Агнешка Холланд: "Как только начинает работать камера, перед нами уже не Леонардо Ди Каприо, а персонаж, в которого он полностью перевоплотился"
Агнешка Холланд была почетным гостем VIII Одесского международного кинофестиваля, где представила свой фильм «След зверя». Эту ленту она определяет как «анархистско-феминистическую криминальную драму с элементами черной комедии». На 67-м Берлинском кинофестивале картина удостоилась «Серебряного медведя» за открытие новых путей в киноискусстве и оригинальный взгляд на реальность. В Одессе Холланд стала обладателем «Золотого Дюка» за вклад в киноисскуство.
«Будущее Украины зависит от гражданского общества, которое опирается на моральные нормы»
— Агнешка, вы приступаете к съемкам фильма «Гаррет Джонс» о Голодоморе. Это совместный проект с украинской стороной?
— Да. Картина расскажет о валлийском журналисте, имя которого вынесено в название. Он стал первым, кто поведал Европе о страшной трагедии искусственного голода на территории Украины. Тем самым репортер привлек к себе пристальное внимание чекистов.
— Вы как-то сказали, что режиссеры, прошедшие войну, становятся великими. Такими их сделали горе и несчастья, которые они видели, им было, что сказать зрителю.
— Сегодня быть великим режиссером сложнее, чем в 1960-х, когда творили те, кто пережил Вторую мировую войну. Тем не менее тема войны постоянно присутствует в фильмах, выпускаемых в различных странах. Даже тех, которым посчастливилось не принимать участие в военных конфликтах. Могу заметить, что Вторая мировая не завершилась и сегодня. Она просто обрела новые формы. Конфликты между разными странами, соперничество корпораций и идеологий — это все ее продолжение. К ним относится и нынешнее противостояние между Украиной и Россией как на Донбассе и в Крыму, так и в информационном пространстве.
Умное кино не должно провоцировать кардинальные изменения в мире. Оно просто помогает открывать сознание, стремления людей, стимулировать их мыслить, чувствовать по-другому. Как мне кажется, создавая кино, режиссеры не стремятся изменить мир в политическом плане либо создать какую-то новую реальность. Для режиссера важен индивидуум, каждый человек как отдельная планета.
— Значит, массово изменить сознание кино не в состоянии?
— Почему же! Оно способно заставить мыслить и, следовательно, что-то менять. Взять, к примеру, США, где видение, оценочное восприятие событий Второй мировой войны изменилось после просмотра, скажем, «Списка Шиндлера». Теперь там совершенно по-другому смотрят на эти исторические события. Более того, в ряде американских университетов появились кафедры по изучению Холокоста. Это означает, что американцы, открыв для себя эти события, вписали их в свою историю.
Или взять отношение к гомосексуализму. Это тоже отчасти заслуга прессы и кино. В фильмах мы видим людей нетрадиционной ориентации среди коллег по работе, соседей по дому и делаем соответствующие выводы. Я много лет жила в США, имела возможность наблюдать за этим процессом, анализировать. Если еще год назад там считали, что представители сексменьшинств должны быть лишены всех прав и даже упрятаны за решетку, то теперь все изменилось. Большинство поняло, что эти люди имеют право на свои ценности. Я не утверждаю, что заслуга в этом принадлежит исключительно кино, однако проведенные социологические опросы в США и Мексике показали, что восприятие геев населением улучшилось благодаря сериалу «Семья». Более того, убеждена, что в США никогда не было бы темнокожего президента Барака Обамы, если бы до этого в многочисленных фильмах и сериалах («24 часа») не появились бы образы темнокожих влиятельных политиков. Выходит, творческая фантазия смешивается с политической жизнью страны.
Вспоминаются съемки эпизодов нашего «Карточного домика», которые проходили во время президентских выборов в США. Всей нашей съемочной группе показалось, что реальность была более невероятной и абсурдной, нежели то, что создали мы. Кстати, свыше 70 процентов людей, согласно данным тех же социсследований, больше верят искусственным, фейковым медиановостям, нежели реальным. А значит, реальность может быть вытеснена надуманными событиями. На примере последних выборов в США видно, что даже столь масштабные политические события легко поддаются манипуляциям. Они все больше напоминают реалити-шоу.
— Как вам видится, отражается ли это каким-то образом на ситуации в Украине?
— Увы. Ваши политики сейчас возвращаются к домайдановским правилам поведения. К коррупционным законам. Поэтому будущее Украины зависит не столько от них, сколько от гражданского общества, которое опирается на моральные нормы. Ваш народ разумнее и смелее власти. Ваши политики сейчас теряют не только доверие народа, но и последние шансы на будущее.
«Я училась в киношколе в Праге во время вторжения советских войск»
— Ваши фильмы номинировались на премию «Оскар». Есть ли цель получить этот престижный трофей?
— Фильмы не создаются специально под призы Канн, Венеции или Берлина. Просто так случается, что фильм отвечает вкусам и критериям отборочной комиссии, жюри, фестиваля в целом. Естественно, лучше иметь одну статуэтку «Оскара», нежели множество номинаций на него. Ведь статуэтка — это престижно. Кстати, ее нельзя ни продать, ни передать другому лицу. А вообще, приз любого престижного фестиваля — это помощь фильму выжить.
— Леонардо Ди Каприо четырежды был номинантом на «Оскар», пока не получил его. Артистический талант актера в какой-то степени раскрыт благодаря и вашему личному участию.
