Народный артист Украины Давид Бабаев: «На одном из спектаклей мой партнер, произнося фразу «Он просит взять его в нашу диверсионную группу», сказал «труппу». В секунду все актеры уползли со сцены, сгибаясь от смеха»
Один из легендарных театров Украины — Национальный академический театр русской драмы имени Леси Украинки — отпраздновал сразу тройной юбилей. Ровно 120 лет назад он был основан (это первый стационарный русский театр в Украине), 70 лет назад ему присвоили имя Леси Украинки и 85 лет прошло с того момента, как он стал государственным. По этому поводу на сцене театра устроили грандиозный капустник, а под конец закатили банкет. Вспоминали, конечно, корифеев театра: Константина Хохлова, Михаила Романова, Виктора Халатова, Юрия Лаврова, Евгению Опалову, Давида Боровского и многих других, кто причастен к созданию легендарных спектаклей. Награждали современных актеров, уже зачисленных в статус легендарных. В числе их и народный артист Украины Давид Бабаев — известный шутник и удивительный рассказчик.
«Я всю жизнь мечтал работать в театре. В любом»
— Я появился в театре в конце 1972 года, — рассказывает Давид Бабаев. — В свое время закончил эстрадно-цирковое училище и уехал работать в Архангельскую филармонию. Поехали всем курсом. Мой наставник Альфред Васильевич Шестопалов, блестяще игравший в Театре имени Леси Украинки в «Варшавской мелодии», ставил в Архангельске программу и предложил нам, молодым ребятам, работу. Так получилось, что Альфред Васильевич по жизни стал моей судьбой. В Архангельске мы отработали три года, были лауреатами всех возможных эстрадных конкурсов. И однажды именно Шестопалов повлиял на то, что я вернулся в Киев. Театру Леси Украинки понадобился молодой толстый парень на роль Гриши Редозубова в «Варварах».
— Вы и стали этим упитанным пареньком?
— Именно так. Я как раз был в Киеве в отпуске, на новогодних каникулах. Собственно, отпуском это назвать было сложно. По студенческой привычке мы приезжали играть новогодние спектакли, которые ставил Шестопалов.
— Опять же деньги подзаработать можно…
— Мы тогда очень прилично зарабатывали на эстраде, а подобные «утренники» не приносили больших финансов. Это было скорее хобби. Играли на сцене Октябрьского дворца. В середине декабря во время репетиции прибежал Шестопалов с округленными глазами и сказал, что в театр срочно требуется артист. Конечно, все это произошло не без подачи со стороны самого Альфреда Васильевича.
— Надо понимать, вы ходили у него в любимчиках?
— Да. Шестопалов прекрасно знал, что я всю жизнь мечтал работать в театре. В любом. Конечно, о сцене знаменитого Театра русской драмы даже не мог и мечтать. В то время мой отец уже умер, в Киеве осталась только больная мама. Помню, как сейчас, было 23 декабря 1972 года, когда я оформился на работу в Театр имени Леси Украинки. А премьера «Варваров» состоялась 12 февраля 1973 года, в годовщину смерти моего отца. За неделю до премьеры у меня умерла мама.
— И вы все равно играли…
— Ну а как же! Пятого февраля состоялись похороны, а шестого — генеральная репетиция спектакля. Работа актера на самом деле — вещь жестокая. Я играл на сцене смешного парня Гришу, смеялся, шутил… Вот так и стал артистом. В этом году открыл уже 40-й сезон. Незаметно пролетели годы, но иногда я даже сам не верю, что выхожу на сцену легендарного театра.
— Кто же принимал решение о зачислении вас в труппу?
