Богдан Пташник: "С нашей стороны в бой под Карловкой вступили 20 человек против 80 вооруженных до зубов боевиков"
Три месяца, начиная с 23 мая 2014 года, на востоке Украины шли ожесточенные бои за поселок Карловка. Он расположен всего в 28 километрах от Донецка, поэтому представлял собой стратегически важный объект для боевиков. Именно в Карловке находятся единственный мост через речку Волчья, способный выдержать тяжелую военную технику, и Карловское водохранилище — резервный источник пресной воды для Донецка. Тогда, в начале войны, поселок был занят сепаратистами. Первыми, кто принял бой под Карловкой, стали бойцы батальона «Донбасс». Им противостоял террористический батальон «Восток», превосходивший по силам наших бойцов в четыре раза. «Донбасс» понес первые потери убитыми и ранеными. В мае взять мост под свой контроль так и не удалось. Но вскоре батальон вновь пошел на Карловку. Противостояние продолжалось до середины июля, пока боевики не бежали из поселка, понеся большие потери.
«ФАКТЫ» уже писали о жестоких событиях, развернувшихся под Карловкой, но сочли невозможным отказать журналисту Богдану Пташнику, командовавшему отделением добровольцев, рассказать о том памятном бое.
— До сих пор Карловка наша! — с гордостью говорит Богдан Пташник. — Это победная страница в истории войны против российской агрессии, о которой забывать нельзя. Противник понес первые значительные потери. Для воинов ВСУ эта военная операция стала одной из самых успешных.
Часто становится обидно, что у всех на слуху трагические страницы истории войны на востоке Украины, а не успешные операции наших бойцов. Понятно, что мы чтим погибших под Иловайском, Дебальцево, в Донецком аэропорту. Все это места, которые, к сожалению, мы потеряли. Карловка стала одной из наших победных операций. Этот поселок до сих пор наш, и бои за него велись в тот период, когда война на востоке лишь только разгоралась. Тогда у нас еще не было опыта ведения боя, нужного обмундирования, оружия. Но мы воевали за свою землю и были готовы на все.
— Почему было так важно занять Карловку?
— В Карловке находится единственный мост, по которому с этой стороны в Донецк может идти бронетехника. Для нас было стратегически важным установить контроль не только над ним, но и над Карловским водохранилищем. Для продвижения вперед, на Донецк, Карловка была крайне необходима. В то время бойцы «ДНР» стали активно захватывать новые территории. Тогда мой батальон «Донбасс» занял поселок Великая Новоселка. Это было начало войны, украинских блокпостов не так много, четкие границы противостояния еще не очерчены.
Был также взят под контроль Тельмановский район Донецкой области. Недалеко от нас находился город Красноармейск (теперь Покровск), в который начали заезжать боевики «ДНР», агитируя местное население принять их сторону. Для нас это была бы катастрофа, потому что Покровск называют воротами Донбасса. Этот город находится прямо над трассой Донецк — Днепр. Местные патриоты Покровска связались с нашим командиром Семеном Семенченко, сказав, что в городе катастрофическая ситуация. Семен вызвал командира группы быстрого реагирования с позывным «Дед». Надо было убедить местных депутатов, что, идя против Украины, они совершают госизмену. Часть депутатов нам удалось переубедить. Слава Богу, тогда все обошлось практически без крови. Никто не пострадал, местная власть не решилась вступить в связь с «ДНР», и город остался украинским. По сути, без единого выстрела. Тогда мы и решили продолжить свой рейд дальше, в сторону Донецка. Следующей была Карловка.
— Там тоже были пророссийские настроения?
— Как и во многих населенных пунктах Донецкой области. Но в конце мая 2014 года именно Карловка стала лакомым кусочком для сепаратистов и боевиков, которые хотели захватить в свои руки мост. Мы пошли на Карловку, ожидая, что нам окажут помощь воины ЗСУ. К сожалению, этого не произошло. Двинулись на Карловку в ночь на 24 мая колонной из четырех машин, в которых находилось немногим более 20 человек.
