«Когда я объявил, что возвращаюсь в Украину, мои американские родители сидели на диване и даже не повернули головы: «Хорошо, езжай»
Возвращение три года назад усыновленного украинского мальчика из Америки в Молочанский интернат (Запорожская область) всех потрясло. Никто не мог понять, как по своей воле можно вернуться назад. «Может, тебя там родители били?» — допытывались у 18-летнего Жени, прилетевшего из Америки. «Нет»,- отвечал он. — «Издевались в школе сверстники?» «У нас был отличный класс!» — возражал юноша. «Тогда что?» — не могли понять все вокруг. — «Я чувствовал там себя одиноким. Мне не хватало тепла».
На него смотрели, как на сумасшедшего. Бросить сытую заморскую жизнь и прилететь в Украину, в интернат «за теплом?» «Парень, да кому ты здесь нужен?» («ФАКТЫ» рассказывали об этой истории).
«У приемных родителей были трехэтажный дом, бассейн и девять машин»
Фотографии мамы у него не осталось. Но Женя помнил: у нее были русые волосы, теплые карие глаза. И еще она пахла пирожками с вишнями.
А потом ее убили.
— Как это случилось, не помню, — вспоминает Женя, по документам Юджин Дерек. — Помню только кровь и тело мамы на полу. Люди, ее увозившие, сказали нам, что она «скоро придет». Мне тогда было восемь лет, а моим братьям Саше и Вите девять и семь. Мужчину, маминого друга, который ее убил, поймали в ту же ночь. Но нам не сказали, что мама умерла, и увезли в больницу, где мы ждали ее целый год. А когда, наконец, сообщили, что мамы больше нет, я долго кричал, а потом… перестал говорить.
Медико-педагогическая комиссия обследовала детей и постановила: Витю и Сашу отправить в Бердянский интернат, а Женю — в специализированный Молочанский. Понадобилось три года упорной работы педагогов, чтобы мальчик, которому поставили диагноз «задержка психического развития», пришел в себя.
Тем временем в Бердянскую школу-интернат, где жили двое братьев Матвейчуков, приехали усыновители из Америки, решившие забрать трех девочек. Им на глаза случайно попалась картина Вити Матвейчука (все братья хорошо рисуют), и гости ее купили. В Америке эту картину увидела другая семейная пара. «Какая прекрасная работа!» — воскликнули они. Узнав, что картину нарисовал мальчик-сирота из далекой Украины, они решили его усыновить. Но по прибытии узнали: у Вити есть еще два брата. Саша, который живет в том же, Бердянском, интернате, и Женя — в Молочанском.
*Женя в родном Молочанске. «Мне здесь хорошо. Уверен,
что не пропаду», — говорит парень.
Супруги два года проведывали Сашу и Витю. А Женей не интересовались. Когда же встал вопрос об усыновлении, оказалось, что по закону разделять родных братьев нельзя. Спешно состоялось знакомство и с третьим братом, Женей. После усыновления Женя стал Юджином Дереком. И вскоре счастливое семейство улетело в Америку.
— Первое впечатление от нашего дома в Бекхэме было такое: «Это сон!» — вспоминает Женя. — Трехэтажный дом, бассейн. Рядом озеро, парк, лес, по которому бродили олени. В доме жила 22-летняя Джинджер, родная дочка наших приемных родителей, и еще четверо усыновленных ими раньше детей из Мелитополя: Дима и его сестры Элла, Бэлли и Брук. То есть с нами тремя у родителей было семеро приемных детей.
Нам отвели отдельную комнату. Рядом находилась гостиная с бильярдным столом и кухня. Когда мы переночевали первую ночь в этом доме, утром я сказал братьям: «Все так шикарно. Я чувствую себя не в своей тарелке…»
Питались мы в ресторане, где обед стоил долларов 10-15. Дома ели редко, в основном мороженое и фрукты. Семья была очень зажиточной: три дома, два из которых родители сдавали в аренду. Девять машин, на некоторых из них ездили и старшие дети. Отец Куртис был высококлассным программистом. Мама Тамара (у нее в роду были русские корни) не работала. С хозяйством управлялись две домработницы.
