Ирина Геращенко: "Для меня освобождение заложников — это больше, чем работа"
Ирина Геращенко пришла в политику из журналистики. Работала спецкором, ведущей телеканала «Интер», президентом агентства УНИАН. До избрания в Верховную Раду (она народный депутат нескольких созывов) была пресс-секретарем президента Виктора Ющенко. В апреле прошлого года избрана первым вице-спикером парламента.
Кроме этого, уже три года, с июня 2014-го, Ирина Геращенко — уполномоченный президента Украины по мирному урегулированию конфликта на востоке страны.
«Ключевая заслуга в том, что мы получили безвиз, — наших военных и героев Небесной сотни»
— Ирина, украинцы уже несколько дней живут в новой реальности, значение которой мы, пожалуй, пока не осознаем…
— С 11 июня граждане Украины, имеющие биометрические паспорта, могут без виз посещать страны Европейского союза. Это серьезное достижение, к которому мы шли очень долго. План действий по визовой либерализации был принят в 2010-м. При этом хочу обратить внимание на то, что речь идет не только об открытии границ, но и о серьезных внутренних реформах. Наши соотечественники, которые увлеченно и порой изумленно читают о декларациях украинских чиновников в СМИ, должны понимать, что, например, принятие закона о введении электронных деклараций — это один из пунктов плана визовой либерализации. А еще и наше новое миграционное законодательство, и усовершенствование нормативно-правовых актов по защите прав человека и так далее.
Многие документы парламент принимал с большим трудом, преодолевая сопротивление и неприятие (и не только антикоррупционные акты). Как вспомню, чего стоило провести, например, антидискриминационные поправки к трудовому законодательству… Понимала, что, если не примем эту норму, безвиз нам не дадут.
— Уточните, пожалуйста, о чем речь?
— Что при устройстве на работу не может быть дискриминации по возрасту, полу, а также по сексуальной ориентации. Ведь все логично: какое дело работодателю до сексуальной ориентации сотрудника? Его должны интересовать только профессиональные качества. Но, Боже мой, что нам пришлось тогда выслушать, какие мифы о «наступлении» на институт семьи! Причем кричали об этом далеко не святоши… А половина фракций и их лидеров вообще потирали руки, мол: «Да никогда нам не дадут безвиз и не ратифицируют Соглашение об ассоциации с ЕС, пока идет война». Побеждает тот, кто верит. Я верю.
Безвизовый режим — это результат работы сотен людей: президента, дипломатов, неправительственных организаций, журналистов. Безусловно, ключевая заслуга в том, что мы его получили, — наших военных и героев Небесной сотни. Скажу, что большая честь осознавать, что и ты, работая над законодательством, тоже чуть-чуть имел ко всему этому отношение.
Мы сейчас слышим очередные крики скептиков, палец о палец не ударивших для принятия этих законов, ни минуты не работавших над ними: «Зачем безвиз украинцам, которые переживают не самые простые времена в экономическом плане?» Во-первых, должна быть мотивация: ты теперь можешь поехать, куда захочешь. Во-вторых, безвиз лучше, чем виз (смеется). В-третьих, открытие границ — это же огромные возможности! Кто-то куда-то поедет, кто-то с кем-то познакомится, кто-то привезет сюда инвестора, кто-то сделает маме подарок на ее день рождения в виде поездки, и это будут лучшие воспоминания, а кто-то пригласит любимую девушку в романтическое путешествие. Главное — мы выполнили свои обязательства перед ЕС по реформам, они — свои перед украинцами. Так и должно быть между партнерами.
— Все это очень важно для ощущения свободы и собственного достоинства.
— Конечно. Знаете, к сожалению, я сейчас девяносто процентов времени посвящаю не столько евроинтеграции (хотя всю свою депутатскую карьеру работала как раз в комитете евроинтеграции), сколько вопросами реинтеграции Донбасса. И мне кажется, что чем больше позитивных и светлых моментов будет в Украине, тем сильнее будет мотивация для людей на временно оккупированных территориях помочь нам вернуть эти территории.
«Неоднократно во время поездок в зону АТО видела людей, читающих „ФАКТЫ“. Это здорово»
— Это может стать основным аргументом.
