Игорь Лубченко: «Щербицкий уволил меня из «Молодi України» из-за того, что мы воспели киевское «Динамо»
Игорь Федорович Лубченко нередко приезжал в гости в редакцию «ФАКТОВ». Вручал награды отличившимся журналистам, знакомился с производственным процессом. Хотя, казалось бы, уж он-то, старый зубр, все знал о том, как делается газета. За полвека с хвостиком Игорь Федорович успел поработать и в шахтерской многотиражке, и в харьковской областной прессе, и в ведущих молодежных газетах республики — был заместителем главного редактора «Комсомольского знамени», возглавлял «Молодь України», затем педагогическую «Освiту», изъездил Украину вдоль и поперек в бытность собкором всесоюзной «Учительской газеты». Да и в последние полтора десятилетия, когда Игоря Лубченко трижды избирали председателем Национального союза журналистов, он не любил засиживаться в кабинете на Крещатике, продолжал изучать жизнь, колеся по Украине и другим странам. Летал даже к украинским миротворцам в Югославию в район боевых действий, где любой садящийся самолет мог быть сбит «стингером» или зениткой одной из конфликтующих сторон.
«Каждый день для редактора был прогулкой по минному полю»
Удивить мэтра было трудно. Тем не менее, посидев в «ФАКТАХ» на планерках и летучках, Игорь Лубченко послушал, как тщательно наш главный редактор Александр Швец анализирует самые удачные и неудачные материалы, как раздает тумаки и премии, и неожиданно сказал: «Саша, а почему бы вам всякий раз не ставить перед собой на стол диктофон? Это же какая классная книга получилась бы — пособие и для студентов журфаков, и для взрослых дядечек, которые хоть и надувают щеки, а их газеты порой не хочется в руки брать». 
Игорь Федорович очень переживал за украинскую журналистику. Журналистов вроде пруд пруди, говорил, а качество, профессиональный уровень многих изданий оставляют желать лучшего.
* Игорь Федорович всегда помогал людям и словом, и делом, активно отстаивая человеческие и профессиональные права журналистов. Фото из семейного альбома
Зато радовался, когда коллеги во время командировок по регионам обнаруживали где-то в провинциальных городах новые интересные газеты, не уставал писать представителям местных властей, чтобы не обижали журналистов. Хотя понимал, что мирное сосуществование власти и СМИ — вопрос весьма деликатный. В свое время сам натерпелся от власть предержащих.
А вспомнили мы о самых драматичных моментах судьбы Игоря Федоровича, можно сказать, случайно. Прошлым летом я пришел к нему с диктофоном и попросил поделиться воспоминаниями о другом известном киевском журналисте и главном редакторе, бывшем секретаре Союза журналистов Украины, незабвенном Олеге Ивановиче Сытнике, с которым Игорь Федорович работал в «Молодi України», а я позже — в «Прапорi комунiзму» (»Киевский вестник»). Вот каким получилось последнее интервью Игоря Лубченко «ФАКТАМ».
— Игорь Федорович, хотелось бы побольше узнать о Сытнике не только как о редакторе, но и о человеке, о жизни других редакций, чем занимались, скажем, на неведомых нынешним поколениям журналистов ночных дежурствах?
— А то ты сам не знаешь, — проворчал Лубченко. — Если я тебе расскажу, чем мы с Олегом иногда занимались, это вряд ли понравится нашим Валентинам Алексеевнам (жены Лубченко и Сытника — полные тезки. — Авт.). Порой выпивали, стресс снимали. Ведь каждый день для редактора был прогулкой по минному полю. Во время верстки, особенно на первой полосе, в рубриках и заголовках могли выскочить перлы вроде «В Полицбюро ЦК КПСС» (вместо «В Политбюро») или «истерическая речь Леонида Брехнева» (вместо «историческая речь Леонида Брежнева»). Рабочий класс, наборщики так развлекались. Их за эти штучки могли разве что пожурить. В крайнем случае премии лишить. У них даже своеобразная норма существовала — допускалось определенное количество ошибок. Потому что главной задачей линотиписта было вовремя, без срыва графика набрать в металле материалы, принесенные курьером или отправленные пневмопочтой в типографию из редакции.
— О-о, пневмопочта… Неплохо бы объяснить молодежи, что это за чудо техники.
