«После аварии самолета, на котором летел Ильюшин, НКВД пытался арестовать виновных. Но Сергей Владимирович всех отстоял»
![](http://fakty.ua/photos/article/14/76/147657w540zc0.jpg?v=063848)
Во дворе за окнами кабинета дважды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской премии СССР, генерального конструктора ОКБ имени С. В. Ильюшина в 1970-2005 годах академика Генриха Новожилова виднеется небольшой бюст его учителя. Над ним, как бы прикрывая и защищая, застыл в бреющем полете другой памятник — штурмовик Ил-2.
— Этот самолет поисковики подняли из болота в Новгородской области, — рассказывает Генрих Васильевич. — Вот примерно с такой высоты — метров с пяти, а то и ниже — «летающий танк» и громил врага. После возвращения на аэродром техники доставали из воздухозаборника радиатора не только траву и ветки, но даже головы фашистов!
«На выпускном вечере в авиационном институте генерал Ильюшин лихо отплясывал со студентками»
— Самолеты Ильюшина удивляли мир еще до войны, — говорит академик Новожилов, в настоящее время главный советник по науке руководителя ОАО «Авиационный комплекс имени С. В. Ильюшина». — В 1936 году летчик-испытатель Владимир Коккинаки впервые в мире на бомбардировщике ЦКБ-30 показал Сталину петлю Нестерова. Не прошло и трех лет, как на том же ЦКБ Коккинаки совершил перелет из Москвы на север США. Американские военные ахнули: в отличие от Чкалова и Громова, прилетавших туда ранее на специально построенных рекордных самолетах, в этот раз русские достигли Америки на обычном серийном бомбовозе!
Летом 1941-го на самолетах этого типа (после модификации его назвали Ил-4) авиаторы Балтийского флота бомбили Берлин. А штурмовик Ил-2 вообще стал кошмаром для фашистов!
— Его создатель не был кошмаром для студентов?
— Во время войны я учился в Московском авиационном институте. Однажды принимал участие в организации выпускного вечера для предыдущего курса. На праздник пришли Ильюшин и другой авиаконструктор — Александр Сергеевич Яковлев. Оба были в генеральской форме. Когда начались танцы, Яковлев, хотя был на 12 лет моложе Ильюшина, стоял под стенкой, смущенно улыбаясь девушкам, и говорил что-то вроде «Я умею только самолеты строить». Зато Сергей Владимирович отплясывал с преподавательницами и студентками. Ну и я танцевал. И пару раз (кураж на меня нашел какой-то, что ли) умышленно вел партнершу так, чтобы «нечаянно» зацепить Ильюшина локтем. Потом хвастался ребятам.
— Он не пытался вас одернуть?
— Нет, нет, наоборот, вел себя раскованно, смеялся. А 1 июля 1948 года мы, десять пятикурсников МАИ, попали в ОКБ Ильюшина на преддипломную практику. Дипломные работы нам предстояло писать под руководством Сергея Владимировича. Я был старостой группы. Правда, недолго. Потому что вскоре старостой назначили другого парня — кандидата в члены партии. Не скажу, что это меня обрадовало. Как-то встречаю в коридоре Ильюшина. «А-а, — говорит, — бывший староста! Ну ничего, не переживай. Все еще впереди».
Во время первой нашей встречи Сергей Владимирович сказал: «Я знаю, что такое студенческая практика. Пришел-ушел. У нас вы все будете сидеть, сколько понадобится, на рабочих местах конструкторов и за выполненную работу получать 900 рублей в месяц».
*»Сергея Ильюшина в конструкторском бюро называли Хозяином, — вспоминают сослуживцы. — И не только за властный нрав. У него действительно была хозяйская жилка. Заботился как о производстве, так и о людях»
— Что такое было 900 рублей в те времена?
— Стипендию мы получали 240 рублей. За десятку студент мог вечером после тяжелой сверхурочной работы сходить в наше любимое кафе «Под шарами» на стадионе «Динамо», выпить 150 граммов водки, съесть хороший бутерброд с колбасой или ветчиной и запить это кружкой пива. После практики (она длилась два месяца) я купил маме в комиссионном магазине часы, и еще остались деньги (правда, путевка была со скидкой) на туристическую поездку в Сочи.
«Это б…ди, что ли?» — спросил маршал Ворошилов о стюардессах, которых Чкалов и Байдуков видели в Америке»
— Свои дипломные мы готовили в КБ, а защищали их в институте, — продолжает Генрих Новожилов. — Ильюшин был председателем экзаменационной комиссии. Обычно выпускникам вузов после защиты дают месяц отпуска. Ильюшин же дал нам только три дня на обмыв дипломов, а в отпуск мы пошли вместе с остальными сотрудниками.