— Стараюсь один-два раза в месяц бывать в зоне АТО, причем обязательно посещаю КПВВ. Там всегда тяжелое общение. Понятно, что люди стоят несколько часов в очереди для пересечения линии разграничения, иногда в жару или в холод, им очень сложно. Но все же разговаривать с ними нужно, чтобы рассказать правду и понять их настроение. Люди узнают медийное лицо. Кто-то радуется и со слезами говорит: «Мы так ждем освобождения». У кого-то в глазах ненависть — они убеждены, что в происходящем виновата украинская власть. Это жизнь.
Знаю ситуацию и по соцопросам, которым доверяю. Даже люди, ненавидящие Украину (такие были и есть), признают, что «там» мало информации об Украине. В оккупации информационный вакуум — вещает российское телевидение, работают сепаратистские сайты, называющие нашу армию не иначе как «карателями», что ужасно.
Поэтому сегодня чрезвычайно важна наша информационная политика. Пользуясь возможностью, хочу поблагодарить «ФАКТЫ» за ваш очень правильный проект — еженедельный спецвыпуск для жителей Донбасса (мы регулярно отправляем в «серую зону» и в освобожденные города 115 тысяч бесплатных экземпляров спецвыпуска «ФАКТОВ». — Авт.). Неоднократно в поездках видела людей, читающих вашу газету. Это здорово.
Купить печатное издание в тех краях часто невозможно по многим причинам, не только по финансовым. Там просто нет прессы. Потому так важно получить бесплатно газету понятного, знакомого и любимого формата.
— Нам больше и качественнее нужно работать с жителями освобожденных территорий.
— Согласна. В этой связи хочу рассказать об очень важном предстоящем событии. Летом в Северодонецке планируется открытие Луганского областного драматического театра (часть его труппы эвакуировали из Луганска). Руководство Луганской области — большие молодцы, что используют именно на такие цели часть средств, выделенных парламентом и Кабмином на развитие и восстановление инфраструктуры двух этих областей. Они нашли подходящее здание — полуразваленный клуб, построенный еще в 50-х в стиле сталинского классицизма. Сейчас его реставрируют. Уверена, это будет прекрасный театр. Планируем приехать на премьеру. Считаю, что это станет большим культурным событием и серьезнейшим сигналом оккупированным территориям: в Украине строят театр, а в Донецке стадион «Донбасс-Арена» зарос бурьяном.
Я постоянно убеждаю глав Донецкой и Луганской военно-гражданских администраций, что в городах, которые традиционно находились в депрессионной зоне, не хватает цветов, ярких красок на домах, скверов, садов. Ведь если людей окружает красота, у них возникает естественное желание защищать и бороться за ее существование. Потому, мне кажется, местная власть должна уделять таким важным мелочам больше внимания.
— Чтобы дети росли в другой эстетике.
— Она дает другое сознание. У подрастающего поколения Украина должна ассоциироваться не с серостью и казенностью, а все-таки с европейскостью и красотой.
«Путин мечтал остаться один на один с Украиной и задушить ее»
— Ровно три года назад на встрече в Нормандии украинско-российский конфликт впервые обсуждали руководители Украины, Германии, Франции и России. Потом были Минск-1 и Минск-2. Сейчас одни уверяют, что альтернативы Минским соглашениям нет, другие (не менее сведущие) считают, что они давно неэффективны.
— В Украине очень много диванных критиков, знающих, что такое дипломатия, как освобождать заложников, но при этом они не имеют ни малейшего представления, что такое реальные переговоры или военные действия.
Хочу заметить, что Украина борется за мир на Донбассе не только в «нормандском формате» или в Минске. Нет такой международной площадки, где бы мы не говорили об этом. Будь то Парламентская ассамблея Совета Европы, Совет безопасности ООН, ОБСЕ… На любых международных переговорах мы поднимаем темы Крыма, Донбасса, мира.
Почему важен «нормандский формат»? У Путина была мечта — остаться один на один с Украиной и задушить ее.
Вспомним, какой была наша страна в начале противостояния с Москвой: истекающая кровью, обворованная, слабая, без армии и без силовых структур. А Россия давно готовилась к расчленению нашего государства, внедряя сюда в том числе на должности министра обороны и руководителя СБУ не просто своих граждан, а представителей ФСБ. Вспомним, как Путин в апреле 2014 года на пресс-конференции рассказывал о мифической «Новороссии». В его сознании она состояла из восьми регионов, включая Одесскую, Харьковскую, Днепропетровскую, Херсонскую и другие области. Он просто озвучил свои планы.
Считаю, что страну нам помогло спасти беспредельное мужество украинских солдат и добровольцев, мотивированных одним — защитой Родины.