— Система оперативной доставки материалов (по трубам при помощи сжатого воздуха) из редакции в типографию была задумана, чтобы ускорить производственный процесс, ликвидировать курьеров и тем самым сэкономить средства. Из секретариата в типографию и комнату корректоров каждой редакции, находившихся на разных этажах комбинатов печати, были проложены трубопроводы из нержавейки. Каждый пользователь имел четырехзначный номер-адрес (наподобие телефонного), который набирался при помощи кнопочной системы с цифрами. Пачка подписанных в набор материалов скручивалась трубочкой и помещалась в специальный пластмассовый патрон с завинчивающимися крышками. Отправитель предупреждал по телефону получателя, что отправляет материалы. Вставлял патрон в приемное устройство, набирал нужный номер и нажимал кнопку. Патрон с шипением и грохотом улетал по трубе. Нередко бывало, что потом его бежал разыскивать… курьер. Частенько патроны залетали не туда. Так что бабушки-курьеры оказались эффективнее технических новшеств.
Хотя, рассказывали хлопцы, под Новый год однажды завернули в тряпку и отправили коллегам пневмопочтой чекушку водки (поллитровка в трубу не влезала) — и посылка дошла по назначению!
А вылавливать ошибки, в том числе и идеологически опасные, — это уже была головная боль корректоров, «свежеголовых», дежурных редакторов и дежурных представителей редактората — главного редактора или его зама.
— Пожалуй, современному читателю трудно понять, что такое институт «свежеголовых»…
— Секретариат составлял график, согласно которому два журналиста должны были раз (а в период отпускной кампании два раза) в неделю, если они не находились в командировках, дежурить по номеру. То есть читать полосы от корки до корки уже после корректоров. Дежурные имели право утром не приходить на работу, им не рекомендовалось заниматься напряженной умственной деятельностью. Это чтобы вечером выйти на дежурство со свежей головой. Хотя на практике мало у кого получалось отдохнуть — днем или срочный материал надо было заканчивать, или идти на интервью.
«Ни в детстве, ни в юности я спортом не занимался. А вот книги любил»
— О найденных ошибках и опечатках «свежеголовые» докладывали дежурному редактору, корректуре, — продолжает Лубченко. — И все равно нередко лишь в последний момент вылавливались ошибки вроде «всралася прикра помилка» (вместо «вкралася») или «Поезiя глини i говню» — вместо «вогню» в заголовке материала о гончарах. А редактору любая, даже самая безобидная опечатка, вышедшая в газете, добавляла седых волос.
Хорошо, если по поводу ошибки звонили только читатели — как правило, строгие пенсионеры. Мы извинялись перед ними, говорили, что виновные уже расстреляны, а все остальные уволены. Читатель оттаивал, уже сам просил не наказывать строго. Куда сложнее было объясняться с некоторыми «читателями» из ЦК комсомола или партийных органов. После общения с ними, а затем и вызова на ковер можно было получить не только выговор. В 1980-е в журнале «Днiпро» часть тиража, если помнишь, вышла с перевернутой вверх ногами фотографией умершего Генерального секретаря ЦК КПСС Константина Черненко. Нахомутали в брошюровальном цехе, к которому редакция не имела никакого отношения. Но поплатился должностью главный редактор журнала. И директора издательства тогда сняли.
Поэтому, несмотря на, казалось бы, такую мощную систему защиты от неприятностей, мы жили в состоянии постоянного напряжения. Я уже не говорю о самой специфике газеты — все важные новости должны были быть в завтрашнем номере. Но иногда в силу различных обстоятельств эти новости добывались с большим трудом. Нервы все время были на взводе. Тот же Олег Сытник — человек импульсивный, непоседа, принимающий все близко к сердцу, выпускал пар, покрикивая на подчиненных, грозился всех уволить, партбилетов лишить. Потом, разобравшись, быстро отходил. Я тоже ангелом не был. Иногда думаю: зачем мы прибегали к таким угрозам? Наверное, потому что сами частенько слышали их из уст высокого начальства. А оно, в отличие от нас, эти угрозы нередко осуществляло.
— И за что же сняли вас?
— В 70-е годы началось восхождение футбольной команды «Динамо» (Киев) на всесоюзный и европейский олимп славы. Кстати, Анатолий Мельниченко, главный редактор газеты «Комсомольское знамя» (а потом столичной «Вечерки»), предлагал мне идти к нему в «КоЗу» на должность заведующего отделом спорта. Я категорически отказался: в спорте ничего не понимаю. Ни в детстве, ни в юности спортом не занимался.
