Даже имея закопанное зерно, опасавшиеся доноса селяне умирали от голода, так и не откопав своих запасов
Начало 30-х годов прошлого века учебники истории СССР и УССР представляли как период победного шествия колхозного строя и роста благосостояния украинских селян, познавших радость коллективного труда. Правда о том, что на лучших в мире черноземах без войны и стихийных бедствий в страшных муках умирали миллионы растивших хлеб людей, замалчивалась десятилетиями. Искусственно создав условия для массового голода, сталинский режим с особой жестокостью и размахом, который можно сравнить разве что с гитлеровскими преступлениями, расправлялся с украинским народом. На границах областей, где вымирали целые села, а живые не успевали хоронить мертвых, где в голодном безумии люди поедали людей, власть выставляла вооруженные заслоны, чтобы никто не смог вырваться из этого ада.
В 2006 году Верховная Рада признала Голодомор, организованный советским государством, геноцидом украинского народа. По данным Института демографии и социальных исследований НАН Украины, в 1932-1933 годах от голодной смерти погибли почти четыре миллиона жителей УССР. Дополнительно Украина потеряла более шести миллионов нерожденных детей. В январе 2010 года Апелляционный суд Киева согласился с выводами следователей СБУ и признал виновными в организации Голодомора-геноцида в Украине 1932-1933 годов генерального секретаря ЦК ВКП(б) Иосифа Сталина, председателя Совета народных комиссаров СССР Вячеслава Молотова, секретарей ЦК ВКП(б) Лазаря Кагановича и Павла Постышева, генсекретаря ЦК Компартии большевиков Украины Станислава Косиора, председателя Совнаркома УССР Власа Чубаря и второго секретаря ЦК КП(б)У Менделя Хатаевича.
«План абсолютно нереален, мы не можем заставить колхозников голодать»
Украинцы, особенно сельские жители, по мнению Сталина, нуждались в перевоспитании. И главным методом воздействия на них стало тотальное репрессивное ограбление сел. Сначала жестко подавили на территории УССР массовые антисоветские восстания 20-х годов, а также уничтожили людей, в частности, представителей интеллигенции, которые, с точки зрения советской власти, могли в будущем возглавить выступления против новых порядков.
Затем взялись за недовольных коллективизацией селян и попросту отобрали у них урожай зерна (а также все другие продукты), установив непосильный госплан хлебозаготовок. Сельская учительница из Харьковской области Александра Радченко в феврале 1931 года записала в своем дневнике (в 1945 году за эти тетради «контрреволюционного характера» женщину приговорили к 10 годам лагерей): «Последнее время прибегают к таким методам раскуркуливания. Проводится мясозаготовка, накладывают на куркуля обязательство (а куркуль имеет только одного коня и одну корову) сдать 20 пудов мяса и 400 рублей. Выполнить нужно за 24 часа. Конечно, крестьянин это выполнить не может. Последствия известны. Крестьянина выгоняют из дома и забирают все… За что страдают сотни тысяч ни в чем не повинных людей? Страдают дети за то, что их родители были способными, энергичными работниками…»
Следует отметить, что многие секретари местных партячеек, председатели колхозов, совхозов и сельсоветов выступили против грабительских инициатив ЦК. «План абсолютно нереален, мы не можем заставить колхозников голодать»; «Никак не пойму политики партии: пишут одно, а получается другое»; «Брошу работу и уеду, не хочу грабить крестьян»; «Положу партбилет, пусть делают со мной что хотят», — это цитаты из докладов агентуры Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) о настроениях в местных партактивах. В результате пришлось заменить 80 процентов секретарей райкомов. Генеральный секретарь ЦК КП(б)У Станислав Косиор лично давал указания арестовывать сельских руководителей, «срывавших» план хлебозаготовок. Репрессии усилились с приездом в Украину кремлевских эмиссаров Вячеслава Молотова и Лазаря Кагановича. Сталин прислал их, чтобы покончить с «петлюровскими контрреволюционными» центрами, организовавшими саботаж.
