Двадцать дней, пока вадим находился в коме, его мама мысленно просила сына: «ты сильный, ты должен выкарабкаться! »
После телефонного разговора с Людмилой Бойко, мамой Вадима, я представляла, что он плохо ходит, с трудом разговаривает. Ведь три недели юноша находился в коме, у него пострадала память. Но когда мы встретились, я увидела обычного 16-летнего подростка -- внешне ничто не выдает того, что он перенес тяжелую травму. Вадим на равных с мамой и братом участвовал в разговоре. Вот только пробелы в памяти у него еще значительны. Но ведь после случившегося прошло всего семь месяцев.
… Когда Людмила Павловна позвонила в больницу, куда «скорая» отвезла избитого парня без документов, ей сказали: «Приезжайте на опознание тела». В реанимации действительно находился Вадик. Врачи были категоричны: «Надеяться вам не на что -- травма несовместима с жизнью».
-- Я не могла доверить своего ребенка врачам, которые ставили на нем крест, и решила перевезти сына в другую клинику. Принять его согласились нейрохирурги военного госпиталя, -- Людмила Павловна обнимает сына, который выше ее на голову и в два раза шире в плечах. -- После двадцати двух дней комы его пришлось всему учить заново. Он не помнил значения слов «ложка», «карандаш», не понимал, для чего они нужны… Но он быстро все вспоминает. И, главное, жив!
Все дни, пока Вадим был в коме, в отделение реанимации Людмилу Павловну не пускали, но она мысленно обращалась к сыну: «Ты сильный, поэтому ты должен остаться с нами!» Иногда желание мамы помочь своему чаду оказывается сильнее самых неутешительных диагнозов.
-- 19 сентября нянечка сказала мне, что Вадик произнес первый звук: «ма», -- продолжает Людмила Павловна. -- Он начал стонать и плакать. Тогда мне разрешили зайти к сыну. У него глаза были открытыми, но он не видел даже руку, которой я водила у его лица. Его изматывали судороги, он успокаивался и спал, только когда его накрывали теплой тканью.
-- У Вадима были тяжелейший ушиб и отек головного мозга, связи между его участками нарушились. При такой травме практически все пострадавшие погибают, -- говорит ординатор отделения реанимации и интенсивной терапии клиники нейрохирургии Главного военного клинического госпиталя Министерства обороны Украины, капитан медицинской службы Анатолий Шляхтун. -- Лекарственная терапия, которую мы применяем в таких случаях, «пробуждает» мозг и заставляет его работать. После этого человек шаг за шагом возвращается к нормальной жизни. Это трудный и медленный процесс. Но память Вадима восстанавливается очень быстро, что удивительно после такой серьезной травмы.
«Когда я приходил в себя, мне казалось, что я нахожусь в детском саду»
-- … Ты помнишь, что произошло с тобой? -- спрашиваю Вадима.
-- Совершенно ничего. Поэтому я и удивился, когда пришел в себя, что нахожусь в больнице…
Вечером 31 августа прошлого года киевлянин Вадим поехал в Святошин -- там живут его друзья, у одного из которых был день рождения.
-- Около одиннадцати часов вечера сын позвонил, мы договорились встретиться у магазина неподалеку от нашего дома, -- вспоминает тот злополучный день мама Людмила Павловна. -- Вадика долго не было. Я подумала, что мы разминулись, но домой он не пришел. Бросилась его искать во всех прилегающих дворах, обзвонила всех знакомых. Никто не мог мне помочь.
Людмила Павловна попросила соседку погадать на картах -- они говорили о несчастье. Посмотрев на фотографию парня, соседка сказала, что чувствует запах леса, листьев и крови… Как выяснилось позже, Вадик в это время лежал в запущенном парке за кинотеатром «Лейпциг», что на Борщаговке. Его нашла женщина, гулявшая с собакой рано утром, и вызвала «скорую». До сих пор не известно, кто напал на Вадика. Уголовное дело было заведено, но маме некогда было самой заниматься поиском свидетелей, тормошить следователя, поэтому дело заглохло. А ведь зря: «В том парке после Вадика еще двоих ребят обнаружили избитыми и раздетыми», -- сказала соседка семьи Бойко Лариса Леонидовна…
-- Сначала мы предполагали, что у Вадима погибла кора головного мозга, -- вспоминает ординатор отделения реанимации Анатолий Шляхтун. -- Это значило: если парень останется жив, то сможет дышать, есть, но при этом никого не будет узнавать и ничего не сможет понимать. Однако исследования показали, что за Вадима можно побороться.
-- Я была в ужасе не только от случившегося с сыном, но и оттого, что обо всем нужно рассказать своим родителям, -- говорит Людмила Павловна. -- Они могли не выдержать этого известия -- отец перенес пять инфарктов.
-- Вадик, а ты помнишь, что происходило с тобой во время комы?
-- Мне снились длинные сны, -- отвечает он. -- Как будто я в Святошине, в большом микроавтобусе, где люди разделывают мясо, а я им помогаю. Видел себя в лимузине в Италии (несколько лет назад Вадик отдыхал в итальянской семье. -- Авт. ), летал в самолете, который внезапно приближался к земле, а затем вновь высоко взлетал. Эти сны возникали неожиданно, как вспышки. А когда я начал приходить в себя, все никак не мог понять, где нахожусь. Хотел спросить у бабушки и мамы, но мысли неожиданно исчезали… Мне казалось, что я в детском саду, поэтому на меня надевают памперсы.
«Эту гору мы взяли!»
-- После травмы у Вадика сохранились самые яркие воспоминания детства, -- объясняет Анатолий Шляхтун. -- А школьные годы полностью стерлись из его памяти. Сейчас он постепенно восстанавливает эти пробелы благодаря рассказам родных, фотографиям.
