Виктория, дочь Николая Шевченко — руководителя восстания советских пленных против афганских моджахедов в крепости Бадабер: «Мама до последних дней своих надеялась, что папа жив и вернется… »
По официальным данным, во время войны в Афганистане общие потери 40-й армии, службу в которой за это десятилетие прошли около 600 тысяч солдат и офицеров, превысили 70 тысяч человек ранеными, заболевшими, убитыми и попавшими в плен. После вывода войск около 300 человек числились в плену и пропавшими без вести.
Долгое время была неизвестна и судьба 29-летнего киевлянина Николая Шевченко, в 1981-1982 годах работавшего по контракту вольнонаемным водителем в военторге гарнизона города Шинданд и пропавшего при невыясненных обстоятельствах 10 сентября 1982 года.
«Фамилию отца ни на какую другую не променяю… »
Но вот, благодаря поискам руководителя Комитета по делам воинов-интернационалистов СНГ Героя Советского Союза Руслана Аушева, председателя Госкомитета Украины по делам ветеранов Сергея Червонопиского, его заместителя — ныне советника уполномоченного Верховной Рады Украины по правам человека Валерия Аблазова и других ветеранов, за эти годы вернувших на Родину не одного афганского пленника, стали известны подробности подвига Николая Шевченко. Это он был руководителем восстания, происшедшего 26 апреля 1985 года в крепости Бадабер, расположенной на территории Пакистана близ афганской границы.
Полковник в отставке Валерий Аблазов познакомил нас с дочерью героя Викторией — молодой маленькой и хрупкой женщиной, работающей экономистом в одной из районных налоговых инспекций столицы. Виктория Николаевна замужем, любит супруга и 12-летнего сына, но девичью фамилию не меняла.
— Фамилию отца ни на какую другую не променяю, — грустно улыбается Вика. — Только ростом я пошла в маму. Папа вон какой здоровый был. А мама — маленькая, 48 килограммов весила. Рассказывала: начнет ворчать на него за какую-то провинность, а он как схватит ее на руки, закружит… Сердиться на него невозможно было. Всегда веселый, неунывающий.
Анекдоты любил, наизусть знал тексты знаменитых кинокомедий, фразами из них так и сыпал. Родился папа 13 октября 1956 года в селе Дмитровка Великописаревского района Сумской области. Выучился на тракториста-машиниста. В армии служил в Группе советских войск в Германии.
После службы приехал в Киев, пошел работать на стройку водителем. В столице познакомился с мамой. Она тоже выросла в селе, работала на швейной фабрике швеей. Уже когда я родилась и папа уехал, закончила институт легкой промышленности, стала мастером, инженером-технологом.
Жили мы сначала в рабочем общежитии. Викторией меня назвали потому, что папа хотел, как ни странно, девочку, а мама — мальчика. Очень радовался мне. И пеленки сам стирал, и готовил прекрасно.
Потом родители снимали квартиру. Они стояли в очереди на жилье. Но в то время ждать бесплатную квартиру от государства, если ты не молодой специалист после вуза или если нет льгот, надо было лет десять.
Папа решил заработать на кооператив. Через военкомат завербовался в Афганистан и улетел туда в январе 1981 года. В то время, говорила мама, еще никто не знал, что там война.
— Хотя в Афганистане шли настоящие бои. В том же месяце душманы сбили вертолет, в котором сгорел заместитель главного военного советника СССР при министре обороны ДРА генерал-лейтенант Петр Шкидченко, впоследствии Герой России. Газеты сообщили: погиб в авиакатастрофе.
— О войне папа тоже практически ничего не писал. В феврале сообщил маме, что попал в город Шинданд — «самое спокойное место», принял автолавку военторга, на которой работал и водителем, и продавцом. Возил в воинские части и военные городки промышленные и продовольственные товары.
«Когда вернусь, все праздники будем отмечать только вместе»
— Его мучило другое, — продолжает Вика. — Он написал маме: «Вчера была минута слабости. Хотел плюнуть на все и уехать домой, к тебе и Вике. Со дня нашей разлуки не прошло и месяца. А кажется, не видел вас целую вечность. Хочешь, чтобы я вернулся, — напиши, все брошу и приеду. Малыш, вышли свою фотку и мое удостоверение водителя первого класса… »
В следующем письме, в марте, писал маме: «Лида, я только сейчас по-настоящему понял, как мне тебя не хватает, и вообще понял, что люблю тебя на всю жизнь. Тогда, на переговорном пункте в Ташкенте, я не успел тебе все сказать. В очереди к телефону было много народу, и у меня кончались монеты. Но теперь все позади. Главное, что мы любим друг друга, и мне теперь ничего не страшно. Здесь все хорошо, только без вас, родные, плохо».