События разворачивались следующим образом. Местные власти, руководствуясь решениями центральных органов партии о плановых и сверхплановых хлебозаготовках, давали разнарядку: с такого-то двора должны сдать столько-то пудов зерна. Хозяева сдавали. На следующий день требовали сдать еще больше. Люди опять сдавали, но прятали оставшееся, чтобы дотянуть до следующего урожая. Затем начинались обыски. Созданные сельсоветами бригады сновали по дворам, выискивая спрятанное зерно с помощью острых металлических штырей, разбирали полы и чердаки. Попутно у крестьян отбирали кур, мясо, яйца, картошку, табак, капусту, солому, дрова, одежду… Возвращались с повторными обысками по нескольку раз в месяц. Как правило, поисковые бригады состояли из семи-десяти активистов, нередко вооруженных. «Сопротивляться им было невозможно, тем более что многих мужчин арестовали еще в 1929-1931 годах. «Храбрецы» имели дело прежде всего с детьми и женщинами», — констатировала доктор исторических наук Валентина Борисенко.
*Конфискованное у украинских земледельцев зерно правительство СССР продавало за границу по две копейки за килограмм. Дескать, примите помощь бедным пролетариям загнивающего Запада от богатых советских селян
Если во второй половине 20-х годов общее количество повстанцев, боровшихся с советской властью в Украине, достигало 40 тысяч, то в начале 30-х ситуация кардинально изменилась. К 1933 году волю украинских земледельцев сломили окончательно. Запуганные, обезумевшие от голода селяне только просили и плакали. «Страх настолько глубоко въелся в души людей, что иногда, имея закопанное зерно, они умирали от голода, так и не откопав своих запасов, боясь, что кто-то увидит и донесет на них, — отмечает кандидат исторических наук Олеся Стасюк. — В начале 30-х годов украинское село было настолько обескровлено физически и морально, что уже не могло осуществить массовое вооруженное сопротивление».
По словам исследовательницы, Голодомор не только забирал жизни украинцев, но и ломал психологически, разрушал все сферы культурной жизни людей. Очевидец из Николаевской области Тарас Матвийчук рассказывал, как молодой парень выкопал из могилы тело учителя и снял с него костюм, чтобы обменять на еду. Мародерство, воровство, случаи людоедства, самоубийства взрослых и даже детей — такого в украинском селе до Голодомора никогда не было.
«В Харькове творится ужас голода. Воруют детей и продают колбасу из человеческого мяса. Даже в газетах об этом писали…»
За невыполнение плановых заданий по хлебозаготовкам у сельских жителей нередко отбирали дома. Зерно (по 2 копейки за килограмм), кур, яйца, бекон, подсолнечное и сливочное масло, другие продукты продавали по демпинговым ценам за границу. Дескать, это помощь бедным пролетариям загнивающего Запада от богатых советских селян. Для пущей убедительности на берег реки Збруч, по которой проходила советско-польская граница, сгоняли ночью опухших от голода жителей окрестных сел и заставляли танцевать при кострах, чтобы показать их родственникам на другой стороне, насколько весело и беззаботно живется в советской Украине.
В апреле 1932 Александра Радченко записала в дневнике: «Голод, искусственно созданный голод, принимает кошмарный характер… Мучит мысль о распухших от голода крестьянских детях, и злоба растет. Бедные, а для них же готовят социализм. Смешно — комедия какая-то».
В этом же году ближайшие ученики бывшего председателя Центральной Рады Украины, историка Михаила Грушевского, жившего в то время под надзором органов ОГПУ в Москве, попытались проинформировать своего учителя о голоде в УССР и его истинных причинах. Сотрудники Всеукраинской академии наук Василий Денисенко и Сильвестр Глушко, провожая из Киева в российскую столицу своего коллегу, оказавшегося агентом ОГПУ, попросили передать Грушевскому следующее: «На Украине царит настоящий голод, вымирают целые села и уезды, особенно подчеркнуть ужасающую смертность среди детей. Пояснить это как политику, направленную на то, чтобы окончательно сломить украинскую нацию как единственную национальную силу, способную на серьезные сопротивления. Одни вымрут, другие рассеются по бесконечным пространствам России».