Новенькие усыновленные быстро подружились с родной дочерью родителей Джинджер и четырьмя приемными детьми, адаптировались в школе, хотя поначалу были трудности с языком. Но потом стали замечать: с ними все время занимается папа Куртис — водит на экскурсии, на спортивные матчи, возит путешествовать в другие города, играет в теннис. Мама же была немного отстраненной, как будто пребывала в другом мире.
«Закрывшись в комнате, мама по три-четыре дня не выходила к детям»
— Она подолгу сидела в своей комнате за ноутбуком и могла по трое-четверо суток не выходить к детворе, — продолжает Женя. — Мы пытались выяснить, почему мама к нам так равнодушна, хотя, когда видели ее, пытались давать ей свое тепло: обнимали, улыбались. «Может, она сожалеет, что взяла нас?» — спрашивали мы у Джинджер. Сестра говорила: «Ни в коем случае! Просто мама скучает за своей вокальной группой, где она пела божественные песни, а потом группа распалась…»
Мама оживала только тогда, когда появлялась со всеми усыновленными детьми на улице. Она очень любила рассказывать знакомым о своих усыновлениях, показывала нас. Было немного неприятно, как будто мы какие-то мартышки в зоопарке. Мама же в эти минуты расцветала и радовалась, принимая комплименты. Хотя, если подумать: «Ну сделал человек благородное дело. Зачем же его выставлять напоказ?»
Мама Тамара была очень набожной. Когда мы только приехали, пыталась обратить нас в свою веру, настаивала, чтобы мы ходили в протестантскую церковь. Я поначалу, чтобы понравиться ей, стал ходить, а потом признался: «Мама, ну не могу я. Не мое это. Я православный и веру менять не хочу…» Она долго на меня обижалась, правда, поначалу не мог взять в толк почему. В этой семье не принято было обсуждать конфликты и причины обид. Ведь как обычно привыкли делать в украинских семьях? Поругаются, потом помирятся, обсудят, что не так, и живут дальше. А тут с детьми не разговаривают, и ты гадаешь: чем же провинился на этот раз?
— И чем же вы могли провиниться?
— Ну ссорились мы с детьми иногда, ну шумели, может быть, слишком. А мама не переносила шума. Когда громко работала газонокосилка, она бледнела и кричала: «Стоп! Стоп!» Однажды случился серьезный конфликт. Родители, которые были противниками курения, узнали, что наш брат Дима (тот, который был усыновлен вместе с сестрами в Мелитополе) курит, и выгнали его из дому. Месяц он жил у друга, пока мы не стали говорить: «Где Дима? Как это можно: усыновлять, а потом выгонять? Это что, любовь такая?». И Димке разрешили вернуться. На Диму хоть так реагировали. Могли наказать, а могли и подарок за тысячу долларов на день рождения подарить. Зато на меня вообще не обращали внимания, будто я был пустым местом.
Однажды я загулял, мобилка у меня разрядилась, прибежал домой в страхе, что меня ищут. Но мама и папа даже не спросили, где я был… Моей жизнью они практически не интересовались. Я понимал, что меня взяли случайно, в нагрузку к братьям, что их они знали дольше, чем меня (ведь родители ездили к братьям в интернат два года), что ко мне им надо привыкнуть, прежде чем полюбить. Но время шло, а между нами по-прежнему был холод.
— А сам ты что-то делал, чтобы наладить отношения?
— С моей стороны, как мне кажется, было очень много усилий. Однажды я спросил Тамару, зачем она усыновила нас с братьями. Ведь в семье уже были приемные дети. Тамара сказала, что ей приснился сон. Господь сказал ей взять в Украине детей и якобы даже назвал имена — Сашу и Витю. Я тогда еще посмеялся, мол, мама, Господь о третьем забыл сказать! Обо мне… А потом долго думал об этом разговоре. Даже если мама придумала этот сон, почему же она забыла сказать обо мне? Невольно или умышленно?..
— Получается, ты был нежеланный и нелюбимый сын?
— Выходит, так. Понимал, что насильно мил не будешь, и все же ждал. Ведь, как ни странно, я, хоть и был сиротой, привык быть любимым. В интернате мне уделяли очень много внимания, я купался в любви воспитателей. А тут совсем другое отношение. Еще я очень скучал за страной, за друзьями и воспитателями, за нашей украинской едой. Скучал аж до спазмов в животе. Наверное, это и есть ностальгия.
