Семен Морозов: «Я так толкнул Ролана Быкова, что он отлетел в сторону, но тут же поднялся и говорит: «Молодец! Сможешь вот так сыграть?»
Даже если бы Семен Морозов сыграл лишь в двух фильмах — «Семь нянек» и «Семь невест ефрейтора Збруева» — уже вошел бы в историю отечественного кинематографа. Актер таким и запомнился зрителю — белобрысым, с хитринкой в глазах, легким молодым человеком, хотя позже снялся еще в 70 картинах. Профессия режиссера помогла ему пережить непростые годы актерской невостребованности. Мало кто знает, что много сюжетов детского киножурнала «Ералаш» снял именно он. Справившись с тяжелым недугом, Семен Михайлович продолжает снимать и пишет книгу воспоминаний.
*Демобилизовавшийся из армии ефрейтор Збруев (Семен Морозов) и одна из претенденток на роль его невесты Татьяна Дроздова (Марианна Вертинская). Кадр из фильма «Семь невест ефрейтора Збруева». 1971 год
— В первом фильме вы снялись еще мальчишкой. Как в 50-е годы можно было попасть в кино?
— О кино не думал вообще, оно в мою жизнь само ворвалось. Это сегодня каждый подросток знает, что такое камера, какая есть пленка, а тогда даже телевизоров практически не было. В нашем доме он был только у соседа-генерала, и его сын тайком приводил нас, человек двадцать мальчишек, посмотреть на это чудо — телевизор «КВН». Однажды мы играли во дворе и вдруг услышали: «Кто хочет сниматься в кино?!» Это кричала ассистентка режиссера Владимира Скуйбина, искавшего мальчика на роль Вальки в фильме «На графских развалинах». Я даже не обратил внимания на это предложение, продолжая играть в ножичек. Тогда она подошла и спросила: «А этот мальчик не хочет сниматься в кино?» — и погладила меня по голове. Я тут же ее стукнул по руке: «Убери руки, бабуся!». Это ей тоже понравилось, и она сказала: «Пойдем к твоей маме». Я испугался, так как соседи часто приводили домой за шиворот. Поэтому стал ныть: «Я больше не буду!» — «Да я хочу попросить маму, чтобы отпустила тебя сниматься в кино». Кстати, мама потом любила всем рассказывать: «Мы снимаемся».
— Семен Михайлович, ваш «крестный отец» в кино Ролан Быков. Вы раньше высказывались о жесткости методов его работы. До сих пор так считаете?
— Да что вы! Ролан Антонович действительно деспотичный режиссер. Чтобы заставить ребенка делать то, что надо режиссеру, бывало, и унижал, и оскорблял. Но он это делал, потому что у него производство. Это я теперь понимаю, оказавшись в его шкуре. Поэтому ни в коем случае не виню Быкова, наоборот, удивляюсь, как он вообще не убил меня — страшного разгильдяя. Мне было 15 лет, и я был пацаном из обычной семьи, где росли пятеро детей. Естественно, у меня подготовка и культура были очень слабенькие. Но я занимался спортом, был на хорошем счету в сборной Москвы по боксу. Поэтому удары судьбы, как и удары в лицо, терпел.
Первая половина съемок «Семи нянек» была очень тяжелая. Перелом в отношениях с режиссером наступил после финальной сцены, когда мой Афоня в отчаянии разбивает пепельницу и набрасывается на своих воспитателей с обвинениями. У меня ничего не получалось. Быков мне говорит: «Какой же ты тупой! Иди за мной». Разьяренный, повел меня за декорации в самый дальний угол огромного павильона и начал воспитательную работу: «Ты, тварь, я бы тебя с удовольствием убил бы». И матом, и толкнул меня в грудь. А я же боксер — сорвал со щита противопожарную кирку и на него: «Это я… убью!» — и сильно его толкнул. Быков отлетел. Когда я уже подбежал к нему, чтобы ударить, в этот момент он вскакивает и радостно кричит: «Молодец! Сможешь вот так сыграть, как сейчас?» И меня на площадку. С этого момента у нас отношения стали идеальные.
— Вы отказывались от ролей?