— Мы ни на кого не нападали…
— Возвращаюсь к «нормандскому формату». Главное — Украина не один на один с Россией. Наши сильные партнеры — Германия и Франция — не только отстаивают важность европейских принципов, но и представляют консолидированную позицию всего Европейского союза. Их действия координируются с США, которые в курсе всех нюансов. И это важно понимать.
Второй ключевой момент — санкции. Все, кто кричит: «Давайте откажемся от Минска, он ничего не дает», транслируют слова Кремля, который изо всех сил старается избавиться от санкций.
Однако в заявлениях всех мировых лидеров очень четко звучит сигнал: санкции против России будут работать до полного выполнения Минских соглашений. А это означает вывод иностранных, то есть российских, войск демилитаризацию территории и в конечном итоге возврат Украине контроля над границей. Иначе о какой безопасности может идти речь?
Но дело в том, что Минские соглашения (и украинская сторона везде об этом говорит) Российская Федерация и контролируемые ею боевики не выполняли и не выполняют ни одного дня.
Третий момент. Благодаря этим договоренностям нам удалось выиграть время, чтобы модернизировать армию. Вспомните ее в 2014 году… То, что было, и то, что есть, — это две совершенно разные структуры.
Плюс ко всему нам удалось остановить полномасштабное наступление и освободить десятки заложников.
«Даже одна спасенная жизнь стоит любых самых сложных переговоров»
— Бывший представитель Украины в политической подгруппе минских переговорщиков Роман Безсмертный в интервью «ФАКТАМ» сказал: «Удивляюсь мужеству и терпению Геращенко, которая занимается переговорами о судьбах заложников».
— Знаете, даже одна спасенная жизнь стоит любых самых сложных переговоров. Честно говоря, мужества у меня не хватает, да и терпения не могу сказать, что много… Все дается очень тяжело. Однако когда ты в постоянном контакте с семьями заложников, с их мамами и женами, то чувствуешь колоссальную ответственность.
— Как вы с ними контактируете? К примеру, они могут вам позвонить?
— И мне, и моим помощникам. Каждый месяц проводим очень непростые встречи. Как бы они ни понимали, что президент и минская группа работают, но пока ты не освободил сына или мужа, они считают, что сделано недостаточно. Психологически я их понимаю. Их тяжелейшее состояние — как у родственников больного человека, ищущих любой вариант исцеления.
Я, безусловно, ценю их доверие. Нам очень важно информировать их, рассказывать какие-то детали (иногда закрытые для широкой публики) о ходе переговоров.
Кроме того, мы, когда получается, пытаемся помочь решить какие-то их проблемы. А те, кто блокировал железнодорожные пути или редуты какие-то строил (речь о блокаде Донбасса по инициативе народных депутатов Семена Семенченко, Владимира Парасюка, Егора Соболева. — Авт.) якобы с одной целью — вынудить боевиков освободить наших заложников, мало того, что не освободили ни одного человека, так и не помогли ни одной семье.
Вот буквально на этой неделе тяжело заболела жена одного парня. Спасибо за помощь Харьковской обладминистрации. Сейчас помогаем с лечением маме пропавшего без вести бойца. Решим и этот вопрос. Однако им обещали содействие некие персонажи, которые потом исчезли — просто не брали трубку. Вот это и есть цена популистских воплей. Политики должны вести себя ответственно.
Вы спрашиваете, как идут эти тяжелые переговоры. Невзирая ни на что, мы должны их продолжать. Честно говоря, это моя самая большая боль, ведь почти год процесс обмена заблокирован.
Та сторона прекрасно понимает, что тема заложников очень резонансна. Общество справедливо требует результатов. Мы идем на любые разумные компромиссы, чтобы хоть кого-нибудь освободить. Но пока ребят незаконно удерживают в плену, их близкие протестуют. А многие сограждане считают: раз так, значит, власть ничего не делает, Минские соглашения плохие, давайте их разрывать. Что и надо Кремлю. В общем, сердце разрывается от мысли, что живые люди стали заложниками этого кошмара и политического давления Кремля.
— Сколько сейчас украинских заложников в плену боевиков?
— К сожалению, их количество увеличивается (заложников уже 129…) в первую очередь за счет гражданского населения. В последнее время на оккупированных территориях проукраински настроенных людей под надуманными предлогами бросают в тюрьмы. Там хотят, чтобы их было больше, чтобы шантажировать ими Украину.
