Андрей Жолдак: «Если раньше я рвался в Украину, то сегодня у меня уже нет такого желания»
Украинец Андрей Жолдак давно и прочно закрепился в топ-списке лучших европейских театральных режиссеров. Его рабочий график расписан на несколько лет вперед. После премьеры «Вишневого сада» в городском театре Турку (Финляндия) Андрей приехал в Хельсинки на кастинг актеров для постановки «Три сестры», работа над которой начнется в апреле следующего года. Затем со спектаклем «Войцек» режиссер улетел на театральный фестиваль в Скопье, потом — на премьеру оперы «Евгений Онегин», которую поставил в Михайловском театре Питера. В короткие периоды отдыха Жолдак успевает слетать в Берлин к семье и иногда — в родной Киев. Увы, на родине его постановки пока не запланированы.
«Вишневый сад» Антона Чехова, премьера которого в Финляндии состоялась в сентябре, Жолдак считает одной из своих самых больших удач. Полгода репетиций в театре Турку, масштабные декорации, потрясающие костюмы и музыкальное сопровождение — над постановкой работали лучшие специалисты Финляндии. На сцене появляются живая змея и огромная рыба, чучела жирафа, носорога и даже слона... Раневская с короной на голове больше напоминает царствующую особу, а декорации поместья — средневековый замок. На протяжении четырех часов на сцене кипят нешуточные страсти, заставляя зрителя замирать от напряжения. От Чехова осталось мало что, но сохранено главное — идея разрушения старого мира. Зрители приветствовали премьеру овациями. Билеты в Финляндии на «Вишневый сад» были раскуплены на месяц вперед. Несколько мировых театральных фестивалей уже включили постановку в свои списки. Похоже, украинского режиссера в Финляндии поняли и полюбили, и это доставляет Андрею Жолдаку истинное наслаждение...
— Андрей, не могу не признать, что у тебя совершенно счастливый вид.
— Это правда. Последние четыре месяца я погружен в литературу Чехова, влюблен во все, что меня окружает. Думаю, «Вишневый сад» — один из моих лучших спектаклей за последнее время. На протяжении трех лет работы в Финляндии у меня появилась своя команда актеров. Хотя нет собственного театра в Финляндии, зато есть три актера, с которыми я сотрудничаю, начиная с «Анны Карениной». Потом они играли в «Дяде Ване», а теперь в «Вишневом саду».
— Я видела расклеенные по городу афиши с твоим «Дядей Ваней», премьера которого состоялась в Хельсинки в начале года.
— Спектакль имеет в Финляндии сумасшедший успех. Нас пригласили на несколько крупных театральных фестивалей, ведем переговоры с Испанией, Колумбией, Польшей. Чехов — это бессмертная драматургия, которая была и будет интересна во все времена. Настоящий хит! Буквально на днях закончились мои переговоры с Национальным театром Хельсинки. В апреле следующего года приступлю к постановке «Трех сестер». Конечно, в спектакле будет участвовать моя команда актеров, к которой после «Вишневого сада» присоединилась еще одна потрясающая артистка. Признаюсь, то, что они творят на сцене, мне даже сложно было себе представить еще несколько лет назад.
— Ты отрабатывал на них свою знаменитую технику «как убить актера»?
— Связь, существующая между нами, это как любовь между мужчиной и женщиной. Мне не надо их «убивать». «Убивать» следует бездарных людей. Проблема современного театра, как европейского, так и у нас, в Украине, в том, что бездарные люди оккупировали скамейки запасных. Как в футболе. Ведь обычно в любом театре есть ансамбль из трех-пяти актеров, который играет практически все роли. Раньше в Украине были Наталья Ужвий, Амвросий Бучма и Виктор Добровольский, потом — Анатолий Хостикоев, Богдан Бенюк, Богдан Ступка. Остальные артисты театра будто их оформляют. Но чувства, которые обуревают этих актеров, принимают вид страшной зависти. Это блокирует появление действительно талантливых людей.
*Все постановки Андрея Жолдака отличаются нестандартным подходом и оригинальностью. Сцена из спектакля «Вишневый сад»
— Мечтаешь вернуться в Украину?
— Надо признать, где бы я ни работал, везде меня позиционируют как украинского режиссера. Всякий раз подчеркиваю, что мои корни находятся в Украине. С другой стороны, я вскоре приступаю к постановке оперы Чайковского «Евгений Онегин» в Михайловском оперном театре Санкт-Петербурга. Дирижер — ученик Валерия Гергиева Михаил Татарников, восходящая звезда в России. Со светом будет работать американский дизайнер Эй Джэй Вайсбард, команда интернациональная, как и состав актеров. В следующем году, кроме постановки в Хельсинки, планируются работа в театре Лиссабона, гастроли в Токио. Уже год я веду переговоры с Национальным театром Бухареста. Кстати, именно там находится самая большая театральная сцена в Европе. Моя жизнь — постоянное движение.
Ты знаешь, несколько лет назад я действительно очень хотел вернуться в Украину и делать постановки с участием наших актеров. Все-таки Киев — мой родной город. И пусть у кого-то это вызывает судороги, но я действительно из знаменитого рода Тобилевичей и Тарковского. Если раньше рвался домой, предлагал что-то, то сегодня у меня уже нет такого желания. Хотя любовь к родине не пропала, она не продается и не покупается. Я ставлю там, где меня любят, понимают и куда зовут. Конечно, по-прежнему мечтаю осуществить в Киеве большой серьезный проект, в который позвал бы актеров из других стран. Думаю, в Украине у меня еще остались фанаты. Система интернациональных постановок очень популярна в современном театральном мире. Знаменитый Питер Брук работает именно так...