— Очень много. Хотя советские артисты, служившие в Театре киноактера, не имели права отказываться от какой-либо роли. Приходилось идти на подлоги, например, я брал больничный. Бывало, жалел, что не захотел сниматься. Так, не пошел к Алексею Кореневу в «Большую перемену» на роль, которую потом сыграл Витя Проскурин: «Работаешь, работаешь, бац…» Мне работа показалась скучной. Коренев потом еще просил сняться в его фильме «По семейным обстоятельствам» (роль досталась Владимиру Стеблову). Я все-таки сыграл у него в картине «Три дня в Москве». И жалел, хотя народу фильм нравился. Как ни странно, в меня были влюблены женщины-милиционерши.
— У вас же был и исторический фильм «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» Александра Митты?
— Митта — один из немногих режиссеров, который остался в моей памяти как великая радость. В то время я учился во ВГИКе на режиссерском, уже что-то соображал и сам часто предлагал варианты. Митта нормально это воспринимал, потому что думает в первую очередь о кино. Так, говорят, работает и Никита Михалков, с которым я в 16 лет приятельствовал. Кстати, он пробовался в фильм «Семь невест ефрейтора Збруева», как и еще 30 претендентов, но не прошел.
— Вы застали культовых актеров.
— Да, успел поработать с великими. Но самое замечательное чувство до сих пор испытываю к Анатолию Дмитриевичу Папанову, с которым снимался в картине «Разрешите взлет». Он по-отцовски ко мне относился. Картина, вышедшая в 1972 году, во всем СССР не понравилась одному человеку — министру гражданской авиации Борису Бугаеву. В фильме мой герой на химических работах по пояс голый. Это не по уставу. Бугаеву говорят: «Там все голые, потому что химикаты, попадающие на одежду, разъедают кожу. А обнаженный хоть облиться может. Все это знают». — «А по уставу не положено!» Команда монтажниц ездила по кинотеатрам и вырезала эти кадры.
— Благодаря Папанову вы чуть не попали в театр?
— Это целая история. Сразу после фильма «Разрешите взлет» я загремел в армию. Служил в Таманской дивизии. Анатолию Папанову исполнялось 50 лет, и дивизия делегировала меня его поздравить. Дали и подарок — изображение Волка из «Ну, погоди!». Папанову подарок не понравился, актер не любил, когда его ассоциировали с Волком. Тогда же я был официально представлен труппе Театра Cатиры, меня пригласили на работу. Я отказался. Анатолий Дмитриевич очень обиделся, сказав: «Сеня, ты хотя бы попытался это сделать. Для тебя уже роли приготовили». Но другой актер мне нашептал: «В театре, где есть Андрей Миронов, ты вряд ли выиграешь». Но я не собирался выигрывать. Просто всегда считал неполноценным артиста, который не работал в театре. И у меня не было амбиций. Кстати, Миронов совсем был не против моего прихода. Мне потом Валентин Гафт передал его слова: «Морозов хороший артист. Давайте его к нам. Я хоть отдохну. Он поработает».
— Кинорежиссура, которой вы занялись, разве не амбиции?
— Работа Ролана Быкова в «Семи няньках» меня скорее пугала, чем привлекала. Пришел в режиссуру благодаря двум моментам. В основном я снимался у слабых режиссеров, которые, как правило, были не готовы к съемкам и не знали, что делать. Помогаешь им и у тебя создается иллюзия, что и сам можешь снимать. К тому же у моей жены Марины Любышевой, с которой мы вместе учились во ВГИКе, никак не складывалось с кино. Ее приглашали на кинопробы, но никогда не утверждали. А однажды она радостно говорит: «Сенечка, мне дали хорошую роль. Я уезжаю на съемки». Мы отпраздновали это дело с шампанским. Через четыре дня Марина вернулась «мертвая». Ей сказали: «К сожалению, мы ошиблись. Извините!». Актерская профессия страшная, всегда будет зависимость. Марина сутки лежала на спине, глядя в потолок, и ничего не говорила. Я тогда для себя решил: «Нет, не могу с этим смириться. Стану режиссером и сниму ее». С первого раза поступил на курс к Георгию Данелия. Возможно, он взял меня, чувствуя какую-то вину передо мной.
— Это какую же?
— Я удачно прошел пробы в его «Афоне». Директор фильма говорит: «Сенечка, поздравляю! У тебя блестящая проба». Но через три дня позвонил сам Данелия: «Пробы замечательные, но ты молод, и я беру Куравлева, который старше тебя на 15 лет. Получается, что у твоего героя есть будущее, а мне нужна драма». Я, конечно, очень растроился, но сказал, что понимаю. А через два месяца пришел поступать в мастерскую Данелия. Когда закончил институт, мы с Мариной развелись, но я ее таки снял в своем полнометражном дебюте «Происшествие в Утиноозерске».
