В эти дни сто лет назад
Однако не хотелось бы искать отголоски давних событий в солидных исторических трудах. Ведь параллельно официальной истории существует история, так сказать, обывательская -- след ее сохранился, пожалуй, лишь на страницах пожелтевших газет и личных писем. И эта обывательская история куда как интересней! Неужели не любопытно было бы вам узнать, о чем думали, что чувствовали наши соотечественники? Какие события волновали их, какие курьезы и слухи пересказывались тогда с особенным удовольствием? Какие высокие поступки и гнусные преступления заставляли замирать сердца людей, с волнением готовившихся переступить рубеж нового века -- последнего века уходящего тысячелетия?
НА ЮГО-ЗАПАДНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ РАСКРЫТА СЕРИЯ ТАИНСТВЕННЫХ УБИЙСТВ ПАССАЖИРОК КУПЕ ПЕРВОГО КЛАССА, А В ПРИГОРОДАХ КИЕВА ОБНАРУЖЕНЫ ДВА СЛУЧАЯ ПРОКАЗЫ
О чем писали киевские газеты в конце ноября 1900 года
Людмила ЗАГЛАДА
«ФАКТЫ»
Надо сказать, что в киевских газетах столетней давности -- тех, что сегодня назывались бы «ежедневными общеполитическими» и которые рафинированные интеллигенты справедливо обвиняли в некоторой желтизне, как и сегодня, довольно много места отводилось таким скучным материям, как политика и экономика. И, между прочим, события и передовые идеи столетней давности мало чем отличаются от сегодняшних. Скажем, в передовой статье газеты «Киевлянин» от 20 ноября 1900 года убедительно доказываются… преимущества фермерского хозяйства перед коллективным. Аргументы приводятся совершенно современные, а вот язык, пожалуй, получше. А, к примеру, «Киевское слово» номер за номером отслеживает… напряженную обстановку в Сербии и стычки между сербами и албанцами на религиозной почве.
Но мы предлагаем вам мозаику из событий криминальных, страшных, трогательных и курьезных. Они, ей-богу, интереснее.
«Купейный душитель» был пойман благодаря храбрости гувернантки-француженки
В ноябре 1900 года многие были напуганы серией загадочных убийств происходивших в купе первого класса курьерских поездов Юго-Западной железной дороги. Две состоятельные дамы -- г-жа Горич и г-жа Володкович -- были убиты одна за другой. Полиция сбилась с ног, однако ей так и не удавалось напасть на след преступника. Однако третья попытка оказалась для «купейного душителя» роковой.
На этот раз он наметил себе в жертвы жену одесского купца Шполянского, которая выехала в Берлин с дочерью, внуками и гувернанткой-француженкой m-lle Котильон. Купчиха Шполянская заняла отдельное купе первого класса, согласившись приютить у себя на верхней полке француженку, а ее дочь, г-жа Райх, устроилась с детишками в соседнем купе. Поцеловав на ночь внуков, пожилая дама отправилась к себе в купе. Разделась, сняла драгоценности и, спрятав их под подушку, крепко уснула на нижней полке. M-lle Котильон на верхней полке долго не спалось. Наконец она отложила книгу и попыталась уснуть. Но когда она уже начала дремать, ее потревожил сильный запах лекарств. Думая, что в купе пролился флакончик какой-то микстуры, француженка пожелала убедиться в этом и зажгла спичку…
«… Можно представить испуг гувернантки, когда она увидела незнакомца, который, наклонившись над Шполянской, душил ее. Опомнившись от нашедшего на нее столбняка, француженка страшно закричала. Таинственный человек, пораженный внезапным светом и криком, освободил горло своей жертвы и сделал прыжок к выходу».