— Сначала я просто показывался в театре, с этим была связана смешная история. Спектакль «Варвары» ставил режиссер Эдуард Митницкий. Накануне моего просмотра мы с другом Владом Кудиевским, с которым вместе работали в Архангельске, пришли к Митницкому на встречу. Эдуард Маркович был давно знаком с Владом, меня же видел впервые. Митницкий попросил что-то почитать, и мы с Владом сделали эстрадный номер, написанный специально для нас. Режиссер внимательно выслушал, посмотрел на меня долгим взглядом и сказал: «Ну, приходи завтра в 10 утра в театр. Пьесу Горького «Варвары» читал?» Я, и глазом не моргнув, ответил: «Конечно». А потом ночью обегал пол-Киева, чтобы найти пьесу. Утром я был на художественном совете. Он заседал в кабинете директора театра Ивана Куницы. Все члены — заслуженные люди, известные актеры. И мы вдвоем с Владом опять читаем свой эстрадный номер под названием «Коза». Шестопалов тоже был членом худсовета, но он остался в приемной, потому что очень нервничал. Когда худсовет стал расходиться, вышедший одним из последних известный актер Александр Ануров обратился к Шестопалову, воскликнув: «Алик, ты ничего не видел!» На что Шестопалов спокойно ответил: «Я это ставил». В театр меня приняли единогласно.
«Однажды в коридоре меня окликнула Евгения Опалова и говорит: «Сыночек, ты знаешь, что похож на немца?»
— Страшно было вливаться в легендарную театральную труппу?
— Еще как! На первой репетиции, помню, стоял, крепко сжимая томик Горького, не в силах вымолвить и слова. Мне предстояло играть со знаменитыми Николаевой, Опаловой, Мажугой, Бакштаевым. Повезло, что в спектакле «Варвары» играла Ирочка Дука, которую я знал еще по театральной студии Октябрьского дворца. Притирался в труппе я сложно. Помню, лишь после энной репетиции «Варваров» ко мне в коридоре подошел Леша Бакштаев и неожиданно сказал: «Давид, ты очень хороший парень, большой артист. Знай, мы тебя любим…» У меня такая тяжесть с сердца упала.
*Альфреда Шестопалова Давид Бабаев называл своей судьбой. В легендарном спектакле «Варшавская мелодия» партнершей Шестопалова была Ада Роговцева. 1967 год
— Вы начали служить в театре, когда там царствовали Евгения Опалова, Виктор Добровольский…
— Помню, как-то в начале моей работы меня вдруг в коридоре окликнула Евгения Эммануиловна. «Сыночек, ты знаешь, что похож на немца?» — неожиданно спросила она. Я опешил. «Позвони мне сегодня вечером домой», — говорит и диктует свой номер. Тогда я жил в маленькой коммунальной квартирке на Лукьяновке. Телефона у нас не было. Стояли страшные холода. Выбежал в тонком пальтишке к телефонной будке, звоню Опаловой, а она: «Можешь сейчас ко мне приехать?» Я говорю: «Можно адрес узнать?» На что Евгения Эммануиловна своим роскошным низким голосом отвечает: «Сыночек, ты что, до сих пор не знаешь, где я живу?» Назвала мне адрес, и я помчался к ней на улицу Саксаганского.
Звоню в дверь, открывает Опалова и с порога в сторону комнаты кричит: «Виктор Михайлович!» Из большой комнаты царственной походкой вышел Корецкий — ее супруг, у которого была кличка Князь. Он выглядел всегда роскошно и царственно. В то время был директором Киностудии имени Довженко. Как раз снималась «Дума про Ковпака» и нужны были новые типажи. Евгения Эммануиловна, указав на меня, воскликнула: «Смотри, кого я нашла!» Виктор Михайлович окинул меня взором и сказал: «Завтра в восемь утра чтобы вы были на киностудии». Все случилось внезапно, утром я уже сидел в гримерной. Сыграл немецкого офицера, которого допрашивал Ковпак — Кость Степанков. Целый день учил фразу на немецком языке, которую запомнил на всю жизнь (блестяще говорит по-немецки. — Авт.), но не просите меня ее перевести.
«Никогда не слышал, чтобы отец Кирилла Лаврова Юрий Сергеевич кого-нибудь похвалил»
— Вы застали знаменитого отца Кирилла Лаврова, блиставшего на сцене театра имени Леси Украинки?