Позже оказалось, что боевики знали о наших намерениях и всю ночь прождали в засаде. Мы выехали на два часа позже, и это нас спасло. Подъехали к Карловке, когда сепаратисты расслабились. «Дед» тогда поехал в обход по трассе между Карловкой и Донецком. Он попал в засаду, отбивался, хотел подорвать себя и боевиков гранатой. Но не успел. Его расстреляли в упор. «Деду» было чуть больше 60 лет. Мы же тогда «выскочили» на боевиков, проехав по проселочной дороге со стороны Курахово. У противника было около 80 человек и бронетехника. БТР подъехал через пару часов. Мы застали боевиков врасплох. Завязался тяжелый бой. Первым на открытое место выехал наш джип. Он был полностью изрешечен.
— Ребята выжили?
— Они выскочили из машины и залегли на землю. Я ехал во второй машине. Шофер круто повернул налево, и мы успели с другой стороны выскочить, прикрываясь бусиком. Пули пробивали железо. Моя группа состояла из десяти человек. У ребят было два охотничьих ружья, обрез, мелкокалиберное ружье и одна снайперская винтовка Драгунова. У каждого в кармане по гранате. С нашей стороны в бой вступили 20 человек против 80 вооруженных до зубов боевиков. Сепаратисты спрятались в домике возле водонапорной башни, оттуда им удобно было вести бой. Мы заняли небольшое кафе.
— Вы не думали об отступлении, понимая, что ситуация не в вашу пользу?
— Об этом не было даже речи. Война лишь начиналась, и мы сами искали сепаратистов, с которыми можно было бы расправиться. И тут мы их нашли. Куда же отступать?! Наоборот, было какое-то приподнятое настроение, прилив адреналина. В то время, впрочем, как и сейчас, самым страшным наказанием для бойца батальона «Донбасс» был запрет на выезд на боевое задание. Поэтому мы все рвались в бой и готовы были жертвовать абсолютно всем.
— Сколько длился бой?
— Четыре с половиной часа. Завершающий этап плохо помню, потому что получил тяжелое ранение. Пуля, попав в лоб, насквозь пробила мне голову. Я был без каски, но, думаю, меня это и спасло. Иначе снайпер целился бы ниже, и тогда я точно не выжил бы. Ребята его засекли, и через несколько минут после моего ранения наш снайпер его снял. Сразу я даже не понял, что ранен. Почувствовал лишь, будто кто-то ударил меня веткой по лицу. Потом в голове начало кружиться, словно вращалось колесо. Правую сторону тут же парализовало. Было ощущение, что меня окатили кипятком. Я упал, но сознания так и не потерял. Видел происходящее словно в замедленной съемке: выстрелы, раненые побратимы, клубы пыли, разлетающиеся осколки. Позже бойцы, которые меня оттащили в безопасное место, рассказывали, что первая пуля попала в рацию. Меня отбросило назад, а следующая — в голову.
— Как вас спасли?
— Нас было трое раненых. Ребята по рации вызвали нашу машину. Я все это наблюдал будто во сне. Помню, страшно хотелось курить. Левой рукой полез в правый карман, доставая пачку. Только закурил, за нами приехали. Положили просто в кузов, мы уезжали на дикой скорости, и я слышал, как по бортикам стучали пули. Лицо все в крови, голова перемотана бинтом. Нас привезли на Красноармейский блокпост, где стояли бойцы 51-й бригады. Когда туда подъехала скорая помощь, врач сдвинул мне бронежилет и прямо через одежду в сердце сделал укол. Видимо, противошоковое лекарство. Я чувствовал себя очень заторможенно. Меня привезли в больницу Красноармейска, по дороге не давая потерять сознание. Потом я попал на операционный стол и очнулся уже в донецкой больнице.
— Донецкой?!
— Именно. Как только меня ранило, об этом сообщили родным. Моя тетя — врач-реаниматолог, благодаря знакомым она связалась с врачами из Красноармейска. Узнав ситуацию, поняла, что меня срочно надо везти в серьезную клинику, и договорилась в Донецкой областной больнице, что меня там примут. В то время еще не было жестких разграничений на границе. Бронежилет и все опознавательные знаки батальона «Донбасс» с меня сняли наши ребята, и в Донецк я попал как автомобилист, пострадавший в дорожной аварии. Обследование показало, что у меня нет гематомы. Операция прошла успешно. Когда открыл глаза в больнице, увидел, что меня охраняют двое чеченцев.