На вопли перепуганных женщин в коридор выскочил кондуктор и перекрыл преступнику выход из вагона. Тогда незнакомец выхватил револьвер и направил дуло в грудь кондуктору, но тот бросился на него и сбил его с ног. Однако преступнику все же удалось добраться до выхода. Несмотря на то, что поезд шел полным ходом, он соскочил с площадки вагона и скрылся. Поднялась суматоха. Поезд был остановлен, полиция осмотрела окрестности путей, но злоумышленника и след простыл.
Одесская сыскная полиция серьезно взялась за поиски убийцы и путем кропотливых, как сказали бы сегодня, отработок, вышла на некоего Малышева, задержанного в Николаеве за нелегальный сбыт драгоценностей. Задержанного привезли в Одессу на опознание.
«… Малышев оказался тем самым лицом, который произвел убийство и ограбление Володкович. Одесская полиция также пожелала убедиться, есть ли он автор покушения и на г-жу Шполянскую. Задержанный Малышев был предъявлен сначала г-ну Райху. Едва только г-н Райх взглянул на задержанного, как у него вырвалось: «Это он, вне всякого сомнения!» Оказалось, что г-н Райх, провожая тещу и жену, видел Малышева в глубине поезда. Малышев, отрицая все, не мог однако доказать свое alibi. Железнодорожная кондукторская бригада значительно подвинула дело, также опознав Малышева. Этот плотный курчавый блондин, специализировался на ряде смелых железнодорожных краж и проживал в Одессе в Трехгорном переулке в доме N7».
Жестокий сапожник смазывал ученикам нос и губы горчицей -- за что и был приговорен Киевским окружным судом к году каторжных работ и штрафу
Надо сказать, что судьбы несчастных детей волновали в то время публику не меньше, чем сейчас. Скажем, газеты Киева исправно информировали читателей о брошенных младенцах:
«22 ноября по ул. Владимирской поднят ребенок женского пола одного месяца от рождения. Такого же возраста девочка поднята в доме N 4 по Рейтарской улице. Дети отправлены в приют».
А вот делу жестокого сапожника Волошкевича и его ученика, 13-летнего Гриши Зорина, которое рассматривал Киевский окружной суд (оно поразительно напоминает сюжет чеховского рассказа о Ваньке Жукове), газета «Киевлянин» уделила куда больше места. Бедного Гришу Зорина привез из черниговской деревни в Киев и отдал на четыре года в услужение к сапожнику родной отец. А сапожник Волошкевич устроил для Гриши и еще троих своих учеников настоящий ад.
«… Чтобы ученики не засыпали, он смазывал им нос и губы горчицей -- и сон скоро проходил. Для Гриши сапожник придумал особую мазь -- смесь горчицы, гвоздичного масла и клейстера. Мазь причиняла жестокие мучения. Он нее делались пузыри и облазила кожа».
Негодяй-хозяин бил несчастного мальчика по поводу и без повода. Однажды он отколотил его за то, что Гриша, будучи посланным за какой-то надобностью в казармы, был там накормлен солдатами. И вот наконец «… неистовые крики ребенка привлекали внимание других обитателей дома, которые однажды наконец заявили в полицию».
Выяснилось, что сапожник заключил с отцом мальчика соглашение -- в случае, если Зорин-старший надумает забрать сына до истечения оговоренного срока, он должен будет выплатить сапожнику неустойку в 50 рублей.
«… Мальчик был отобран у своего учителя, несмотря на неустойку в 50 рублей, которые тот мог потребовать у его отца. Неустойка и была главной причиной истязаний. Он не скрывал, что жестоким обращением с ребенком желал заставить отца взять Григория от него с тем, чтобы была возможность требовать свои 50 рублей неустойки. Но у бедняка Зорина этой суммы не было. А забитый мальчик боялся даже жаловаться на своего хозяина».
На всех присутствовавших в зале суда Гриша произвел удручающее впечатление -- худой, бледный и забитый подросток выглядел от силы лет на десять. Однако ко всеобщему удовольствию выяснилось, что новый хозяин мальчика хорошо его кормит и не поднимает на него руку. А жестокого сапожника Волошкевича суд приговорил к году каторжных работ.