А вот у нас осужденные за совершение преступлений против Украины выходят на свободу после окончания срока. Парадоксальная ситуация: каждую неделю у нас по так называемому «закону Савченко» места лишения свободы покидают два-три человека.
— Я правильно понимаю, что это те, чьего освобождения требует вторая сторона в Минске?
— Конечно. И наши оппоненты откровенно юродствуют на переговорах, мол, все равно «процесс идет».
К нашим ребятам там не пускают ни Красный Крест, ни ОБСЕ. Это недопустимо — такое нарушение прав человека в XXI веке.
Омбудсмен Валерия Лутковская (ее офис помогает в верификации и других процессах) заявила, что хочет посетить тюрьмы на оккупированных территориях, ведь в ее полномочия входят инспекция и мониторинг мест лишения свободы и удержания людей. Но представители боевиков отказали: «У нас уже был один народный депутат, она все проинспектировала» (речь о Надежде Савченко. — Авт.). Мы настаиваем, чтобы вопрос освобождения заложников получил новое звучание на всех международных переговорах.
*В сентябре прошлого года из плена луганских боевиков был освобожден Владимир Жемчугов. Ирина Геращенко тогда встречала его, практически слепого и искалеченного, на мосту в городе Счастье…
— Помню, когда освобождали Владимира Жемчугова, вы плакали. Хотя, казалось, чего только не видели.
— Для меня это больше, чем работа. Точка.
«Представители Донецка вначале вообще не признавались, что Козловский у них»
— Расскажите о судьбе известного ученого из Донецка Игоря Козловского, попавшего в лапы боевиков. Все, кто его знают, говорят, что это очень интеллигентный и добрый человек, который интересовался только наукой.
— Это просто безумие. Боремся за него с января 2016 года. Нет такой встречи в Минске, где о нем не говорили бы. Поднимаем вопрос освобождения Козловского не только на заседаниях гуманитарной подгруппы, но и на встречах представителей Трехсторонней контактной группы. Леонид Кучма неоднократно в присутствии Бориса Грызлова (представитель России. — Авт.) и посла ОБСЕ Мартина Сайдика задавал этот вопрос. Но та сторона вначале вообще не признавалась, что Козловский у них.
— Как это?
— Сначала говорили, что не знают, где он, потом не подтверждали, что находится в СИЗО в Донецке, потом заявили, что он обвиняется в шпионаже в пользу Украины. Какой шпионаж? Он гражданин Украины! Кстати, согласно Минским соглашениям, особые районы Донецкой и Луганской областей — часть Украины, а не мифические республики.
Дальше — хуже. На все наши попытки включить Козловского в список на освобождение мы слышали в ответ, что он гражданин так называемой «ДНР» и будет сидеть по ее законам. Лишь недавно нам удалось добиться, чтобы они включили Козловского в список.
Объяснений происходящему нет, кроме одного — шантажировать Украину, запугивать там проукраински настроенных граждан и демонстрировать им, что такое же может произойти и с ними. Это ведь не единичный случай, когда гражданский человек становится объектом жестокого обращения.
Кстати, интересный момент. К нашим военным заложникам, которые сидят в Макеевской колонии, один раз пустили представителей миссии ООН по правам человека и один раз — координатора ОБСЕ. Но на несколько минут, причем рядом стояли «смотрящие».
— Но мы здесь пускаем всех безоговорочно?
— Абсолютно. Украина — правовое государство. Когда бываю в наших тюрьмах, всегда встречаю там представителей Красного Креста. Наши пенитенциарные заведения открыты для международных гуманитарных миссий, которые могут пообщаться с заключенным один на один.
Так вот, к Козловскому не допустили ни разу ни Красный Крест, ни миссии ООН, ни координатора ОБСЕ, когда он, будучи в Донецке, просил о такой встрече.
— То есть с Козловским никто не разговаривал?
— Нет. Знаю, что на так называемом суде были представители международных миссий, но поговорить с ним наедине за эти полтора года не удалось никому.
Еще мы ведем борьбу за освобождение донецких подростков, задержанных в сентябре прошлого года за то, что якобы имели какое-то отношение к подрывной деятельности. Их держат в донецком СИЗО. Представители ОРДО лично пообещали на заседании трехсторонней группы в присутствии Грызлова, что детей до нового года отпустят домой под подписку о невыезде. Но они до сих пор в неволе.