— Юрий Сергеевич приходил к нам уже только в гости. Это совершенно феноменальная личность. У него был, что называется, черный юмор, немного желчный, беспощадный. Он обязательно смотрел все премьеры в театре, а на следующий день подходил к служебному входу, ожидая актеров после репетиции. При этом давал очень точные рецензии. Любимая фраза, с которой он обращался к актеру, была: «Поздравляю, от себя не уйдешь». Я никогда не слышал, чтобы он кого-нибудь похвалил. После премьеры «Отелло» исполнителю роли Отелло он лишь сказал: «Отелло был мавр, а не негр». Это была вся его рецензия, а ты уж понимай ее, как хочешь… К сожалению, я не застал время, когда на сцене блистал Виктор Халатов. Но у меня состоялась встреча с ним гораздо раньше, я еще учился в театральной студии Октябрьского дворца культуры. Нас, юных актеров, тогда запросто пропускали на все гастрольные спектакли. Помню, однажды я сел в партере, а за мной оказался Виктор Михайлович с двумя дамами. Халатов говорил громко, не стесняясь. Одна из дам его спросила: «Хотите конфетку?» На что Виктор Михайлович раскатистым голосом ответил: «Ну что ты, деточка, я больше люблю тюлечку».
— Халатов славился тем, что любил разыгрывать актеров прямо во время спектаклей.
— При мне подобное уже не практиковалось. У нас чаще случались смешные оговорки во время спектаклей. Помню, я играл роль пленного немца в спектакле «Тыл» Николая Зарудного. Одним из моих партнеров был Валерий Сивач, игравший поляка. И когда я начинал на немецком языке рассказывать о своей судьбе, по пьесе мои слова переводил на русский язык поляк. У меня была фраза, которую Сивач переводил: «Он просит взять его в нашу диверсионную группу. Он — демократ…» Но на одном спектакле Валя неожиданно переводит: «Он просит взять его в нашу диверсионную труппу…» В одну секунду сцена опустела: Николаева, Швидлер, Смолярова буквально уползли за кулисы, сгибаясь от смеха. На сцене остались только я и Сивач, который не понял, что он сказал. Трясясь от смеха, я отвернулся от зала, подошел к Вале и уткнулся ему в плечо. Он, все еще не понимая, что происходит, гладит рукой меня по голове со словами: «Ну не плачь, не плачь». Кстати, зритель в подобных ситуациях ничего никогда не понимает.
— Рассказывают, что вы были дружны с одним из корифеев театра Виктором Добровольским.
— Счастлив, что застал время, когда работал Виктор Николаевич. Надо признать, он очень хорошо ко мне относился. Как-то после одного из спектаклей я одеваюсь, и вдруг Добровольский спрашивает своим низким баритоном, чуть-чуть растягивая слова: «А тебе в какую сторону?» — «Мне на площадь Калинина» (тогда так назывался майдан Незалежности). — «Не возражаешь, если я тебя провожу?» Мы с ним медленно пошли по той стороне Крещатика, где находится Пассаж. Именно там была огромная квартира Виктора Николаевича. Он ее выбрал из-за большого балкона площадью около ста метров. Вся верхняя часть над известными кафе у входа в Пассаж — это была квартира Добровольского. С тех пор мы часто так прогуливались, я провожал его домой, а Виктор Николаевич по дороге рассказывал мне свои жизненные истории. Это был очень красивый и добрый человек. Помню, мы с актерами пришли к нему домой, когда он уже болел, ему ампутировали ногу. Но Добровольский все равно был в хорошем настроении, шутил и собирался возвращаться в родной театр. Трудно ему было без сцены. Как и всем нам…
— Театр — это болезнь?
— По-хорошему, да. Знаете, вот я уже дважды орденоносец (смеется). Орденом «За заслуги» II степени меня наградили буквально на днях. Но я говорю, вы бы к этому еще кусочек здоровья мне подарили. Этого хочется больше всего…
1029Читайте нас у Facebook