Тех поборников радикальной социальной справедливости, которым финал истории о бедном ученике сапожника показался вялым и неубедительным, должна порадовать история об одном свирепом одесском пролетарии, который не был сломлен обстоятельствами, а даже наоборот -- боролся за свои права с оружием в руках.
«… В дом Лагутиной, что на Южной улице в Одессе, месяц тому назад поступил в услужение 20-летний Иван Еременко. С первого же дня он стал грубо обращаться с жильцами, был неисполнителен. Жильцы пожаловались дочери домовладелицы, Елене Шабаевой, требуя от нее удаления грубияна, и та, убедившись в справедливости требований, рассчитала его».
Уволенный дворник, в свою очередь, привселюдно объявил, что «порешит» обидчицу, восстановив таким образом социальную справедливость. Поэтому новому дворнику был дан приказ не допускать Еременко во двор. Однако жильцы не раз видели Ивана недалеко от дома Лагутиной, расхаживающего взад и вперед по тротуару с самым свирепым видом. А бедная г-жа Шабаева, боясь бывшего дворника, даже перестала выходить из дому. И вот…
«… 25 ноября Еременко, находившийся против дома Лагутиной, заметил, что дворник куда-то отлучился. Он шмыгнул во двор, оттуда в квартиры, затем отправился в спальню к госпоже, откуда раздавались голоса. Открыв дверь, Еременко и очутился перед глазами Шабаевой, на которую модистка в тот момент примеряла платье. Испуганные дамы бросились к выходу. В это время с криком «На этот раз ты от меня не уйдешь!» бывший дворник выхватил револьвер и направил в грудь Шабаевой. Прозвучал выстрел, и на пол упала модистка, раненая в ногу».
А ее-то за что?
Выслеживая танцовщицу в «Шато-де-Флер», ревнивый поклонник каждый вечер наклеивал фальшивые бакенбарды и пробирался в кафешантан
В конце ноября 1900 года воображение посетителей и прислуги шикарного киевского кабаре «Шато-де-Флер», что на Крещатике, будоражил некий таинственный господин, который каждый вечер пробирался наверх на хоры, садился в ложу и весь вечер не покидал своего «поста», надзирая оттуда за кафешантанными дамами.
«… Прислугу таинственный гость заинтересовал прежде всего тем, что он никогда не оставлял своего платья в гардеробной и далее тем, что никогда не снимал своей шляпы. И наконец главным образом он обратил внимание капельдинеров великолепными бакенбардами, показавшимися капельдинерам неестественными. Прислуга убедилась, что бакенбарды эти очень ловко приклеены к щекам таинственного гостя… »
Служащие сообщили о своих наблюдениях хозяину заведения, тот на всякий случай счел нужным обратиться в полицию. И меры были приняты.
«… Дежурный агент полиции, взойдя на хоры, подозвал пальцем незнакомца. Последний с удивлением встал и проследовал в отдельный кабинет, где спросил агента, кто он такой. На что полицейский чиновник ответил: «А вот кто вы такой и для какой цели вы маскируетесь?» Господин очень смутился и объяснил, что во всем виновата его горячая любовь к танцовщице-»серпентин», подвизающейся в «Шато-де-Флер». Дело в том, что он следил за ее поведением в кафешантане, и чтобы она его не узнала, он стал приклеивать фальшивые бакенбарды. Агент с околоточным отправились на квартиру для удостоверения его личности. Он оказался средних лет состоятельным господином.
Курьезно то, что танцовщица еще раньше узнала на хорах своего поклонника, но, сообразив, в чем дело, не открыла ему этого, и поклонник ее остался очень доволен своими наблюдениями».
В этот же день в Киеве, на Безаковской улице, был задержан еще один таинственный тип -- на этот раз, с наклеенной бородой.