Поэтому у меня возникает вопрос: почему нет публичной позиции ОБСЕ в отношении Козловского и этих подростков? Понимаю, что координатор ОБСЕ и сама ОБСЕ стоят над процессом. Однако это не значит, что они могут забыть о международном гуманитарном праве и не напоминать об ответственности за его попрание.
— Недавно к боевикам «на подвалы» попал известный донецкий журналист, писавший под псевдонимом Станислав Васин.
— Пока пытаемся узнать все детали.
В чем еще ужас происходящего? Когда в Минске ты начинаешь акцентировать внимание на чьей-то судьбе, другая сторона, видя твою заинтересованность и боль за этого человека, сразу блокирует все. Я иногда боюсь говорить о ком-либо, чтобы не навредить.
«Часто люди относятся к происходящему в парламенте, как к шоу. И некоторых депутатов это стимулирует на новые «подвиги»
— Читала, что Леонид Кучма кому-то говорил: «Ты не представляешь, с кем приходится разговаривать в Минске». Вы наверняка не ответите, но вот все эти персонажи… Что о них можете сказать?
— Знаете, эти люди часто приходят на переговоры с толстыми папками. Там распечатки каких-то интервью, записей в соцсетях, что-то подчеркнуто. И они начинают цитировать мои посты (я — особый объект их внимания), Романа Безсмертного, Владимира Горбулина, Евгения Марчука, еще чьи-то. Говорю им: «Вы бы книгу какую-то почитали, было бы больше толку, если честно. Читайте книги — будет польза для всех».
Как-то они говорят: «Вы написали, что рядом с Горбулиным и Марчуком сидят пэтэушники. Между прочим, у нас есть дипломы» (хотя я никогда и нигде никаких фамилий не называю). Парировала тогда: «Я говорила не о дипломе, а об образовании». Что тут комментировать?
— Общение вне официальных переговоров бывает?
— Нет. Это исключено. Иногда в Минске зашкаливают эмоции. Я вижу, что задача сидящих напротив за столом переговоров — вывести нас из себя. И я им честно говорю: «Ребята, у вас ничего не получится. У меня такая закалка нашей Верховной Радой. Даже не пытайтесь. Давайте переходить к делу».
— Переговорщики с той стороны провоцируют вас?
— Бывает. Но когда я возвращаюсь в парламент, где тоже «буревестники» летают по залу, то говорю: «Я только из Минска вернулась. У вас не получится вывести меня из себя. У меня закалка Минском и людьми тяжелой судьбы, с которыми ведем переговоры. Поэтому давайте перейдем к конструктиву и поиску компромисса».
— Сил на иронию хватает?
— А без иронии нельзя. Без нее и на переговорах, и в парламенте невозможно. Самые, мне кажется, печальные депутаты в парламенте, — те, у которых нет самоиронии и чувства юмора. Без этого в политике никак.
— Который месяц пытаюсь узнать у депутатов, почему наш парламент работает так неэффективно?
— Смотрите, вот приезжаю к избирателям (часто общаюсь с ними) и слышу: «Спасибо, что вот это растолковали. Вот тут мы вас критикуем, тут поддерживаем, тут хвалим, ругаем, проклинаем, любим. Но в следующий раз приезжайте с тем-то. Он такой веселый парень. Как скажет что-нибудь!..»
Все-таки наши люди часто относятся к происходящему в парламенте, как к шоу, как к зрелищу. И некоторых депутатов это стимулирует не на работу, а на все новые и новые «подвиги» — чтобы запомниться. Это неправильно, потому что политика должна быть хлопотной и тяжелой работой, а не вечным шоу.
Часто, иногда и справедливо, критикуют мою родную фракцию «Блок Петра Порошенко». Да, ее представители не дают таких веселых картинок, как некоторые другие: не едят землю в прямом эфире, никого не поднимают на вилы, не создают иных спецэффектов. Однако ни один важный реформаторский закон, в том числе по безвизу, о борьбе с коррупцией и так далее, не прошел без голосов нашей фракции. А если говорить о проблемах парламента, вижу следующие ключевые моменты.
— Какие?
— Безответственность. Безусловно, нельзя так относиться к работе, начиная от посещения сессий и комитетов (именно там пишут и обсуждают законы). Если депутаты месяцами не ходят на комитеты, и там нет кворума, потом на сессию выносят сырые законопроекты, которые реально принимать нельзя, — это катастрофа.
