность, мужчина при каждом следующем задержании стал рассказывать о разбойном нападении на фермера и тут же оказывался на свободе.
— Я все, конечно, понимал, — говорит Александр Щербак. — Точно знал, что за преступление в Рубановке сидят четверо невиновных: женщина — организатор убийства — и трое якобы нанятых ею киллеров. Эта мысль не давала покоя.
И Щербак решился на непростой шаг — отнес явку с повинной, написанную Григорием, в редакцию газеты «Первая крымская», где к журналистскому расследованию приступила корреспондентка издания Юлия Исрафилова. Подготовленную ею публикацию в защиту Куксы перепечатали всеукраинские сайты, в Генпрокуратуру отправился журналистский запрос, была назначена проверка, и вскоре крымских убийц херсонского фермера арестовали. Правда, главарь организованной группы к тому времени умер, но остались его подельники.
«Я и сейчас еще, бывает, проснусь и думаю, что нахожусь в камере»
— Настоящие убийцы нашлись в 2010 году, но нас выпустили только сейчас, — опускает голову Светлана. — Я не знала, какой поворот наметился в деле. Повторный суд, не найдя мотива преступления, снова направил дело на доследование, но и в этот раз никакого доследования проводить не захотели. Было принято решение в третий раз назначить суд новым составом, теперь уже в Каховке. Вдруг убийством в Рубановке ни с того ни с сего озаботилась телепередача «Битва экстрасенсов» — я узнала это из анонса канала СТБ. Правда, накануне эфира меня перевели в другую камеру, без телевизора, но сокамерницы законспектировали все вплоть до запятой. Когда утром вернулась, они наперебой рассказывали, о чем шла речь. Целовали, восхищались сыном: «Какой он у тебя уже взрослый!» Горько стало, ведь нас разлучили, когда Дениска учился в шестом классе, а сейчас парень заканчивает второй курс университета. Экстрасенсы в один голос утверждали: настоящие убийцы моего мужа на свободе. Но кто станет слушать каких-то магов, если даже показания свидетелей не принимались во внимание?
Между тем на одном из заседаний Каховского суда было объявлено, что в Крыму нашлись другие люди, которые сознались в убийстве. «Что, выходить?» — не поверили своим ушам «преступники», когда конвоиры распахнули перед ними клетку.
— Я и сейчас еще не верю, что на свободе, — грустно улыбается Света. По привычке она до сих пор держит руки за спиной. — Попала в Рубановку на проводы. Боялась, не найду могилу мужа. Иду селом, люди останавливаются, плачут, целуют: «Мы знали, что ты не убивала».
Измученную, худющую, постаревшую Светлану я нашла в ее родной Рубановке. Здешний дом супругов сгорел, а тот, который они построили в райцентре, украден. Женщине негде жить.
— Кем украден? Кто вас посмел еще и обокрасть? — интересуюсь у Светы.
— У мужа до меня была семья, там остались сын и дочь, — говорит моя собеседница. — Детей от первого брака он постоянно приглашал, они приезжали сюда из соседнего района как к себе домой. «Наши старшие», — так мы их называли. Отношения были замечательные. Но как только случилась беда, Колин старший сын поставил в нашем доме охрану и стал вывозить добро, потом собрал и реализовал мой урожай, распродал технику. Да это ладно, если б хоть раз вспомнил о сводном братике. За столько лет не поинтересовался, где он, что с ребенком. Еще и продал наш дом в райцентре — якобы доказал, что сам его строил. Приобрела особняк начальник районного БТИ, так что пасынку особо и документы не пришлось подделывать. После освобождения я побывала на приеме у прокурора Херсонской области, он извинился за своих предшественников и пообещал содействие в возвращении дома. Сейчас идут суды, и конца им не видно. Колин сын от первого брака дал на той неделе показания, что на дом у него нет никаких прав, в постройке не участвовал. Но как долго я буду еще ютиться по чужим углам, никто не скажет. Жить в Рубановке вряд ли смогу, здесь каждая мелочь напоминает о муже, об умершем брате. Другое дело — райцентр. Мы купили участок прямо на берегу Днепра — речка, природа! Помню, мечтали, как устроимся на новом месте, каждый вечер будем смотреть на закат солнца. За эти шесть лет я потеряла все. К прокуратуре, кстати, у меня много претензий. Помню, когда делали обыск в нашем доме, в огромный кулек высыпали все кассеты с семейным видео. А там и первые шаги нашего сыночка, все праздники и будни, которые с нынешнего расстояния кажутся мне сплошным счастьем. Где это все?
