«Не думал, что Бог накажет меня такой любовью в мои-то годы»
«Целый год мы питались просроченными продуктами, снятыми с продажи в супермаркете и выброшенными на помойку, и ничего — ни разу не отравились» — так называлась статья, которая была опубликована в «ФАКТАХ» 15 января прошлого года. В ней рассказывалось о том, что в Полтаве за хлебное место… у мусорного бака произошла едва не ставшая смертельной стычка между двумя мужчинами. Один из них, пустив в ход нож, чуть не лишил жизни другого, за что и отправился за решетку на пять лет.
Автор не собиралась возвращаться к этой истории. Но неожиданно получила письмо от осужденного Валерия Вакульчика. «Спасибо вам за то, что пытались разобраться в ситуации. Вы были объективны в оценке моего поступка, — писал Валерий. — Поэтому я готов открыть вам свою душу. Если сможете, приезжайте, мне есть о чем вам рассказать…»
Я не сразу решилась на поездку в Кременчугскую исправительную колонию № 69, где отбывает наказание герой моей публикации. Откровенно сказать, не верила в его искренность. Но Валерий продолжал писать, и постепенно я убеждалась, что история его жизни может стать поучительным уроком для тех, кто живет рядом с такими, как он.
«Когда в одиночках сидел по целому году, занимался самообразованием, готовился к выходу в общество»
«Оружие? Наркотики?» — задают мне на проходной традиционные вопросы перед тем, как щелкнет замок двери, ведущей в мир, отделенный от остального высоким забором с колючей проволокой.
Затем просят отключить мобильный телефон и вместе с имеющимися деньгами оставить его в специальной ячейке. Все, теперь к интервью с 55-летним заключенным Валерием Вакульчиком я готова. Он тоже не против, чтобы его настоящая фамилия была названа в газете, и против фотосъемки возражений не имеет. Поджидает меня на втором этаже административного здания. Несмело улыбается при встрече, обнажая отсутствие нижних зубов. Невысокого роста, худощавый. Одежда и обувь на нем гражданские. С виду и не скажешь, что передо мной человек, который больше половины своей жизни провел на тюремных нарах.
*Осужденный Валерий Вакульчик часто заходит в церковь на территории колонии, чтобы поставить свечку за здравие своей жены, полюбившей его таким, каким он был, и изменившей его жизнь в лучшую сторону
— А я, когда в одиночках по целому году сидел, самообразованием занимался, к выходу в общество готовился, — угадывает Валерий ход моих мыслей. — Удавалось доставать литературу, хоть и с трудом. С удовольствием читал детективы, философские труды, изучал психологию, этику. Главное для профессионального зэка после того, как он выйдет на свободу, — затеряться среди людей, чтобы никто не распознал, кто среди них ходит…
— Самый короткий срок, который вы провели между отсидками?
— Полтора месяца.
— А самый большой?
— Около четырех лет. Понимаете, я не боялся тюрьмы. И никогда не зарекался, что больше не сяду. У меня семь судимостей. Но я все время стремился «работать» квалифицированно — так, чтобы как можно дольше не попасться. Мог бы стать шнифером — медвежатником высшей категории. Медвежатник взламывает двери, а шнифер проникает внутрь, открывая замок отмычкой. Для этого нужны особые знания узоров ключей и умение использовать подходящий. Это целая наука, я ее постиг.
— Мне рассказывали, что вы специализировались на воровстве.
— Свой первый срок я получил в четырнадцать лет именно за воровство. Возможно, сказались гены. Мой отец тоже был судим — за подделку документов и за воровство. Когда он возвращался домой и в хате собирались его кореша, я слушал их рассказы о тюремных порядках. Казалось тогда, что эти бесшабашные люди и есть истинные борцы за справедливость. Я старался быть похожим на них.