— Похоже, Украина далека от мировых тенденций.
— Если честно, ситуацию с украинским театром можно сравнить с футболом. Есть группа А — лига чемпионов театра, там играет Россия, есть еще группы В и С, а мы находимся где-то в любительской группе, не входим даже в число профессионалов. Это не плохо и не хорошо. Просто факт. Финский театр находится в высшей лиге, но в конце таблицы. У них есть замечательный молодой режиссер Кристиан Смедс, который тянет весь финский театр. Надо признать, в последнее время я и сам так «офинился», что тоже стал влиять на позиции их театра в мире.
— Говорят, ты замахнулся на одно из самых известных произведений Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ».
— Не стану отрицать. Ставить спектакль по этой культовой книге хочу в бухарестском театре. Правда, изначально я вел переговоры с одним из театров в России, но там испугались, заявив, что пока не видят сценического воплощения «Архипелага ГУЛАГ». Видимо, в контексте того, что сейчас происходит в России, подобная постановка долго будет невозможна. У меня был шанс сделать спектакль в Швеции или Финляндии, но эти страны далеки от трагедии, которую описывает Солженицын. А вот румыны, попавшие в «снегомашину» Чаушеску, тут же согласились, сказав, что для них сейчас очень важен подобный мощный спектакль. Я бы с удовольствием поставил «Архипелаг ГУЛАГ» и в Украине, но кому это надо...
— Где сейчас твой дом?
— Супруга Вика и дети живут в Берлине. При первой же возможности еду к ним. Последнее время стараюсь брать сыновей туда, где работаю. Янек и Адам часто бывают на моих репетициях. Хочется, чтобы дети продолжили дело, которым я занимаюсь. И неважно, в каком статусе. Если захотят стать актерами, не стану этому препятствовать. Старший Ян прекрасно рисует. Адам, правда, пока больше увлекается футболом — занимается в детской спортивной школе. Но как бы то ни было, а подрастает новое поколение Жолдаков. Вообще, кажется, что после долгих лет жизни в Европе полностью изменилось мое внутреннее состояние. Я стал спокойнее, уже не такой агрессивный. Хотя, по правде говоря, занимаясь театром, мало что вижу вокруг себя, большая часть моей жизни проходит в блэк-боксе.
— Это что такое?
— Черная коробка, в которой я сижу во время репетиций — пустой театральный зал, где выключен свет. Страну, в которой работаю, вижу лишь по выходным дням. Если ты спросишь меня, что знаю о Хельсинки, то я мало что сумею рассказать.
— В сауну ходишь, как настоящий финн?
— Конечно, поскольку она есть здесь в каждой квартире. И мясные шарики с клюквенным вареньем — излюбленное блюдо финнов — тоже ем. В основном перешел на рыбу и даже выучил несколько слов на финском языке. Кстати, одном из самых сложных в мире.
*Андрей Жолдак говорит, что для него чеховский «Вишневый сад» — это райский сад. А в раю непременно должны быть всякие звери
— На каком языке ты проводишь репетиции?
— Большей частью на английском. Но если надо многое объяснить актерам, пользуюсь услугами двух переводчиков — с русского и украинского языков. Помощники всегда рядом. Если репетиции особо важные, говорю только на украинском языке. Правда, финны совершенно не улавливают отличие между русским и украинским.
— Антон Чехов, мягко говоря, удивился бы, узнав, что в его «Вишневом саду», оказывается, живут змеи, рыбы, жирафы и даже слоны.
— Моя метафора очень проста. «Вишневый сад», который я развернул здесь, на севере Европы, рассматриваю как райский сад. Вспомни, как описывается рай, там непременно есть звери: леопарды, жирафы, слоны. У меня появляются еще бегемот и носорог. А за окнами не цветущий сад, а деревья с лимонами и апельсинами. В моей постановке топор заносится не над вишневым садом, а над раем. Это спектакль об изгнании. Кстати, изначально он должен был длиться восемь часов, но в конце концов я сократил его до четырех. Когда смотришь его, кажется, что читаешь большую толстую книгу. Иногда скучно, временами невозможно оторваться, но процесс не останавливается ни на минуту. Я не понимаю, как можно, например, показать «Гамлета» за один час двадцать минут. А один из российских режиссеров умудрился это сделать и имеет успех. Я вижу, что западные театралы готовы долго смотреть спектакли. Не скажу этого об украинских зрителях, увы, я давно их не видел.
— Не так давно в связи с уходом из жизни Богдана Ступки сложилась ситуация, когда какое-то время было вакантно место руководителя Национального театра имени Ивана Франко. Тебе не предлагали это место?
— Я даже не спрашивал себя, хочу ли этого. Конечно, я очень опечалился, узнав о смерти Ступки, поскольку Богдан — великий актер. То, что у меня с ним были напряженные отношения, касалось только нас двоих, я никому не позволю влезать в это. Но за последние десять лет более известных в Европе украинцев, имеющих отношение к театру, чем Богдан Ступка и я, не было. Нравится это кому-то или нет. Ступка — одно поколение, я — другое. А то, что происходит сейчас в Театре имени Ивана Франко, совершенно не понятно. Мне никто не звонил, да я этого и не ждал. Потому что, надо признать, в театре имени Ивана Франко исчезла жизнь. А то, что там производится сейчас, вне контекста европейского и уж тем более мирового театра.
Фото Роберта Сегера
2415Читайте нас у Facebook