-- Что вы чувствовали, когда Вадик пришел в себя после стольких дней беспамятства?
-- Когда-то я занимался альпинизмом. Самые сильные впечатления -- это когда стоишь на вершине покоренной тобой горы. И когда Вадик пришел в себя, я подумал: «Эту гору мы взяли!»
-- Вначале Вадик отдельные звуки складывал в слова, затем строил фразы. Но он их не проговаривал, а пел неестественным голосом, -- продолжает Людмила Павловна. -- Удивительно было, что он не понимает смысл слов, которые произносит -- ему нужно было объяснять их значение. Зато Вадик с закрытыми глазами мог сказать, кто пришел к нему -- мама, брат или бабушка, даже если те еще не произносили ни слова. Он всегда отличал прикосновение родных ему людей от касания рук медсестер или врачей.
Вадик, выйдя из комы, многим нас удивил. В первую очередь это проявилось в его гастрономических пристрастиях. Если раньше он категорически не ел лук и тыквенную кашу, то теперь -- с удовольствием. До травмы -- как мы говорим, в прошлой жизни -- он был страшным разгильдяем, прогуливал школу, торчал в компьютерных клубах, покуривал, пивком баловался, был очень дерзким. Теперь стал ласковым, внимательным по отношению и ко мне, и к брату, с которым раньше постоянно ссорился.
Когда Вадика выписали, он был очень слаб -- в квартиру его ввели под руки. Через два месяца юноша уже мог дойти из комнаты в кухню, держась за стену.
-- Мама кормила Вадика с ложки, -- говорит брат Дима. -- А когда я оставался с ним, то давал ему ложку и говорил: «Я тебя кормить не буду. Ешь сам». Так приучал брата к самостоятельности. Он вначале держал ложку в кулаке, как маленький ребенок, но вскоре научился есть нормально. А еще его очень удивил телефон -- Вадик не понимал, как это из маленькой трубки слышен голос человека. Целыми днями сидел с трубкой в руках и нажимал цифры, но не мог запомнить ни одного номера. Ходил с трубкой до тех пор, пока не смог самостоятельно позвонить и поговорить. Видно, тогда он вспомнил предназначение аппарата и успокоился.
Чтобы восстановить зрение, Вадим читал книгу… об оказании первой медицинской помощи
Вадик практически не выходит из дому один. Единственный раз без сопровождения доехал до дома бабушки в Святошине и тут же вернулся обратно. До сих пор не может находиться в окружении незнакомых ему людей. Как-то он с мамой ехал в метро, и у него началась истерика -- на каждой остановке Вадик пытался выйти из вагона, в его глазах появлялся безотчетный страх. Так же сильно он боится темноты.
-- Эти страхи объяснимы: на Вадика напали в темноте несколько человек, -- говорит Анатолий Шляхтун. -- Поэтому, когда он находится среди незнакомых людей, его мозг сигнализирует: «Опасность!»
«Я раньше легко знакомился с девушками. А теперь страшно стесняюсь»
-- Я очень хорошо помню, как раньше ходил на стадион смотреть футбол, -- в разговор вновь вступает Вадик. -- Там было здорово. А сейчас и представить не могу, что нахожусь там. Я боюсь толпы. Ведь она может сделать с человеком что угодно.
Зрение Вадика восстановилось совсем недавно. Чтобы это происходило быстрее, врач порекомендовал парню читать. Вадик попросил у мамы книгу… по оказанию первой медицинской помощи.
-- Мы радуемся успехам Вадима, говорим, что он выздоровел. Но это не означает полного возвращения к нормальной жизни. Вадик все еще нуждается в постоянном уходе, его нельзя оставлять одного, -- говорит Анатолий Александрович. -- Мы не знаем, как может отреагировать поврежденный мозг на любую, даже стандартную ситуацию. Вадика мучают сильные головные боли, он страдает от бессонницы. А может лечь спать под утро и через два часа встать свежим и бодрым. Вадик будет долго адаптироваться в обществе. Любое неосторожное слово может тяжело ранить его уязвимую психику.
-- Знаете, что меня еще тревожит? -- обращается ко мне Вадик. -- Я раньше легко знакомился с девушками. А теперь страшно стесняюсь. Боюсь заговорить с ними. Когда я спросил у своего давнего друга, как знакомиться с девушками, он уставился на меня круглыми глазами: «И это ты меня спрашиваешь?»
Людмила Павловна и Дима подбирают для Вадика фильмы, которые он когда-то любил: «Бриллиантовая рука», «Ирония судьбы»… Стараются напоминать только хорошее, что было в их жизни. Если парень забыл все плохое, так зачем говорить ему об этом? Конечно, пришлось рассказать Вадику о том, как он получил травму. Но все же самые негативные впечатления откладываются у него от процедуры оформления инвалидности. По сей день Людмила Павловна не может оформить документы, по которым она будет получать небольшую сумму для ухода за сыном. Ведь она потеряла работу.
-- Ни для кого не секрет, что лекарства стоят очень дорого, да и за пребывание в госпитале мы платили. Хорошо, что нам материально помогли крестная и отец сына, который сейчас работает за границей, -- тяжело вздыхает Людмила Павловна. -- Но остались долги. Вадика нужно хорошо кормить, требуются консультации реабилитологов и психиатров, невропатологов и нейрохирургов. А работает только Дима. Но ничего: мы выстояли в такой тяжелый период, когда Вадик был без сознания, выстоим и теперь. Правда, когда я выхожу из кабинетов после очередных объяснений с членами комиссий, мне хочется сказать: «Извините, что мой сын выжил!»
355Читайте нас у Facebook