— Могли ведь и убить…
— Но не за деньги. На карманные расходы я зарабатывал в поездах. Подсаживался к пассажирам в купе, открывал бутылку водки, угощал. Перед этим в спиртное подсыпал белены. Одурманенный человек ни на что не реагировал — можно было спокойно на его глазах забрать кошелек и уйти.
На ворованные деньги купил себе квартиру. Ее потом, конечно, конфисковали.
А убил человека — молодого спортсмена-рэкетира — во время одной разборки. Можно сказать, за сигарету. Осознанно и хладнокровно. За это и за другие преступления получил по полной программе — 15 лет… А вот то, что мне сейчас в вину вменили, — полнейший бред. Мол, «действовал с прямым умыслом, осознавал общественно опасный характер своего деяния, предвидя опасные последствия…» Да ничего я не предвидел. Я просто защищал свой кусок хлеба… И суд, не будь я рецидивистом, думаю, мог бы квалифицировать мои действия как нанесение легких телесных повреждений, совершенных в состоянии аффекта, что карается двумя годами лишения свободы.
«Буду ждать Валеру, сколько бы ни пришлось»
Между предыдущей (за кражу государственного имущества) и нынешней (за умышленное нанесение тяжких телесных повреждений) отсидками у Валерия было два года и восемь месяцев свободной жизни. Именно они кардинально изменили его жизнь. Даже руководство колонии № 69, в которую снова вернулся Арсен (такая у Вакульчика кличка), отмечает, что это два совершенно разных человека.
— Осужденный Вакульчик ранее был злостным нарушителем дисциплины, — рассказывает заместитель начальника колонии по социальной и психологической работе Иван Буров. — Уклонялся от работы, за нарушение дисциплины неоднократно получал наказания. Теперь он у нас старший дневальный отряда. Руководство колонии возложило на него обязанности следить за порядком в отряде (в котором, кстати, почти девяносто человек) в отсутствие администрации. Ему доверяют ключи от некоторых складов, в его подчинении находится еще четыре добровольных помощника. Понятно, прежде чем предложить заключенному общественную должность, мы несколько месяцев присматривались к нему. Никаких претензий к Вакульчику не было: он исправно ходил на работу в швейный цех, выполнял все дисциплинарные требования. Заключенные не любят сотрудничающих с администрацией. Но Вакульчик не побоялся противостояния в коллективе. Он хочет заслужить право досрочно выйти на свободу. Для этого у Валерия есть веская причина — любовь к молодой жене. Говорит, он живет ради нее.
— Не думал, что Бог накажет меня любовью в мои-то годы, — оживает мрачное лицо Валерия. — Я никогда не испытывал таких чувств, как к Вике. Она перевернула мою душу и заставила посмотреть на мир другими глазами. Почти три года прожил с ней без страха и оглядки. Я стал другим. И теперь стремлюсь как можно быстрее оказаться рядом с ней, чтобы больше никогда не расставаться. При каждой возможности захожу в церковь на территории колонии и ставлю свечку за здравие своей жены…
С Викторией я познакомилась, когда готовила первый материал. Симпатичная, аккуратно одетая, умная молодая женщина старалась вытащить любимого из тюрьмы. Чтобы нанять адвоката, она заложила в ломбард золотые украшения, доставшиеся ей по наследству. (Кстати, до сих пор не может их выкупить.) Тем не менее проку от этого было мало — смягчающих обстоятельств в действиях рецидивиста суд не усмотрел.
Тогда мне было известно лишь, что гражданский муж Виктории тяжело ранил молодого мужчину, оказавшегося возле мусорных баков в тот момент, когда он забирал оттуда выброшенные из супермаркета просроченные продукты. Именно из-за них и возник скандал, переросший в поножовщину.
Люди, питающиеся на помойке… Какие ассоциации возникают у каждого из нас, когда мы слышим такое определение? Поэтому мне было удивительно увидеть перед собой опрятную, совсем не похожую на бомжа, женщину. Но еще больше я удивилась тому, с каким восторгом Вика рассказывала о человеке, с которым ее свела судьба. О неисправимом «тюремном романтике» 28-летняя женщина отзывалась, словно о святом. Только с Валерой, говорила она, ей стал понятен смысл настоящей любви.