В то время как в усиленно охранявшихся государственных закромах гнило зерно, которое не успели продать за границу, а на винокурнях покрывались плесенью огромные, длиной в два-три километра, бурты кукурузы (ведь большинство предприятий оказались не готовы к ее переработке на спирт), полуживые люди не успевали хоронить умерших. Селяне сушили и мололи в жерновах сердцевину стеблей подсолнуха и кукурузы. Причем иметь в домашнем хозяйстве жернова власти строго запрещали, а найденное «орудие преступления» разбивали на мелкие кусочки. Дескать, план по хлебозаготовкам не выполнили, налогов не заплатили, а еще что-то молоть собираетесь. Кстати, за «злостное» невыполнение планов и сокрытие мифических урожаев целые села и даже районы заносили на так называемые черные доски, что означало почти верную смерть всех жителей. Населенные пункты-»саботажники» брали в кольцо военные, туда прекращался подвоз любых товаров, а все, что еще имелось в лавках: спички, керосин, соль, мыло — вывозили.
Весну 1933 года многие села встретили гробовой тишиной: собаки не лаяли, не слышно было кваканья лягушек и щебета птиц — всю живность уже давно съели. Вдоль улиц лежали трупы. В январе 1933-го Александра Радченко записала: «В Харькове творится ужас голода. Воруют детей и продают колбасу из человеческого мяса. Заводят обманом взрослых людей (больше полных) под предлогом продажи обуви. Даже в газетах об этом писали, успокаивая, что принимаются меры, но… дети все исчезают».
*Только за три месяца 1933 года на Харьковщине умерли от голода более 600 тысяч человек. На фото — окраина Харькова
А вот что отметил в своем дневнике в мае 1933 года завотделом Ленинского райкома компартии в Киеве Дмитрий Заволока (в 1936-м он получил 10 лет лагерей за «контрреволюционные взгляды»): «В Германии произошел фашистский переворот… У власти стал Гитлер, который развернул бешеный фашистский террор и фашистскую диктатуру. Формы этой диктатуры чрезвычайно близко похожи на формы политического руководства нашей страны. Так что и для фашистов даром не прошел опыт нашего строительства и диктатура пролетариата».
«Украинцев, пытавшихся бежать в другие республики, снимали с крыш поездов и отправляли назад — умирать в родные места»
Спустя 80 лет в России, правопреемнице бывшего Советского Союза, тему Голодомора воспринимают, мягко говоря, болезненно. Позиция официальной Москвы сводится к тому, что никакого геноцида украинского народа, организованного руководством СССР, не было, а был голод, вызванный неурожаем, и в результате пострадали все народы, населявшие Союз. Федеральное архивное агентство РФ на днях заявило, что подготовило трехтомный сборник документов, «опровергающий исключительный характер голода в бывшей УССР».
«Если бы российским властям было нужно и выгодно, то они бы и Холокост опровергали, — сказал «ФАКТАМ» известный публицист, доцент Киево-Могилянской академии Игорь Лосев. — Аргументация тех, кто отрицает трагедию украинского народа, все та же: на Рязанщине, Тамбовщине, Поволжье, в других союзных республиках тоже был голод. Но голод и Голодомор — принципиально разные вещи. Кстати, в 1932 году УССР собрала хороший урожай. Голод действительно был во многих регионах СССР, но Голодомор-геноцид — только в Украине.
Во-первых, лишь в Украине у селян забирали все съестное, чего не было ни в одной области России, за исключением украинской по этническому составу Кубани. Во-вторых, никогда и нигде, кроме Украины, голодающих людей, их села, районы, области, не изолировали от остальных регионов и не запрещали переезжать в другие местности, чтобы спастись от голода. В то время в соседних с УССР российских и белорусских селах хлеб был. Пытавшихся бежать в другие республики украинцев снимали с крыш поездов и отправляли назад — умирать в родные места. В-третьих, голод 1932-1933 годов в Украине скрывали как от мирового сообщества, так и остального населения Союза. Хотя во многих других случаях советское руководство хоть и неохотно, но признавало голод и даже принимало помощь в виде продовольствия от иностранных государств. В 20-х годах голодающих детей советской России кормила Американская администрация помощи (АРА).