«… Постовой городовой обратил внимание на одного господина, который крался по улице, то и дело поправляя свою бороду, не державшуюся у него на подбородке. Городовой нашел нужным задержать господина с фальшивой бородой. В участке при обыске у него нашли большой нож. Задержанный оказался Александром Ройзенкранцем. Он объяснил, что ожидает мести со стороны евреев за то, что принял православие, и нашел вследствие этого нужным скрываться и держать при себе оружие».
Выслушав эту бредовую историю, городовой отправил его… куда? Правильно, к психиатрам.
«Вопрос об устройстве лепрозория пока остается не вполне решенным»
Что касается медицины, то сто лет назад киевлян пугали не менее страшные недуги, чем СПИД. Скажем, в конце 1900 года в городе и пригородах были выявлены несколько случаев… проказы!
«… Два случая проказы обнаружены в пригородных селах Софиевской Бощаговке и Беличах. Два случая -- в самом городе и один в Кирилловской больнице. Но этим число прокаженных в Киеве и его окрестностях не ограничивается. Недавно доктором Рождественским был констатирован еще один случай проказы. На этот раз больной признана обывательница Соломенки. Вопрос об устройстве лепрозория, поднятый в киевском медицинском обществе, пока еще остается не вполне решенным».
Волновали наших соотечественников в то время и вполне современные проблемы, связанные со здравоохранением. Например, женский алкоголизм.
«… Английские газеты указывают на сильное распространение различных опьяняющих средств, употребляемых теперь взамен спиртных напитков и пива, но действующих гораздо гибельнее. Одеколон, как известно, употребляется уже давно в качестве напитка. В последнее время дамы покупают одеколон в таком огромном количестве, что вряд ли он идет только на туалетные потребности. Обыкновенно дамы начинают с 5 или 6 капель одеколона, который накапывается на кусок сахара. После этого щеки их начинают пылать, а глаза блестеть. Потом доза увеличивается до 15 капель, затем его начинают пить до 30-40 капель на воде. Наконец, женщины, привыкнув к нему, начинают истреблять его целыми ложками. Конечно, привычка эта очень вредно отражается на здоровье. Особенно страдают от этого слизистая оболочка желудка, потом наступает бессонница и наконец меланхолия».
Подумать только, приличные женщины -- и туда же: выпьют, бывало, ложек пять «Ночной фиалки» и впадают в меланхолию! Страшное дело! Интересно, рассказывали ли сто лет назад анекдот про два «Тройных» и один «Ландыш» -- «С нами дама!»
«Если всех пьяниц хоронить, так много ли народу на земле останется?»
В конце ноября 1900 года в Киеве умер один из богатейших промышленников, владелец знаменитой «табачки» Коган. Все газеты со вкусом описывали подробности пышных похорон: драгоценную черную материю -- ею были обтянуты стены комнаты, где лежал покойный, колесницу, в которой усопшего везли в синагогу и на кладбище. В пышной процессии участвовали 15 тысяч рабочих табачной фабрики, в день похорон было роздано на нужды благотворительности 6 тысяч (!) рублей.
Но если бы покойный промышленник мог в те дни поменяться судьбами с одним бедным стариком-пьяницей, то кто знает? Может, он бы и не отказался от этого…
«… На днях старик-еврей, бедняк и пропойца, преставился. Его положили на специально приготовленные доски для обмытия по еврейскому обряду. Но когда принялись за дело, старик вдруг пошевелился и сел. В первый момент все точно остолбенели, затем в ужасе и страхе все окружающие разбежались в стороны. Но и мнимый умерший, увидев себя в столь мрачной обстановке, совершенно голым и окруженным горящими свечами, чуть не умер вторично от страха. Потом он пришел в себя и обругал собравшихся его хоронить: «Разве вы не видели, что я был пьян? Если всех пьяниц хоронить, так много ли на земле народу останется?» Сказал и начал одеваться. Вся похоронная процессия в смущении поспешила удалиться восвояси».
647Читайте нас у Facebook