— Валера очень интересный человек, с ним легко и просто, можно посоветоваться по любому вопросу, — признавалась Виктория. — Он увлекается литературой. Денег на покупку книг у нас не было, поэтому я скачивала тексты из интернета и распечатывала. Мы их читали вместе, обсуждали. У нас с Валерой было много общих интересов, никогда вдвоем не скучали. Я видела, как постепенно оттаивало его сердце…
«Почти три года прожил с Викой без страха и оглядки. И стал другим»
Виктория работала уборщицей на скромную зарплату. Валерия, как человека, неоднократно судимого, на работу нигде не брали. Перед ним стоял выбор: либо по привычке идти воровать, либо сесть на шею благородной женщине, которую не испугало его прошлое.
— Мы уже были знакомы с Викторией, когда кореша предложили мне выгодное дельце, — вспоминает Валерий. — Я шел обговорить некоторые детали по нему. По дороге остановился перекурить. Свернул за забор, стал за кустиком, курю. А там рядышком дети играли на поляне. И какой-то малыш, увидев меня, бросился ко мне с криком: «Папа!» Подбежал, обхватил меня за ногу, и от нахлынувших чувств в моей душе что-то перевернулось. Подумал о своей дочке, которую мне некогда было воспитывать, потому что я сидел по тюрьмам. Может, она меня точно так же выглядывала. А я вот опять иду на дело, то есть, по сути, прямо в тюрьму… И я отказался от предложенной «работы».
«Не хочу снова попадать в тюрьму! Хочу начать новую жизнь», — впервые сказал я Вике, встретившись с ней в тот же вечер. «А как ты ее мыслишь?» — спросила она меня. «Для начала нужно порвать с криминальным миром», — у меня уже был готов ответ. И тогда Вика повела меня в одно место — рядом с домом ее мамы находились заброшенные дачи. На развалинах я насобирал кирпичей, досок, дверей и соорудил себе в лесной балке, подальше от людских глаз, небольшую хибарку — с печкой, вентиляцией. Навел в ней порядок, установил свечи собственного изготовления, посадил цветы на клумбах, а рядом баньку соорудил. И привел туда Вику. Она не только одобрила результат моих стараний, но со временем перебралась ко мне в лес. Бросила привычную для нее цивилизованную жизнь. Не побоялась осуждения родственников, знакомых. Это был поступок любящей женщины. Ради меня никто никогда ничего подобного не совершал! Я пообещал ей, что никогда не дам ее в обиду.
Вика продолжала трудиться за восемьсот гривен в месяц, а Валерий по-прежнему перебивался случайными заработками. Тому крышу отремонтирует, тому — забор, а иному грядку вскопает…
— Мне уже не обязательно надо было воровать, потому что я мог заработать! — продолжает мой собеседник. — Проходил мимо лежащего пьяницы и не обирал его. Иногда, не скрою, когда ветер гулял в карманах, а под ложечкой сосало от голода, хотелось, как прежде, пойти в магазин и украсть хотя бы палку колбасы. Но мне было стыдно погореть на таком пустяке. К счастью, в супермаркете встретил знакомого, ранее контролировавшего небольшой рынок в Полтаве. Он работал там грузчиком и рассказал мне, как можно «на шару» получить продукты из магазина. Оказалось, ежедневно многие из них подлежат списанию — там вакуумная упаковка разгерметизировалась, там срок годности истек… Гривен на триста, а то и на восемьсот еды каждый вечер уходит на помойку! И тут главное — первым забрать ее из мусорного бака, пока об этом не разнюхают бомжи.