Открыто о Голодоморе заговорили лишь в эпоху перестройки. До этого только за упоминание этой трагедии можно было получить срок «за антисоветскую агитацию». Про остальные случаи голода в СССР говорить разрешалось. Голодомор 1932-1933 годов был колоссальным ударом не только по крестьянству, которое Сталин считал социальной базой украинского национализма, но и по всей нации, составлявшей тогда почти все население УССР. В Москве реально боялись потерять Украину, в которой во второй половине 20-х годов повстанческие отряды действовали даже в 10 километрах от Киева. Поэтому жителей республики любой ценой нужно было привести к покорности. Не случайно второй секретарь ЦК КП(б)У Мендель Хатаевич как-то сказал: «Этим голодом мы показали им, кто в Украине хозяин».
«Мама нашла на болоте небольшой островок, где рос жабий чеснок, и он нас немножко поддерживал»
От голода страдали как колхозники, так и единоличники. Те, кто еще мог двигаться, наедались до потери сознания молодой лебеды, цветов акации и умирали в страшных муках. Тем не менее даже сегодня находятся люди, оправдывающие ужасные преступления тоталитарного режима. Но народная память, как известно, — самый достоверный источник. Достаточно послушать воспоминания переживших Голодомор людей, чтобы понять: это была спланированная акция, направленная на уничтожение украинского народа. Мы предлагаем читателям лишь небольшую часть свидетельств тех, кто пережил страшную трагедию. Их воспоминания корреспондент «ФАКТОВ» собирал в разные годы на Киевщине, а рассказ очевидца Голодомора из Харьковской области опубликован среди прочих документов в книге «Чорнi жнива».
Владимир Яковлевич Сергиенко, хутор Крашаницын Харьковской области: «Никогда не забуду ужасного поступка, к которому подтолкнул голод наших соседей — дядю Яшка и тетю Екатерину. У этой четы умерла единственная любимая дочь Галя… Соседи подошли, чтобы проститься и увидели, что тело девочки обрезано ножом.
Разъяренная толпа набросилась на супругов, чтобы наказать за людоедство. А дядя с тетей стали умолять не убивать, оправдывались: «Їли її вже неживеньку». А как же лелеяли Яшка с Екатериной свою доченьку, как баловали! Помню, лет за пять перед этой страшной трагедией отец, продав корову, купил Гале полмешка конфет. Ради дочери был готов на все. Однако и он не выдержал издевательства голодом, потерял человеческий облик.
Еще один случай врезался в мою детскую память. Лежим с отцом в доме, опухшие от голода, я — на лежанке, он — на деревянном полу. Неожиданно в моей голове родилась спасительная мысль. «Папа, — говорю, — вон в календаре фото Сталина с детьми. Видно, что он детей любит. Давай, папа, напиши от моего имени, что голодаем, он нам поможет». В ответ услышал испуганный шепот отца: «Смотри, не смей! Один дядя из Валок написал Сталину, то он так помог, что исчезла вся семья». И даже второй раз крикнул: «Не смей!» Не понимая, почему гневается отец, я заплакал».
Анна Филипповна Донченко, село Пустовиты Киевской области: «Нас, детей, было у мамы с папой четверо. Выжила только я одна. Хлеб в доме всегда был, но в 1932 году пришли и забрали все подчистую. Правда, закопанную бочку ячменя в погребе не нашли, и мы кое-как дожили до следующего года. Кто еще мог ходить, работали на колхозном поле, за это давали «шлiхту» — баланду из муки, разбавленную водой, и по кусочку хлеба. Мама нашла на болоте небольшой островок, где рос жабий чеснок, и он нас немножко поддерживал. Женщины спрашивали: «Марина, где ты его берешь?» А мама не признавалась, говорила, что там его уже нет.
Еще кукурузные кочаны толкли и пекли из них галеты. Затем отец с матерью свалились с ног и не смогли ходить на работу. Мама каждый день посылала меня в ясли: «Посмотри, как там Володя и Юхимийка». Прихожу, а на раскладушке уже выносят моего мертвого братика. Следом умерла и сестричка. (Детям, попавшим «на довольствие» в ясли либо в интернат, тоже давали «шлiхту» и крохотный кусочек хлеба. Многие люди вспоминали, как похожие на маленькие скелеты малыши несли этот кусочек хлеба домой умирающим родителям. Обессиленные отцы и матери плакали, но хлеб не брали. — Авт.).