— Даже мяч в детстве не гоняли?
— Нет. Понятия не имел, сколько должно быть в команде игроков, что такое левый крайний, правый крайний, чего они там вообще бегают. Для меня это был темный лес (смеется).
— Чем же вы занимались в свободное время?
— Книги любил читать. Но, как ни странно, с должности главного редактора «Молодi України» меня сняли именно за футбол. Хотя еще в «Комсомольском знамени», где я впоследствии три года работал заместителем главного редактора, а потом уже и в «Молодi» футбольной тематикой занимался очень тщательно, и никто не мог упрекнуть меня в некомпетентности.
«Школьники убегали с уроков и на берегу реки… читали газету»
— Редакция получала большую футбольную почту, — продолжает Игорь Федорович. — И спортивный обозреватель у нас был очень сильный — покойный уже Петр Рымаренко.
— Думаю, многие помнят его публикации.
— А то! Однажды на встрече с читателями в сельском клубе я отвечал на вопросы. Поднимается пацаненок: «Так вы редактором «Молодi України» работаете?» «Да, — отвечаю, — работаю». «И вы что, знакомы с Петром Рымаренко?..» «Представь себе, знаком! — смеюсь. — Он мой заместитель, подписывает сейчас за меня номер». Позже другие ребята, в другом селе, признались, что по весне, когда становилось тепло, они убегали с уроков на речку и на берегу… читали газету.
Так вот, мы с Петей делали так. Он ехал на стадион, где шел футбольный матч. А у нас уже была почти готовая «болванка» репортажа на целую полосу об этом (еще только начинающемся) матче. Рымаренко знал все и о командах, и об игроках, их историю. После матча оставалось вписать разве что пару абзацев о ходе событий на футбольном поле и счет. Самое интересное, что счет он… тоже писал заранее. И когда кто-нибудь из коллег брал эту, заранее сверстанную, полосу, у него глаза лезли на лоб: откуда, дескать, автор наперед знал результат?
Когда киевские динамовцы в десятый раз завоевали Кубок СССР и команда стала основой для сборной Союза, мы опубликовали очерк Рымаренко «Десята вершина». А кто-то передал сверстанную, но еще не опубликованную, полосу в Москву Константину Бескову — в прошлом знаменитому футболисту, главному тренеру сборной СССР. Разгорелся скандал. Бесков ревниво относился к успехам киевлян, не хотел, чтобы некоторые динамовцы ехали в составе советской сборной на чемпионат мира в Испанию. Но вышло так, что они все же поехали (а с ними и старший тренер сборной Валерий Лобановский). Сборная там сыграла неплохо. Из борьбы за выход в полуфинал выбыла, проиграв сборной Польши только по разнице забитых и пропущенных мячей. Однако московские чиновники расценили выступление на чемпионате мира как неудачное. Бесков всю вину свалил на Лобановского. Наша газета, прославлявшая украинский футбол, конечно же, выступила в защиту Валерия Васильевича и съязвила: «Проиграл «Спартак», а виноват Лобановский!»
Бесков (который, говорят, ногой открывал двери кабинетов в ЦК КПСС) рвал и метал, обозвал «Молодь України» «петлюровской газетенкой». Из Москвы пошли звонки в украинский ЦК с требованием убрать редактора. Но, во-первых, в нашей публикации все было написано правильно. И если бы первому секретарю ЦК Компартии Украины Владимиру Щербицкому доложили, что редактора надо снять из-за статьи о «Динамо», он не отреагировал бы — ведь сам был страстным болельщиком киевлян. Тогда его подручные нашли другую зацепку. Перед съездом Союза журналистов Украины в ЦК состоялась встреча членов Политбюро с главными редакторами ведущих газет. И Щербицкий говорит: «Здесь есть редактор «Молодi України»? Публикации вашей газеты в течение прошлого месяца 18 раз цитировали зарубежные радиостанции. Вы что, собираетесь в другую партию переходить?»
На следующий день меня вызвал секретарь ЦК комсомола по пропаганде Валерий Плохий: «Ну, ты же понимаешь, что теперь не можешь оставаться редактором?» Самое интересное, что это давление на меня началось еще месяца три назад, я чувствовал, что мне хотят лапти сплести, и просил перевести меня на другую работу. Тогда товарищи комсомольцы кричали, что партийный билет у меня отнимут. Как будто они мне его давали.