Однажды папа сокрушался, что была возможность полететь в Москву за товаром, а заодно и домой заехать, но он задержался под загрузкой в Кабуле, и в Союз послали другого. Писал: «Купил Вике детскую дубленочку, а тебе — парфюмерию и еще кое-что». Сообщал, что зарплату получает хорошую: 230 рублей чеками и 270 рублей ежемесячно перечисляются на сберкнижку.
— Да, неплохо. Молодой инженер в те годы зарабатывал меньше 200 рублей, учитель — рублей 150…
— В том же письме папа сообщал, что написал заявление на выделение ему в четвертом квартале 1982 года автомобиля ГАЗ-24. «Если не получится с «волгой», возьмем «жигуль». Только не смейся, — писал он маме. — Вижу улыбку на твоем лице.
Восьмое марта отпраздновали нормально. Было много музыки и всего прочего. Но без тебя и праздник не праздник. Теперь, когда вернусь, все праздники будем отмечать только втроем… »
Интересовался, конечно, как мы поживаем, как движется мамин диплом (она заканчивала институт). Передавал приветы всей родне, друзьям. Позже мама со мной переехала в другую квартиру, на Оболонь. Возможно, почта плохо работала, образовался разрыв в переписке. Папа сильно волновался.
Он относился к маме очень бережно. Ни слова о войне, о каких-то трудностях! Иногда, правда, кое-что вырывалось: «У нас сейчас жара, пыльные бури… », «С начальником живу отвратительно, так и хочется пулю в брюхо пустить или гранату бросить — боюсь, что не выдержу и кончу этого гада, хотя он мой земляк и однофамилец». И тут же успокаивал: «Не волнуйся, надеюсь, что обойдется».
Видать, тот военторговский начальник был с гнильцой. Небось воровал. Отец этого не любил.
В последнем письме, присланном летом 1982 года, папа извинялся, что долго не писал: был в командировке в Кандагаре. Получается, он ездил чуть ли не по всему Афганистану. Сообщил, что собирается в отпуск, позвонит нам из Кушки (пограничный советский город. — Авт. ), что приедет не один, а с названым братом, тоже Николаем. Просил маму не удивляться. Что за брат, не объяснял. Позже товарищи из Украинского союза ветеранов Афганистана рассказывали, что, скорее всего, папа этому дяде Коле жизнь спас или дядя Коля — ему, вот и побратались. Такое на войне случалось.
Папа хотел познакомить Николая с маминой незамужней подругой Зиной. Но вскоре письма прекратились. И лишь в октябре 1983-го пришло письмо от начальника политотдела войсковой части 51852 В. Навознова: «Уважаемая Лидия Поликарповна! Сообщаем Вам, что 10 сентября 1982 года Ваш муж Шевченко Николай Иванович при исполнении интернационального долга в ДРА, в районе города Герат, пропал без вести. Личных вещей по месту работы у него не было. Вкладная книжка номер такой-то на сумму 510 рублей 86 копеек отправлена в Красноармейское отделение Госбанка СССР, город Москва, улица Неглинная, 12, с указанием Вашего адреса в Киеве.
— Деньги в сумме 263 чека 46 копеек высланы в г. Киев, городскому военному комиссару, — продолжает цитировать Виктория. — В связи с тем, что вы переменили место жительства, необходимо предупредить о Вашем новом адресе горвоенкомат… »
— Такое опоздание сообщения можно объяснить двумя причинами: с одной стороны, военным требовалось время на поиски Николая Шевченко, с другой — ваша мама мыкалась с маленьким ребенком по квартирам, меняла адреса…
— Конечно. Мне тогда уже четыре с половиной годика исполнилось. Помню, мама плакала. А тетя утешала: «Радуйся, что в цинковом гробу не привезли. Есть надежда, что живой».
Мама и в Москву писала, и в Афган. Все газетные публикации изучала. Потом кто-то подсказал, что в Америке есть организация, которая занимается поиском лиц, попавших в плен к моджахедам, Freedom House называется. Написала туда.