— Значит, вас таки узнали?
— Да, они поняли, что я воевал на стороне Украины. Позже узнал, что Министерство обороны отказалось способствовать моему освобождению, потому что я был гражданским. Мною занимались волонтеры и батальон «Донбасс». Честно говоря, до сих пор не знаю схему, которая была задействована. На следующий день после операции в палату зашел главный врач, сказав, что меня переводят в другое место. Я не совсем понимал, что происходит. На какое-то время чеченцы исчезли. Меня поместили на каталку и очень быстро повезли по коридору к выходу. На улице стоял реанимобиль, меня положили на носилки и повезли. Помню, ехал и думал: «Все, меня, наверное, хотят отправить на „органы“. Голова пробита, но все остальное ведь целое». Стресс, который испытал за те несколько минут, не забуду никогда.
Машина остановилась, как потом оказалось, на старом аэродроме Донецка. Рядом стоял вертолет. Ко мне подошел мужчина, лицо которого полностью было закрыто балаклавой. Он начал говорить, и я узнал по голосу Семена Семенченко. У меня сердце аж подпрыгнуло от радости. Думаю: «Буду жить!» Семен протянул телефон, я набрал дрожащими пальцами левой руки номер жены, услышал ее голос, но от волнения не мог разобрать слов. А она что-то говорит и говорит. Потом меня посадили в вертолет, увидел у пилота сине-желтый браслет на руке и выдохнул: «Ну все, свои». Мы прилетели в Днепропетровск, где я проходил лечение. Потом отправили в Киев, затем на реабилитацию во Львов.
— Много ваших ребят погибло тогда в Карловке?
— Шестеро были ранены, и пятеро убиты. Самая трагическая судьба сложилась у бойца с позывным «Федор». Его ранили в ногу, боевики пообещали, что, если он сдастся, его отвезут в больницу. «Федор» вышел, а старший со стороны «сепаров» достал пистолет и выстрелил ему в голову. Это были бойцы батальона «Восток». Потом его тело привезли в Донецк, привязали к КамАЗу и показательно таскали по городу, вырезав на его сердце свастику. А ведь «Федор» сам был донецким, из шахтеров. В больнице умер «Рябой». Он всем бойцам оказывал медицинскую помощь, сражался до конца и был ранен, на первый взгляд, нетяжело— в ногу. Боец «Петро» и Семен Семенченко под пулями затащили его на заднее сиденье джипа, сели с двух сторон, чтобы поддерживать, и вывезли «Рябого». Но ранение оказалось смертельным.
— Несмотря на потери, через пару недель после первого боя батальон «Донбасс» вновь пошел на Карловку.
— Мы понимали, что будем вновь брать поселок. Иначе было невозможно. Бои за Карловку длились несколько месяцев. Мы то захватывали ее, то отходили на прежние позиции. Сложность в том, что тяжелую артиллерию нельзя было применять в этой местности, боялись попадания в мост или дамбу. Наш батальон старался как можно ближе подойти к Донецку. По сути, те места, которые мы тогда отвоевали, до сих пор наши. И Карловка в том числе.
— Вы вернулись на фронт?
— Как только частично восстановился после ранения, вернулся. Но у меня полноценно так и не работает правая часть, прихрамываю, поэтому понял, что на передовой пользы от меня не будет никакой. Я стал волонтером, помогал освобождать наших ребят из плена. Сейчас — на блокаде Донбасса, на редуте «Богдан». Кажется, уже вся моя жизнь связана с войной. Редко вспоминаю о мирных временах, когда работал журналистом. С первых дней Майдана я приехал в Киев, потом пошел на войну и буду отстаивать интересы Украины до победного конца.
— О чем вы мечтаете?
— Даже не знаю, давно об этом не думал. Хотя, когда выдается спокойный день, мечтаю о том, как буду, наверное, разводить малину.
3061Читайте нас у Facebook