Второе. Выполнение обещаний и компромиссность. Хочу заметить, что минимум три фракции, находящиеся в оппозиции, во время предвыборной гонки обещали избирателям работать вместе, в коалиции, на благо Украины. Сейчас сидят и потирают руки: «Ха-ха-ха, посмотрим, как вы проголосуете». Знаете, критиковать — очень просто, а брать на себя ответственность и делать хоть что-то для страны — гораздо сложнее.
Поэтому, мне кажется, людям думающим, каковыми я считаю всех читателей «ФАКТОВ», важно проанализировать, кто тебе ближе — веселый парень или прекрасная девушка, которым все не так, все вокруг плохие, и они ни с кем не могут договориться, а только морали читают. Или тот, кто все-таки принимает и совершенствует законы, работает над ними, готов слушать критику и так далее.
Самое главное для нас — не повторить ошибок, которые стоили Украине упущенных шансов. Ведь в 2008 году мы не получили План действий членства в НАТО только потому, что тогда не было консолидированной позиции элит по поводу его необходимости. Много законов, нужных для евроинтеграции и получения безвизового режима, приняли позже отведенных сроков по тем же причинам.
Уверена, что в парламенте гораздо больше тем, которые могут объединить нас. Просто очень важно иногда сделать шаг назад и пойти на компромисс.
Кстати, умение находить компромисс поможет нам и в реинтеграции оккупированных территорий. Нравится кому-то или нет, но нам всем надо будет бороться за умы граждан, проживающих сейчас там. Относиться к ним исключительно как к врагам — деструктивная позиция. Это словно самих себя уничтожить в ненависти. Я не принадлежу к таким людям.
Меня часто спрашивают: «Как вы относитесь к жителям оккупированных территорий?» Всегда отвечаю, что исключительно как к украинцам.
Буквально перед встречей с вами здесь тоже были журналисты. Спросили, что я думаю по поводу того, что люди, проживающие в оккупации, тоже могут получить биометрические паспорта, а ведь там, дескать, по-разному относятся к Украине.
Послушайте, в парламент есть такие украиноненавистники! Тем не менее они ездят по всему миру по диппаспорту, где написано: «Украина».
У нас нет закона, позволяющего давать или не давать биометрический паспорт в соответствии с твоим отношением к Украине. Очевидно, что есть разные взгляды. Но мы не можем сегрегировать граждан из-за этого.
Считаю, что те, кто находится на оккупированных территориях Донбасса и Крыма, — заложники обмана, мифов, пропаганды, иногда — незнания украинской истории и реалий. Возможно, кому-то не хватило времени лучше узнать Украину, просто увидеть чуть больше свою страну. Однако они украинцы. Уверена, что с ними наше государство будет сильнее, поэтому я готова за них бороться.
Расскажу об одном очень показательном моменте. Мы ради освобождения заложников пошли на беспрецедентный компромисс, когда согласились, чтобы пять матерей граждан, которые отбывают наказания в наших тюрьмах, посетили места заключения в Украине. Эти немолодые женщины живут в так называемых «республиках». Им позволили убедиться, что в украинских пенитенциарных учреждениях есть сотни граждан, не желающих после освобождения быть перемещенными на оккупированные территории. Мне рассказали, что, когда женщин провожали из так называемой «ДНР», журналисты российских телеканалов их спрашивали: «Не боитесь ехать к „хунте“, к „бандеровцам“?» Естественно, они выглядели затравленными и испуганными. Они реально боялись, ведь некоторые должны были впервые в своей жизни поехать в центральную и западную Украину.
А когда они уезжали отсюда, то плакали: «Мы такого не ожидали». Они были шокированы увиденным.
Не секрет, что на Донбассе всегда был такой региональный патриотизм. Многие никогда за пределы области не выезжали, не видели Киева или Черкасс, тем более Львова, бывали лишь в Донецке…
— … на Азовском побережье и в Святогорске. И все.
— Они жили мифами. И на подзуживании регионального патриотизма и закрытости той территории паразитировала тогдашняя власть. А ведь люди там добрые и гостеприимные. Вспомните, как в Донецке принимали Евро-2012.
— Всюду флаги, везде звучал гимн Украины.
— Поэтому для меня пример этих женщин очень яркий. Надо бороться за умы наших людей. Иных вариантов нет, если мы хотим мира. И в первую очередь следует «побороть» войну в головах.
Фото из «Фейсбука» Ирины Геращенко
1520Читайте нас у Facebook