— Светлана, вы что-то читали в тюрьме?
— Там нечего читать. Сокамерницам, бывало, с воли передавали детективы, но я ими никогда не увлекалась. Писала свой детектив — вела дневник. Когда-нибудь сяду за книгу о пережитом. Самое страшное в неволе — разлука с близкими, я страшно скучала по сыну. Бесконечно благодарна сестре и ее мужу, которые воспитали Дениса.
— А в зеркало вы там, в СИЗО, смотрелись?
— Было у меня маленькое, но я боялась в него даже взглянуть. Уходят молодость, красота, сила, здоровье. Постоянно думала: какой выйду через 15 лет? Мне передали скакалку, каждый день на ней занималась, мучила себя зарядкой, хотя там этого почти никто не делает. Люди опускают руки, ничего не хочется.
— За три месяца вы уже пообвыклись немного на свободе?
— Хожу и наслаждаюсь запахами. Вечером в селе так остро пахнет ночной фиалкой! Дышу и не могу надышаться. Днем солнце припекает настолько, что все живое норовит в тенек спрятаться, я же не ухожу — пусть печет. Не видела солнца шесть лет!
— Разве вас не выводили гулять?
— Выводили, но солнце не проникает в застенки. Везде колючая проволока, больше ничего. Я и сейчас еще, бывает, проснусь и думаю, что нахожусь в камере. Полежу, вспомню, что на свободе, и только тогда открываю глаза. Вот приехала к Маше, жене умершего брата, выполняю домашнюю работу, помогаю по хозяйству. Все в радость, будто по раю хожу. Рву вишни и леплю вареники с вишнями, после зэковской баланды такая еда кажется божественной. Ко мне приезжает сын со своей девушкой. Представляете, у него уже есть девушка! С ума можно сойти! Меня поразило, что он ей едва ли не на первом свидании сообщил, что мама в тюрьме. Обычно ведь такое девушкам не говорят. Дениска у меня вырос замечательным! Очень стал похож на Колю, это живая память о муже. Занимается спортом, как папа. Тот в свои 52 года крутил «солнце» на турнике.
— Муж вам снился?
— В первый день, когда заехала на тюрьму, только прикорнула, и сразу приснился сон: наш дом, музыка, гости, я веселая и танцую. Коля заходит с улицы — бросаюсь ему навстречу, спешу обнять. А он осторожно отстраняет меня: «Нет-нет, нельзя! Я ведь уже не тут». И уходит.
— Света, что больше всего вас поразило за все эти шесть лет?
— Поступок Александра Щербака. Честный человек пошел против системы, которая его кормила. Если бы он отправил явку с повинной настоящего убийцы в мусорную корзину, я бы с ребятами сидела все 15 лет. Ни капли в этом не сомневаюсь. Уверена, что суд в Каховке принял бы нужное решение. Со Щербаком я встретилась на одной из телепередач, куда меня сейчас постоянно приглашают. Вчерашний капитан милиции нигде не работает, почти год стоит на бирже труда. Наверное, из-за меня. Так объяснил нам с ребятами: мол, не стал ждать, когда его выгонят с позором, а то и посадят, и написал сам рапорт. Почему в нашей стране порядочные люди нигде не нужны?
При разговоре Светлана стыдливо прикрывает ладошкой рот — у нее выпали едва ли не все зубы.
— Нет денег на стоматолога, — объясняет. — Да ни на что нет! Хотелось бы обследоваться, хоть немного подлечиться. Брать дальше у сестры совесть не позволяет, я и так гирей висела на их семье все годы — каждый месяц слали передачи, поднимали моего сына.
— У нас очень отзывчивые читатели. После публикации, возможно, найдутся люди, которые захотят вам помочь.
— Ой, нет, я не возьму. Мне только 46 лет, устроюсь на работу, жизнь наладится. Хочу вновь стать библиотекарем. Но одна просьба у меня к вашим читателям будет. Возможно, кто-то сможет предложить место бывшему милицейскому капитану Александру Щербаку. У него высшее юридическое образование и высокая мораль. Я была бы счастлива, если бы решилась его проблема с трудоустройством. Ведь потерял место из-за меня, это надо немедленно исправить. Вы согласны?
— Я? Конечно, согласна…
P.S. Прокуратура Херсонской области возбудила уголовное дело, в рамках которого сейчас выясняет, кто именно сфальсифицировал досудебное расследование по убийству фермера и по чьей вине за решеткой оказались невиновные люди.
2560Читайте нас у Facebook