— Говорят, идею этой ленты вам подсказал Данелия.
— Я так долго искал сценарий, что Данелия не выдержал: «Полтора года читаешь и тебе все не нравится. Вот бери этот. Он идеологический? Да! Советский? Да!». И в 1987 я взялся за «Происшествие в Утиноозерске». Картина собрала 12 миллионов зрителей. Мне сказали: «Давай следующую». А тут все кино и рухнуло. Его стали снимать костюмеры, бывшие операторы и осветители. Деньги на фильмы о людях с пистолетами стал давать криминал.
— Значит, все-таки режиссура ваше призвание?
— Могу сказать, это дело «кровавое». Один из примеров — история 40-серийной картины «Дракоша и компания». Ее видели только те, кто встает в 7 утра. Ранний показ — надежный способ угробить любое кино. А почему? В детских фильмах нельзя давать рекламу.
Сериал мы снимали с режиссером Тамарой Павлюченко, так как одному за два месяца снять 40 серий нереально. А деньги на фильм дали два (не будем говорить криминальных, но почти) авторитета. Дочки одного из них сказали: «Папа, мы видели американского «Дракошу». Давай уже снимем нашего, российского». Поскольку отец очень любит дочек, выделил миллион долларов. Съемочный график был жесткий: работали по 11 часов в день, единственный выходной воскресенье. Сняли три серии, и нам сказали: «Пожалуйста, пришлите материал. Хотим посмотреть, что получается». Отправили. После выходного приезжаю на съемку в Подмосковье и вижу, как Тамара нервно ходит. Спрашиваю: «Что-то случилось?» Она в слезы: «Вот смотри, чеченцы (так мы между собой называли инвесторов) прислали факс». Читаю: «Уважаемые творцы! Мы посмотрели результат вашего неустанного труда. Это никуда не годится. Истрачено почти 200 тысяч долларов. Пожалуйста, оцените свои активы: дачи, машины, квартиры. Подумайте, как будете возвращать деньги нашей фирме».
— Это инфаркт!
— Тамара сказала: «Не собираюсь с ними рассчитываться. Мы делаем кино не для них, а для детей». «Давай им так и ответим», — предложил я и надиктовал факс: «Уважаемые господа, кино снимается не для вас и ваших родственников. Оно для детской аудитории, что предполагает свою специфику, которую вы знать не способны. Мы готовы отдать все свои активы, но перед этим соберите 500 детей и покажите им фильм. Если реакция будет подобная вашей, мы выполним свои обязательства». Говорю: «Тамара, продолжаем работать». — «Я не могу». — «Ладно, иди отдохни, а я буду дальше снимать, а то не только дачи и квартиры, но и наших родственников заберут». Ведь каждый день стоил 15 тысяч долларов. Все же Тамара подключилась, и мы работали всю неделю, сцепив зубы. Приехав в понедельник на съемку, увидел, что все улыбаются. В новом факсе было следующее: «Уважаемые режиссеры! Мы очень виноваты перед вами, потому что дети кричали, плакали. Через три дня песню из фильма пели в школах». Это пример того, что режиссерская профессия — одна из самых душевно-травматических.
— Вам принадлежит авторство многих серий популярного «Ералаша».
— Я снял около 60 сюжетов. Это был кусок хлеба. Формат «Ералаша» мне и интересен, и удается. Конечно, там сжигаешь столько нервов! Сюжеты надо сделать за пару съемочных дней. Перед съемками с детьми репетируешь, но они непрофессионалы и быстро все забывают. К тому же их очень сложно собрать.
— А говорят, все дети от рождения актеры.
— Ну что вы? Любой режиссер «Ералаша», даже искренне любящий детей, частенько испытывает непреодолимое желание задушить юных артистов. Без способностей психолога в «Ералаше» работать нельзя. Ты должен понимать, что одного ребенка надо шлепнуть, и это пойдет ему на пользу. А второго шлепнешь — и потеряешь на всю жизнь. Один мальчик мне сказал: «Какое вы имеете право на меня кричать? Вы что, так много платите?»
— И сколько ему лет?
— Семь. Была девочка, с которой мы долго репетировали. Через пару недель она пришла на съемки, прилично поправившись. Я ей говорю: «Кристина, ты растолстела, у тебя лицо не влезет в кадр». И она, что-то жуя, ответила: «Тогда снимайте общий план».
3786Читайте нас у Facebook