Мне предложили должность первого заместителя главного редактора издательства «Молодь», где и зарплата была выше, чем в газете, и рабочий день заканчивался не в два часа ночи. Но я не согласился.
Потом позвонила Валентина Семеновна Шевченко, тогда еще заместитель Председателя Верховного Совета УССР. Во времена, когда я работал инструктором школьного ЦК комсомола, она была секретарем ЦК ЛКСМУ по школам. Спрашивает: «Что у тебя за проблемы?» «Да вот, говорю, нашел работу собкором «Учительской газеты» по Украине. Но на это же надо согласие ЦК Компартии Украины. А кто теперь его даст?» «Я хорошо знаю главного редактора «Учительской газеты», переговорю с ней. И с ЦК переговорю». Так оно и случилось.
А через шесть лет знакомые уговорили меня возглавить республиканскую газету «Радянська освiта» (позже просто «Освiта»). Но оттуда уже при новой власти меня выгнал за несговорчивость министр Петр Таланчук, называвший себя демократом. Причем выгнал с грубым нарушением закона. Я судился с ним четыре года. И выиграл суд, который восстановил меня в должности и обязал ответчиков оплатить мне вынужденный прогул. А ведь никаких адвокатов у меня не было. Я сам изучал законы. Поэтому, если сейчас вижу коллегу, жалующегося, что с ним поступили несправедливо, говорю: подавай в суд!
Непростой жизненный опыт пригодился мне и на посту руководителя творческого союза.
Заслуженный журналист Украины Игорь Лубченко всегда помогал людям и словом, и делом. Активно отстаивал человеческие и профессиональные права журналистов. Сам при этом оставался человеком скромным. Ни дачи, ни машины не заимел. Вместе с женой (с которой прожил сорок семь лет) и взрослой дочерью обитал в двухкомнатной квартире.
Игорь Федорович не любил жаловаться на сахарный диабет, который с годами доставал его все сильнее. Но, очевидно, чувствуя, что здоровье уже не то, в начале нынешнего года, накануне очередного журналистского съезда, решил уступить пост руководителя НСЖУ более молодым коллегам. Поэтому и приехал на отчетно-выборную конференцию Киевской журналистской организации. Все видели, что выглядит Лубченко неважно. И зная, что на должности председателя НСЖУ он пребывает последние недели, вели себя тактично. Но во время выступлений делегатов один ну очень принципиальный коллега, который, видать, ради красного словца не пожалеет и отца, резко, язвительно раскритиковал хозяйственную деятельность Лубченко: «В помещении Союза на Крещатике не сдается в аренду, наверное, разве что кабинет Игоря Федоровича!..»
Лубченко не собирался выступать, но по такому случаю взял слово для ответа. Говорил, как всегда, негромко, спокойно и дружелюбно: «Да, мы вынуждены кое-что сдавать в аренду посторонним организациям. Ведь когда региональные организации возмущались тем, что Киев забирает все членские взносы, а потом сам распределяет средства, мы решили эти деньги оставлять регионам. Но Союзу ведь надо содержать хоть небольшой аппарат штатных работников, свое печатное издание, организовывать творческие конкурсы и различные мероприятия для журналистов и гостей…»
Игорь Федорович, видимо, хотел еще что-то сказать. Но неожиданно умолк, схватился руками за трибуну, побледнел. Его тут же подхватили подбежавшие коллеги, увели в другую комнату. Однако ехать в больницу с врачами «скорой» Лубченко отказался. Вскоре ему полегчало, он продолжал работать. А после завершения конференции даже поднялся в кафе, где проходил фуршет, чтобы уже в неформальной обстановке пообщаться с людьми.
В пятницу, 11 мая, Игорю Федоровичу стало совсем плохо. Его положили в реанимацию. Делали искусственное дыхание, подключили к аппарату вентиляции легких. Как будто стало получше. Но в ночь на 13 мая сердце журналиста остановилось.
Давно столичный Дом учителя не видел столько народа, как в день прощания с Игорем Лубченко. Отпевали журналиста во Владимирском соборе. А похоронили на Байковом кладбище — неподалеку от могил киноартистов Леонида Быкова, Сергея Иванова, Николая Олялина и композитора Николая Мозгового. Хорошее место.
1111Читайте нас у Facebook