Я договорился с грузчиком Яриком, что он будет паковать для меня съедобные продукты в кульки, а я буду забирать их. И так наш конвейер действовал в течение нескольких месяцев. Еле уносил увесистые сумки домой! У нас с Викой был практически весь ассортимент супермаркета — куры, рыба, консервы, подсолнечное масло, конфеты, овощи с фруктами. Хватало и нам, и семерым котам, и приблудившимся собакам. Мой «бизнес» был сильным подспорьем для семейного бюджета. Конечно, я по-своему благодарил руководство супермаркета за эту возможность пользоваться отходами: сбрасывал снег с крыши, поломанные лотки сбивал, выносил тару из-под продуктов, подметал прилегающую территорию…
— Меня вот-вот должны были оформить на постоянную работу грузчиком в этот магазин, — продолжает Валерий. — Но тут дорогу мне перешел молодой человек, ранее судимый за хулиганство. Однажды вечером он возник из темноты и, проходя мимо мусорных баков, зацепил ящик с моими продуктами. «Что ты тут делаешь? Мы сами тут наведем порядок», — начал ко мне цепляться. Когда я оттолкнул неизвестного, он стал в боевую позу: «Я каратист, а ты кто такой?» Если бы он так нагло на меня не наехал, я бы с ним поделился содержимым моего ящика. Мог бы его просто ударить кулаком, но у меня был нож…
— Валеру посадили в следственный изолятор, и мама с бабушкой облегченно вздохнули: наконец-то моей странной любви наступит конец, — грустно улыбается Виктория. — Но их надежды не оправдались. Более того, во время следствия, 5 августа прошлого года, мы с Валерой расписались. Без колец, без свадебных нарядов, без шампанского и свидетелей. После этого нам даже нескольких минут не дали для общения. От росписи меня отговаривали и начальник СИЗО, и работники загса. Они-то видели в Валере только преступника… Зато теперь я, как законная жена, имею право на длительное — трехсуточное — свидание с мужем в колонии.
— Ты согласилась выйти замуж за человека, с которым иной женщине, возможно, было бы страшно даже рядом находиться. Чем он покорил тебя?
— Когда мы стали встречаться, Валера мог нагрубить, вспылить. Обижал меня этим, но непроизвольно. У меня хватило терпения пережить это. А со временем в нем произошли перемены. Стал нежным, внимательным, заботливым. Баловал меня. Часто вспоминаю, как Валера принес домой с десяток тортов, и мы устроили праздник. Столько сладостей на столе я в жизни не видела. Благодаря Валере мы питались лучше остальных и мечтали поднакопить немного денег (ведь на еде прилично экономили), чтобы купить недорогой домик в селе под Полтавой. У мужа золотые руки — довел бы его до ума. Вы бы видели ту хатку, которую он построил в лесу! Кирпичные стены изнутри красиво обшил досками, заполнив пространство между ними опилками. А стены увешал коврами. Настелил полы. Не в каждой городской квартире зимой так тепло, как было в нашей хатке.
Мы прожили с Валерой почти два года, и роднее человека для меня нет на всем свете. Я готова ждать его, сколько бы ни пришлось. Потому что люблю его. И разница в возрасте не преграда, ведь в душе мой супруг остается молодым…
Перемены в себе Валерий тоже объясняет любовью:
— Викины золотой характер и терпимость сделали, казалось бы, невозможное. Даже моя мама не верила, что я могу стать другим. Но Вика учила меня жить по-новому, объясняла, как вести себя в нормальном обществе. И мне такая жизнь на свободе — не воровская, без пьянства — понравилась. Мы ходили с любимой не по блатным хатам, не по «малинам», а по тихим местам в Полтаве. Она увидела во мне человека, который нуждается в поддержке. Ни в чем не упрекнула, а проявила заботу. И сейчас, когда я здесь, уже трижды приезжала на свидания. Лишь бы она меня дождалась! Я пообещал ей, что сделаю все для того, чтобы освободиться из колонии досрочно. Теперь, когда у меня есть такая любовь, пять лет лишения свободы кажутся пожизненным заключением.
1088Читайте нас у Facebook