*Женя (второй справа) с приемным отцом и братьями Виктором и Сашей на крыльце американского дома в Бекхэме
11 августа 2008 года в Америке было начало учебного года. Как раз в этот день мне исполнилось 18 лет. Одноклассники меня так здорово поздравили: украсили класс шариками и плакатами! А когда пришел домой (утром поздравлений от домашних не было), надеясь, что мне приготовили сюрприз на вечер, увидел у порога маму, которая… прошла мимо. Поздравили на словах меня только братья.
Парень был так опечален, что стал звонить в Украину своей любимой воспитательнице Валентине Анатольевне Куст. Та поздравила Женю. «Вот видите, вы помните, — убитым голосом сказал парень. — А мама с папой забыли…» Наверное, день рождения и стал последней каплей. Женя позвонил в интернат директору, прислал заявление с просьбой принять его обратно. Тот посоветовал бывшему воспитаннику пойти с родителями в консульство, чтобы узнать, как правильно провести все процедуры, ведь они еще считались отцом и матерью Жени. Но парень не хотел терять времени на формальности. Он рвался домой. Братья уговаривали его остаться, но Женя ничего и слушать не хотел.
— В душе я все же надеялся, что, услышав о моем отъезде, родители скажут: «Останься, мы тебя любим, не уезжай!» — продолжает мой собеседник. — Думаю, только это могло меня остановить. И вот я зашел в дом. Родители смотрели телевизор, сидя на диване. Я сказал: «Мама, папа, я хочу уехать в Украину». Они ответили: «Ну хорошо, езжай» — и даже не повернули головы! Попросил их: «Помогите мне купить билет на дорогу». Отец хотел дать деньги, но мать ответила: «Пусть сам заработает». Она на него имела очень большое влияние. Он часто ей подчинялся, потому что очень любил.
— Как ты вышел из ситуации?
— К тому времени я еще не закончил школу, перешел в 11-й класс. Начал подрабатывать: тренировать детей. Ведь мы с братьями считались хорошими футболистами, играли в школьной футбольной команде. В неделю зарабатывал по 56 долларов. Билет стоил 700. Брат Дима из Мелитополя, который был старше меня, в то время уже закончил школу и устроился работать газонокосильщиком. У него были сбережения, и Дима одолжил мне денег на билет.
Одноклассники так трогательно меня проводили: надарили подарков, записок с пожеланиями. Девочки просили остаться и рисовали в воздухе сердца, показывая, как они меня любят и будут скучать.
— А родители?
— Мама даже не вышла из комнаты. Отец отвез меня в аэропорт, обнял и пожелал удачного пути. Лицо у него было невеселое.
Прочитав статью в «ФАКТАХ», одна женщина сказала: «Парень, ты перечеркнул свою жизнь!»
— Из аэропорта «Борисполь» Женя приехал в Запорожье и позвонил: «Встречайте!» — вспоминает директор Молочанской школы-интерната Юрий Герасимов. — Я примчался на вокзал, забрал парня, у которого сокровищ-то было всего две сумки. В интернате определил его в ту же комнату, где он жил раньше. Женя встретился с друзьями и любимой воспитательницей — у всех были слезы на глазах.
— Когда обо мне рассказали «ФАКТЫ», многие меня не поняли, — говорит Женя. — После публикации в газете люди просто подходили на улице и говорили: «Зачем ты это сделал? Что тебя здесь ждет?» Одна женщина сказала, что теперь я точно пропаду: «Там ты был человеком, а здесь будешь голодать. Или сопьешься, начнешь колоться… Парень, ты перечеркнул свою жизнь!» Что я мог им ответить? Что когда тебе дома неуютно, когда ты чувствуешь в семье себя изгоем, тебя ничего не удержит: ни перспективы, ни красоты, ни вкусная еда…
Вскоре состоялась процедура разусыновления. Бердянский суд пригласил на суд моих американских родителей, но они не приехали.
— Они хотя бы выяснили, как ты добрался?