— Я узнала его более 20 лет назад, на съемках драмы «Полное затмение». Уже тогда было понятно, что Ди Каприо — прирожденный артист, инстинктивно чувствующий все нюансы игры на большом экране. Ему не было еще и двадцати, но он стал одним из наиболее зрелых артистов из тех, с кем мне приходилось сотрудничать. У Леонардо свой прием, остающийся загадкой для всех, даже для режиссера. Как только начинает работать камера, перед нами уже не Ди Каприо, а совсем другой человек — персонаж, в которого он полностью перевоплотился. У него есть дар делать все легко, с юмором и иронией. Без его участия мне не удалось бы снять и в 1995 году выпустить «Полное затмение».
— Вы жили во многих странах. Где удалось снять наиболее качественное кино?
— Ближе всего мне Польша. Я знаю язык, культуру, людей. Также очень нравится работать в США — там кинематограф на очень высоком уровне. В Америке кино — часть экономики страны, поэтому к нему там совершено иное отношение. Европа в этом плане весьма капризна. Взять, например, Францию, которую считают страной кино. Она не вызывает у меня какого-то энтузиазма. Кинокоманды там достаточно грамотные, однако работают по старинке, как представители профсоюза. Между тем жить во Франции я люблю, мне нравятся тамошние культура, стиль жизни, еда.
— Судя по вашему творчеству, бунтарский дух вам близок. Фильм «Горящий куст» — тому подтверждение.
— Эта лента вышла спустя 45 лет после «Пражской весны». Я училась в киношколе в Праге во время вторжения советских войск. Все, о чем рассказывается в «Горящем кусте», мне хорошо знакомо. Я была тесно связана с этими событиями (Агнешку даже арестовали тогда, и она провела некоторое время в пражской тюрьме. — Авт.). После возвращения в Польшу у меня было много проблем. Когда в 1981 году в Польше ввели военное положение, я уехала в Швецию, дала несколько интервью, а обратно меня уже не пустили. Я стала в каком-то смысле политическим эмигрантом. Снимала фильмы во Франции, Германии, США. Только после того как пал коммунизм, вернулась и очень удивилась — кинематографа практически не было. Он был задавлен коммунизмом.
«Надеюсь, что Олег Сенцов окажется на свободе»
— Вы принимаете активное участие в судьбе Олега Сенцова.
— За время рассмотрения дела Сенцова стало ясно, причем не только нам, но и некоторым российским коллегам, что оно шито белыми нитками, а Олег Сенцов стал козлом отпущения в деле, к которому не имеет отношения. То, что с ним случилось, большая драма. В настоящее время практически невозможно победить тоталитарную силу. Не сработают ни уговоры, ни мольбы, ни шантаж, если Путин не увидит в освобождении Олега личного интереса.
— Почему жертвой стал именно Сенцов?
— Прежде всего, он поддерживал Майдан и тех людей, которые сопротивлялись аннексии Крыма. На полуострове он был довольно популярным человеком, с широким кругом знакомств. Поэтому его арест и заключение вызвали большой резонанс среди тех людей, на кого арест, скажем, какого-нибудь военного или агента спецслужб не произвел бы особого впечатления. Когда система карает такого человека, это значит, что бояться должны все. Думаю, это сигнал, который российские власти посылают не только Крыму, но и самой России. Ведь приговор Сенцову — 20 лет лишения свободы — абсурден.
— Что этому можно противопоставить?
— Опыт холодной войны показывает, что либеральный, свободный мир бессилен перед грубой силой. Но эта беззащитность не равнозначна безвыходности. Все, что мы можем сделать сейчас для Сенцова, — это всячески выражать нашу солидарность с ним. Настаивать на том, что его незаконно удерживают в местах лишения свободы. Естественно, добиваться того, чтобы его выпустили. Если оказывать давление постоянно, Путину понадобится какая-то «разменная монета», он использует заложника, которого держит в заточении.
В годы холодной войны таких примеров было немало. Тогда на авторитарные коммунистические режимы оказывалось постоянное давление, и часто оно заканчивалось успехом. Многие советские диссиденты благодаря этому были освобождены из психиатрических лечебниц и лагерей строгого режима, получили возможность уехать на Запад. Надеюсь, что Олег Сенцов тоже рано или поздно окажется на свободе.
— Известно, что ваша киноакадемия совместно с правозащитной организацией Amnesty International проводят акции в защиту этого узника совести. Вы приняли участие в съемках документального фильма «Процесс. Российское государство против Олега Сенцова».
— Мои руки связаны, поскольку я не политическая фигура. Однако мы имеем возможность использовать определенные связи и влияние. Воспользовались, в частности, возможностью и продемонстрировали на Берлинском кинофестивале фильм об Олеге Сенцове. Отмечу, его смотрело очень много людей. У меня лично осталось сильное впечатление и о семье Олега, и о нем самом. В особенности его речь на суде, слова о слабости и трусости. Вдруг я поймала себя на мысли, что смысл этих слов вовсе не в том, что мы нужны Олегу для помощи в его освобождении. Скорее, он нужен нам как эталон морали в столь непростые времена. После общения со зрителями, журналистами я поняла, что не одинока в таком восприятии. Сенцов подает надежду другим людям, душевно и морально свободным.
— Что бы вы пожелали украинскому зрителю?
— Смотрите хорошие и интересные фильмы, читайте честную, порядочную прессу.
1140Читайте нас у Facebook