Прошли годы, но и сегодня никакая колбаса или котлеты не заменят мне вкуса хлеба. До сих пор, когда машина привозит хлеб в магазин и водитель открывает двери для разгрузки, я стою рядом и не могу надышаться».
«В 30-е годы страшно было не только слово сказать, но и думать. Казалось, что даже за мысли приедут ночью и заберут»
Евдокия Николаевна Борисенко, село Белогородка Киевской области: «Наша семья жила на хуторе Гречановка Черкасской области. В 1929 году моих родителей сослали в Сибирь, где они и погибли на лесозаготовках. Я осталась с бабушкой и дедушкой. В 1932 году мы собрали хороший урожай, но у нас отобрали все до зернышка.
Помню, как сейчас, зашел к нам активист по фамилии Сова, лупоглазый такой, и сразу к столу, где хлеб лежал. Взял он эту краюшку и издевательски так усмехается… Забрал не только хлеб, но и корову, поросенка, кур. Рассыпанную бабушкой муку активисты собрали веником и тоже забрали. Люди в селе пытались спрятать немного зерна на печи: рассыпали его, сверху застилали одеялом и сажали на печь детей в надежде, что их трогать не будут. Да не тут-то было! Активисты скидывали детей на пол и забирали все до зернышка… Выносили платки, скатерти, даже с детей одежду срывали.
В доме моего будущего мужа, который жил неподалеку, дверь с петель сняли. Сидел он с двумя братьями на печи и смотрел на запорошенную снегом хату… Рассказывал, что, когда уже опух от голода, мама собрала его в дорогу и наказала бежать куда глаза глядят. Он дошел до России, устроился там трактористом, так и выжил. А его родные умерли с голоду… В последние годы жизни муж лежал парализованный и все повторял, что это ему наказание за то, что уехал от родных. Все корил себя, что сам выжил, а своих не уберег.
Да и у меня до сих пор грех на душе… Как-то несла на станцию Драбовская родным в горшочке немного супа, сваренного бог знает из чего, и встретился мне высокий парень лет 17 с красивыми вьющимися волосами. «Девочка, что ты несешь?» — спросил. А я испугалась и убежала. Рассказала об этом деду, а он мне: «Доця, надо было отдать ему этот горшочек». На следующий день вновь пошла на станцию, а он, боже ж ты мой, лежал мертвый на траве возле переезда, а ветер его кудри развевал… Господи, почему я не отдала ему этот суп? До сих пор, как сейчас, вижу этого мальчика и виню себя…
В соседнем селе во время войны погибли 42 человека, а голод унес в сырую могилу сотни его жителей. Бывало, работает человек в колхозе, едет на конях, а через час лежит на телеге и эти же кони везут его в могилу. Причем сил хватало только на то, чтобы вырыть для умерших неглубокую канаву и едва присыпать их землей. Когда почва проседала, из земли торчали ноги и руки покойников. А то, бывало, заходит бригада по хлебозаготовкам в дом, а семья вся мертвая, так они трупы в погреб побросают и все… Помню, как у нас в селе хоронили троих детей. Люди пришли к их родителям, дескать, деток ваших хоронят, а они даже внимания не обращают. А через пару месяцев тетка Марфа вроде очнулась, пошла к реке, наломала веток и начала ими хату украшать. Соседи спрашивают: «Зачем?» А она отвечает: «Так свадьба же, Гриша женится». Как Гришу хоронили, она уже не помнила.
…В 1937 году я уже работала в колхозе. Помню, как мы прятались в скирдах соломы, лишь бы не подписывать письмо со словами благодарности Сталину. Все равно находили, и приходилось подписываться. В 30-е годы страшно было не только слово сказать, но и подумать. Казалось, что даже за мысли приедут ночью и заберут. Подспудный страх до сих пор остался…»
P.S. В октябре 2012 года 59 процентов граждан Украины, опрошенных социологической группой «Рейтинг», подтвердили, что считают Голодомор геноцидом украинского народа. 22 процента респондентов не согласились с этим утверждением. Не определились 19 процентов опрошенных.
В субботу, 24 ноября, в 16.00 зажги свечу памяти жертв Голодомора-геноцида 1932-1933 годов.
5347Читайте нас у Facebook