— Нет. Но у меня нет к ним претензий. Ну не полюбился я им. Что тут сделаешь? А я такой человек… Мне очень важно, чтобы меня любили.
— Ты общаешься с братьями, остальными приемными детьми?
— С братьями мы постоянно перезваниваемся и переписываемся по электронной почте, — продолжает Женя. — Мой 22-летний брат Витя занимается дизайном офисов. Младший брат Саша учится на инженера в колледже. Брат Дима (которого усыновили из Мелитополя вместе с тремя сестрами) работает официантом и уже успел купить в кредит квартиру. Две его сестры еще учатся. Третья поступила в колледж. Джинджер, родная дочь моих бывших американских родителей, вместе со своим молодым человеком купила квартиру и уехала из родительского дома.
— Женя, узнав о твоем беспрецедентном поступке, многие говорили: «Это, конечно, очень патриотично — вернуться на родину. Но разыщите этого парня через несколько лет. И тогда все встанет на свои места. Прав он был или нет…» И вот мы тебя разыскали… Первый вопрос: «Ты не жалеешь?» Своими руками похоронил свой шанс.
— Нет. Мне здесь комфортно. Это важнее.
— Может, это просто отказ от борьбы? Не захотел напрягаться в чужом жестком и прагматичном мире? Не выдержал конкуренции?
— Вообще, я долго могу терпеть. И приспосабливаться тоже умею. Детдомовские дети очень стойкие. Как говорится, где бросишь семя, там и прорастет. Я мог бы жить в Америке и дальше. Притерпеться, не замечать этой нелюбви. Получить профессию, купить квартиру. Но решил вернуться домой и здесь построить свою судьбу.
— Ты получил образование?
— Получаю. У меня уже есть одна профессия — вернувшись из Америки, я доучивался в своей родной школе-интернате. Там получил специальность «каменщик-штукатур». Потом поступил в Молочанский аграрный лицей, учусь на повара-продавца. Живу в общежитии. Играю в местной футбольной команде защитником. После приезда ко мне был интерес, но потом все забылось. Сейчас местные по-прежнему дразнят меня «инкубаторским», «детдомовским». А я даже горжусь, что вырос в интернате. Если бы не интернат, где бы я был?
— А что с квартирой?
— Живу пока в общежитии аграрного лицея. Мне еще учиться два года. Мечтаю после лицея поступить в институт, купить участок земли под Бердянском, чтобы построить дом, привести туда любимую девушку, создать семью.
— Как же ты выживаешь? Братья помогают?
— Нет. Им самим деньги нужны. Родители предоставляют только кров над головой, но все остальное они должны заработать сами. Они экономят. Планируют купить квартиры. Да я не пропаду!
Мне платят стипендию 700 гривен плюс бесплатное питание как сироте (мне вернули этот статус). Летом подрабатываю. Вот сейчас в Каменке-Днепровской на летних каникулах выращиваю помидоры. Обещают зарплату полторы тысячи в месяц, дали на время подработки хату, кормят три раза в день…
— Какая твоя самая дерзкая мечта?
— Играть в профессиональной футбольной команде — я неплохой футболист. Еще — стать известным поваром. Ну а больше всего я хочу разыскать родных. Есть же где-то у меня родственники? Недавно нашел на кладбище могилу с деревянным крестом. Там написано: «Сидоренко Алла». Год смерти совпадает. А ее это могила, не ее?.. Еще в детстве мои воспитательницы Ольга Алексеевна Куцевол и Валентина Анатольевна Куст помогли мне составить и отослать письмо в программу «Жди меня». Я искал отца Матвейчука Вячеслава. Но ответ оттуда не пришел. Искал в Белоруссии и бабушку (мама оттуда родом) — тоже безрезультатно.
— Прошло три года. О твоей истории ухода из американской приемной семьи многие забыли. А что она дала тебе?
— Я понял, что хорошо не там, где богатая страна. А там, где тебя любят. Ну и, наверное, самое главное: любить так, как любила родная мама, не сможет ни одна приемная.
P.S. Кто хочет принять участие в судьбе Жени, может позвонить ему по телефону (099) 097-24-55. «ФАКТЫ» и дальше будут следить за судьбой парня.
1966Читайте нас у Facebook