Обычно все конструкторское бюро уходило с первого июля. Оставляли только дежурных. И возвращались все вместе. Ильюшин считал: люди настолько тесно связаны в работе, что, если кто-то отсутствует, это плохо сказывается на производительности коллектива. И буквально заставлял инженеров и рабочих приобретать путевки на юг. А летчики-испытатели, братья Коккинаки — Владимир, Константин и Павел — возили сотрудников заводскими самолетами в Сочи и Крым бесплатно.
Каждое лето (этого события коллектив ждал целый год!) Сергей Владимирович заказывал на выходной день теплоход, и все отправлялись по каналу Москва — Волга отдыхать на природу. Выгружались на живописном берегу вдали от города, загорали, купались. Ильюшину среди ныряльщиков не было равных. Однажды он вынырнул и тут же спрятался в воду. «Я бы, говорит, нырнул еще дальше. Да трусы потерял!»
— Где Сергей Владимирович предпочитал проводить отпуск?
— В послевоенные годы он уезжал один на родную Вологодщину, в село Дилялево. Там охотился, рыбачил. Но однажды слетал на юг, в Сочи. Вернулся и говорит: смотрите, кто в нашей стране пользуется услугами воздушного транспорта — состоятельные люди и командированные, летающие за казенный счет. А надо, чтобы билет на самолет был не намного дороже купейного железнодорожного билета! И добился продолжения работ над созданием большого пассажирского самолета Ил-18 на 80-120 пассажиров.
Этот самолет КБ создало еще после войны, только с поршневыми двигателями. Узнал о нем Сталин и говорит Ильюшину: сколько пассажиров должен брать ваш самолет? Семьдесят пять? А вы знаете, что в нашей стране даже гибель двух-трех человек в авиакатастрофе — это почти национальная трагедия? И велел прекратить работу.
— Особенно ругал Ил-18 Николай Булганин — заместитель председателя правительства и министр Вооруженных Сил СССР (именно так называлась тогда эта должность), — продолжает Генрих Васильевич. — За то, что новая машина не приспособлена к отечественным аэродромам — преимущественно грунтовым, в лучшем случае покрытым стальными рифлеными полосами. Ильюшин, получалось, обгонял время.
*Знаменитый штурмовик Ильюшина — «летающий танк» Ил-2 — в годы войны был кошмаром для фашистов
В середине 50-х годов мы спроектировали Ил-18 с турбовинтовыми двигателями (созданными в Запорожье коллективом украинского конструктора Александра Ивченко) — надежные, комфортабельные. На них летали не только простые люди, но и руководители государства. Кстати, знаменитый летчик Георгий Байдуков — соратник Валерия Чкалова по рекордным перелетам в Америку — рассказывал, как после войны, будучи начальником Главного управления гражданского воздушного флота, на заседании Политбюро ЦК КПСС предложил ввести на пассажирских линиях должность стюардессы. Дескать, в Америке видел, понравилось. «Это б…ди, что ли?» — спросил глуховатый маршал Ворошилов.
Вскоре в крупнейших аэропортах страны появились бетонные взлетно-посадочные полосы, на которые садились Ил-18, затем реактивные Ил-62, гигантские аэробусы Ил-86, Ил-96. А без стюардесс гражданскую авиацию нынче просто невозможно представить!
«Если я не могу прийти на работу первым, а уйти последним, значит, быть генеральным конструктором не должен!»
— Какой у Ильюшина был характер?
— Нормальный. Матом он, как правило, не ругался. Или делал это крайне редко. Всегда внимательно выслушивал. Возражения не очень любил. Но при необходимости ему можно было и возразить. Его называли Хозяином. Или Сером Ильюшиным (подписывал документы «Сер. Ильюшин»). А Хозяином называли не только за властный нрав. У него действительно была хозяйская жилка. Заботился как о производстве, так и о людях, строил жилье. Кстати, в этом вопросе в свое время нам здорово помогла секретарь ЦК Московского горкома партии, член Президиума ЦК КПСС Екатерина Фурцева. Поселок ОКБ ветераны до сих пор называют Фурцевским.
Когда в конце 40-х во время кампании по борьбе с «безродными космополитами» в стране начались массовые увольнения, а то и аресты, Ильюшин не дал в обиду ни одного сотрудника-еврея. А их у нас работало достаточно много. Некоторых он отправил в длительные командировки на периферию, других просто отстоял. Не боялся ударить кулаком по столу даже у высокого начальства. С ним сам Сталин считался.