В 1993 году, 22 февраля, ответила активистка этой организации Людмила Торн, бывшая гражданка СССР. Людмила написала маме, что в конце августа 1983 года в составе группы телевизионщиков из Австралии в лагере военнопленных встречалась с Николаем Шевченко. Он сказал, что в Киеве у него жена и маленькая дочурка, к которым он очень хочет вернуться. Они сфотографировались вместе.
Людмила Торн пообещала похлопотать перед американскими властями насчет папиного возвращения и уговорила его на всякий случай написать просьбу о предоставлении ему политического убежища в США. Дескать, главное — вырваться из плена. Обещала переслать фото папы и материалы о нем знакомому влиятельному афганцу.
И все. Больше ничего.
— Мама ждала от Людмилы Торн вестей, до конца жизни верила, что папа жив. А в 1994 году умерла. Здоровье у нее и так было неважное, — вспоминает Виктория. — Горе измотало ее вконец, сердце не выдержало. Поначалу с получением квартиры хватило нервотрепки. Вы же знаете, как чиновники относятся к формулировкам «пропал без вести». Но получила, двухкомнатную на Виноградаре. Вроде ветераны-афганцы помогли. Позже я слышала, что и дедушка с бабушкой деньги давали. В этой двухкомнатной квартире сейчас живу с семьей. Сын гордится, что его дедушка — герой.
Через месяц после мамы умерла бабушка. От горя. Тетя забрала меня к себе в Херсонскую область, там я закончила школу. Я очень благодарна ей. Тетя помогала мне и позже, когда я училась в аграрном университете.
— Внук гордится дедом. А Родина? Одного из героев того боя, крымчанина Сергея Коршенко, Президент Леонид Кучма посмертно наградил орденом «За мужество»…
— Наверное, имя руководителя восстания, моего отца, еще не было известно украинским властям. А некоторые чиновники считают, что недостаточно свидетельств…
Но есть ведь свидетельство бывшего военнопленного узбека Носиржона Рустамова, моментально узнавшего Абдурахмона, как называли в плену Николая Шевченко, есть показания армянина Михаила Варваряна (Исломутдина), трех пленных военнослужащих афганской армии, которых отец перед боем отпустил, велел спасаться, и, наконец, самого лидера Исламского общества Афганистана Бурханутддина Раббани…
Они рассказали российским поисковикам и тележурналистам, что весной 1985 года в «лагерь беженцев» Бадабер, который на самом деле был базой подготовки боевиков, привезли для выполнения хозяйственных работ около десятка пленных советских солдат.
Рядом с помещением, где их держали, был склад оружия и боеприпасов. После того как одному из пленных удалось бежать в цистерне водовозки, охранявшие невольников моджахеды озверели. Один из заключенных, казах Канат, от пыток сошел с ума.
Лидером пленных стал Шевченко. Он был старше всех по возрасту и опыту, рослым, сильным (мог сбить ногой лампочку на потолке, в поединке на спор швырнул на землю начальника охраны). Многие считали его офицером.
После футбольного матча между пленными и моджахедами, инициатором которого был Шевченко (наши разгромили противника), душманы разозлились. Всех избили, молодого пленного изнасиловали. Это переполнило чашу терпения узников. В пятницу, святой для мусульман день, когда почти все правоверные были в мечети, а тюрьму и склад боеприпасов охраняли лишь два душмана, Шевченко связал их, вооружил товарищей и поднялся на крышу.
Свидетели рассказывают, что руководитель восстания сначала стрелял в воздух и требовал, чтобы в лагерь прибыли представители властей Пакистана, посольства СССР, общества Красного Креста и Красного Полумесяца, чтобы их отпустили.
Лидер моджахедов Раббани не хотел, чтобы власти Пакистана узнали, что на их территории содержатся советские военнопленные, и уговаривал сдаться, обещал пригласить советского посла. Но подчиненные без его ведома уже начали штурм. Восставшие несколько часов держали оборону.
Чтобы побыстрее замять инцидент, Раббани приказал выкатить пушку. По другой версии, один из душманов выстрелил в склад боеприпасов из гранатомета. По третьей — Шевченко увидел пушку и подорвал арсенал связкой гранат. При взрыве погибли 12 советских солдат и более 120 моджахедов.
4938Читайте нас у Facebook
