Более месяца 36-летний боец АТО находится на грани жизни и смерти
Вот уже несколько недель 36-летняя Ольга приходит каждое утро в столичную клиническую больницу № 2, садится на лавочку у дверей реанимации и ждет, когда к ней выйдет врач и скажет пару скупых слов о состоянии ее мужа. Чаще всего специалисты произносят одно и то же: «Стабильно тяжелый». Иногда добавляют, что сделали операцию по удалению отмершей кожи, а раны закрыли искусственной тканью. Иногда Оле «везет»: мужа перевозят из реанимации в операционную, и тогда она может пару секунд на него посмотреть. Правда, Роман в эти моменты ее не видит, ведь он практически постоянно находится в медикаментозном сне — под воздействием обезболивающих препаратов.
— Повестка мужу пришла 19 марта, он сразу же отправился в военкомат, — рассказывает мне Ольга. — Сначала его забрали в Бердичев — там была десятидневная подготовка, а затем перевели куда-то под Житомир в танковую часть. Через две недели позволили на несколько дней поехать домой. Но не успел Роман зайти в двери, как ему позвонили и сказали срочно явиться в военкомат — их часть отправляли в сторону Николаева. Так что мы толком даже не увиделись…
Оля с двумя дочками — 13-летней Аидой и шестилетней Ангелиной — каждый день ждала новостей от мужа, его телефонных звонков.
— В этом году 13 февраля мы отпраздновали 15-летие свадьбы, — продолжает Ольга. — Я за мужем как за каменной стеной. А как он любит дочек! Старается исполнять все их желания, балует. Роман — моя жизнь. Было бы с ним плохо, не прожили бы столько. Да и не сидела бы здесь…
Что именно произошло с мужем, как он получил ожоги, Ольга до сих пор не знает.
*Ольга постоянно носит с собой несколько семейных фотографий, сделанных в мирное время. На этом снимке Роман со старшей дочерью, которой всего год
— Я работаю в фермерском хозяйстве, — продолжает женщина. — С Ромой созванивались утром и вечером. Но 13 мая муж меня предупредил: «Мы должны переезжать на новое место, вполне возможно, днем со мной не будет связи. Не переживай, я позвоню». Несмотря на эти слова, я днем все же попыталась дозвониться Роме, однако он был вне зоны досягаемости. А в 17.15 раздался звонок с незнакомого мне номера. Мужской голос представился: «Я военком». Даже не стала ждать, что он скажет, сразу спросила: «Роман живой?» Мне ответили: «Да, только сильно обгорел». Где и как это произошло, не знаю. Муж не говорил, чем занимался, где располагались части — наверное, не хотел меня пугать. Да и сообщать о расположении части по телефону опасно.
— Следствие по данному делу все еще ведется, поэтому точно сказать, почему загорелась машина, в которой находились трое ребят, пока не могу, — сказал мне по телефону майор Юрий Твердохлеб. — Специалисты должны выяснить: это было самовозгорание или диверсия. Я прибыл на место, когда Романа уже повезли в госпиталь. Ребята, которые находились рядом, отчаянно пытались спасти всех, но двое других мобилизованных мужчин, находившихся внутри БТРа, погибли… Машина загорелась во время проведения подготовительных занятий. Ее просто нужно было перегнать на другую точку. И вдруг она загорелась и взорвалась. Склоняюсь к тому, что это была спланированная диверсия, тем более что БТР разнесло буквально на куски. Просто чудо, что не полегло еще больше ребят.
— Где это произошло? Какие задания в тот момент выполняла ваша бригада?
— Могу сказать только, что это было не в Запорожской и не в Херсонской областях, а в более напряженной точке Украины. Многие мужчины не говорят правду семьям, где именно находятся. Так и Роман называл жене регионы, где обстановка более спокойная, чтобы меньше ее волновать. На самом деле он был в зоне военных действий. Я сам сейчас не в столице, но где именно нахожусь, не имею права вам сказать, простите… По телефону время от времени узнаю о состоянии Романа. Лишь бы он выжил!
Романа сначала доставили в Киевский военный госпиталь. Затем перевели в ожоговый центр столицы, врачи которого имеют большой опыт по выхаживанию таких тяжелых больных.
— Я видела мужа в карете «скорой», — вздыхает Ольга. — Он был весь в бинтах. Ожоговые врачи рассказали мне, что у него пострадало 85 процентов поверхности тела. Раны глубокие. Роману постоянно нужна кровь, но проблем с этим нет — в первые же дни 30 ребят из киевской военной части стали донорами. Да и лекарства мне не приходится покупать — все необходимые медикаменты обеспечивает Министерство обороны. Я только передаю еду: кефир, вареные яйца, куриную грудку.
— Детям вы как-то объяснили, что случилось с их отцом?
— Старшая сразу все поняла. Постоянно плачет, переживает. А младшей сказали, что папа тяжело заболел и пока в больнице все время спит, поэтому к нему нельзя заходить. Я стараюсь ничего не скрывать от дочек. Они у меня умницы, понимают, что мне приходится сейчас быть в Киеве. Дочки остаются с бабушками, помогают им. Да и все односельчане переживают за Рому. Глава сельсовета даже организовал людей, чтобы помогли мне окучить картошку, прополоть огород. Я очень благодарна людям за такую поддержку. В больнице меня периодически подменяет сестра Романа, а я тем временем еду домой на пару дней, обниму дочек — и снова к мужу.
Ольга показала мне на телефоне семейные фотографии. На снимках в основном дочки: в украинских нарядах и веночках, в школе, у дома, с подружками. И вдруг неожиданный кадр — старшая дочь Аида в камуфляже.
— Когда Рома несколько дней был дома между учениями, Аида примеряла его форму, — объясняет Ольга. — Конечно же, захотела и снимок на память сделать… Наши девочки понимают, что в стране идет война, что убивают людей. Я в ужасе от происходящего с Украиной, от того, что мужчины вынуждены идти воевать, страдают там, как мой Роман. А сколько уже погибло людей! Не дай Бог…
— В ожоговое отделение нашей клиники на данный момент доставили только этого пострадавшего во время боевых действий, — говорит главный врач столичной клинической больницы № 2 Анатолий Воронин. — При таких обширных и глубоких ожогах лечение только в реанимации занимает не менее трех месяцев. Раны приходится закрывать искусственной кожей — донорской или собственной, если есть откуда ее взять. Затем — длительное лечение, человеку проводят множество операций. Состояние Романа до сих пор остается тяжелым. Главное сейчас — чтобы он выжил.
— Надеюсь, о нашей семье не забудут, — вздыхает Ольга. — Меня поддерживают волонтеры, люди, прочитавшие по Интернету историю Романа. Я даже не знаю фамилий тех, кто навещает меня и моего мужа в больнице, — только имена: Анжела, Оксана, Аня, Стася Аведовна… Каждый день с востока Украины приходят сообщения о раненых и убитых. Мой муж пострадал и остался жив. Все, кто может, молитесь за него, чтобы ему стало легче…
6470P. S. Для тех, кто готов поддержать Ольгу и ее супруга Романа, мы публикуем номер телефона женщины: (097) 767−09−09.
Читайте нас у Facebook