Когда Сергею Владимировичу что-то не нравилось, у него поднималась разбитая когда-то в аварии бровь. Он еще до революции в Санкт-Петербурге, где начинал службу землекопом, а потом солдатом-мотористом и механиком, окончил летную школу. На его глазах во время первого всероссийского авиационного праздника выпал из развалившегося в воздухе самолета летчик капитан Мациевич. Но эта первая и далеко не последняя жертва авиакатастроф не остановила молодого Ильюшина. Чтобы самолеты были надежнее, он сам стал их проектировать. При этом никогда не упускал возможности сесть за штурвал. В 30-е годы на Восьмое марта, поздравив сотрудниц, приглашал дам на аэродром и сам катал по очереди на маленьком биплане По-2.
В апреле 1938 года ему понадобилось срочно вылететь на серийный завод в Воронеж, где возникли проблемы. Ильюшин полетел с коллегой вдвоем на маленьком спортивном самолетике. А механик забыл залить масло. Во время полета двигатель заклинило, пришлось совершать аварийную посадку на пахоту. Самолет перевернулся. Пилот и пассажир получили травмы. НКВД пытался арестовать виновных. Но Ильюшин отстоял всех. Узнав об аварии, Сталин запретил главным конструкторам летать самостоятельно.
Старший сын Ильюшина Владимир Сергеевич — заслуженный летчик-испытатель СССР, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации — считал отца слабеньким летчиком. Может, он и прав. Каждый должен заниматься своим делом.
— Говорят, у отца и сына были сложные отношения. Владимир Сергеевич не мог простить Ильюшину-старшему второго брака?
— Мне не хотелось бы углубляться в личную жизнь моего учителя. Да, после войны Сергей Владимирович женился вторично, на сотруднице нашего КБ Анастасии Советовой. В кабинете Ильюшина висел чертеж Ил-2, выполненный Анастасией Васильевной. Она принимала участие в создании штурмовика Ил-10, затем реактивного бомбардировщика Ил-28 и лайнера Ил-18. Об их романе знал весь коллектив. Министр Шахурин предлагал куда-нибудь перевести Советову, но Ильюшин сказал: эту женщину я никому не позволю трогать. От первой супруги ушел по-мужски — оставил огромную квартиру и все нажитое имущество, каждый месяц посылал ей деньги. С собой забрал только личные вещи, письменный стол и собрание сочинений Джека Лондона.
У них с Анастасией Васильевной родились два сына. Супруги жили долго и счастливо. Потом Сергей Владимирович начал болеть.
— И отказался от своей высокой руководящей должности еще при жизни, что нечасто встречалось среди крупных начальников…
— Да. Первое заявление министру он написал еще года за три до ухода на пенсию. Ссылался на плохое самочувствие. У него развивалась болезнь Паркинсона. Но министр авиационной промышленности Петр Дементьев сказал: знаешь что, Сергей Владимирович, ты нам нужен. А Ильюшин нам много раз говорил: я больной, не могу работать полный рабочий день. Мы ему: неважно, приходите после обеда!
Тогда все-таки уговорили его остаться. Но в 1970-м он собрал руководящий состав и сказал: «Если я не могу прийти первым, а уйти последним, значит, быть генеральным конструктором не должен!». После этого он прожил еще семь лет.
Сергей Владимирович оставался у нас членом научно-технического совета. Когда самочувствие позволяло, приходил на завод. Однажды был случай: на проходной молодая охранница потребовала у маленького старичка пропуск. «Я Ильюшин», — тихо сказал он. «Ну и что?» — рявкнула кабинщица. Вот такой жесткой и неумолимой бывает жизнь…
Хоронили трижды Героя Социалистического Труда академика Сергея Ильюшина в форме генерал-полковника инженерно-технической службы, с воинскими почестями. Но фуражки, чтобы положить на крышку гроба, почему-то не оказалось. И тогда старший сын — генерал — положил на гроб свою. Вот так они и помирились.
Сразу после ухода Ильюшина на пенсию генеральным конструктором назначили меня. Сергей Владимирович так хотел. Но я в его кресло не садился и за его столом не сидел. Оборудовал себе в том же кабинете новое рабочее место руководителя. А кресло и стол Сергея Владимировича, его портрет остались там же, как память о великом авиаконструкторе. Именно так наш Учитель себя называл — не главным, не генеральным, а просто: «Авиаконструктор Ильюшин».
4155Читайте нас у Facebook