Олег Школьник: «В КГБ были уверены: Школьник — распространитель запрещенной литературы»
Актер театра и кино Олег Школьник в особых представлениях не нуждается. Достаточно вспомнить «Джентельмен-шоу» и созданных им Семена Марковича, Вована, Аптекаря. Либо его роли в кинолентах «Астенический синдром», «Искусство жить в Одессе», «Блуждающие звезды», «Принцесса на бобах», «Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини», «Жизнь и приключения Мишки Япончика»...
Образы, созданные актером, весьма и весьма колоритны. И неважно, что это — небольшой киношный эпизод или солидная театральная роль. Будь-то грозный король Ричард, папаша Филиберт из «Забавного случая» или эмигрант Гольдинер из «Одессы у океана» — незабываемы все до одного. Неважно, как он с вами поступил — заставил хохотать или рыдать, любой спектакль с его участием захлестывает счастьем и... грустью. Потому что в «объятия» Олега Школьника всегда хочется вернуться, а разлука, как известно, печалит.
Нынче артист отмечает двойной юбилей — тридцать пять лет творческой карьеры и четверть века на сцене Одесского русского драматического театра. Хотя сам именинник утверждает, что на профессиональной сцене оказался еще раньше...
— Все началось в театральном училище имени Щукина, — рассказывает «ФАКТАМ» юбиляр. — Со второго курса — производственная практика в театре Вахтангова, уже тогда «населенном» мастерами, бывшими для нас, студентов, небожителями. 
В «Человеке с ружьем» (по пьесе Николая Погодина) Ленина играл Михаил Ульянов, солдата Ивана Шадрина — совершенно гениальный Николай Гриценко, а рядовых из массовки — мы, практиканты.
*Образы, созданные актером, весьма колоритны. И неважно, что это — небольшой киношный эпизод или солидная театральная роль, все они неизменно запоминаются зрителям
Именно в «Человеке с ружьем» со мной случилась довольно смешная история, из-за которой мог легко вылететь из училища. Была в этом спектакле сцена, где мы с Шадриным—Гриценко идем к «белым» на переговоры. Шадрин шел с белым флагом, я — с одной стороны, с другой — солдат с газетой, мой сокурсник Миша Васьков (сейчас — заслуженный артист РФ, работает в театре Вахтангова). А он — русо-рыжеватый, такой же парик — у Гриценко. Все одинаково одеты — в шинели. В какой-то момент на сцене находились все «солдаты», звучала музыка, начинал вертеться круг, что имитировало наше движение к группе «белых» на пригорке... Я смотрю, а моего солдата с газетой нет! Начинаю паниковать, и вдруг вижу — стоит! Но совершенно не там, где надо. Подхожу к нему и шепчу: «Миша, где ты стоишь?» Он молча отмахивается. Когда товарищ проигнорировал меня в очередной раз, я со всего маха даю ему ногой под зад. Он поворачивается и превращается в... Гриценко! Сразу понимаю: мне конец! Дальше — тонкий тенор Гриценко: «Молодой человек, не пошли бы вы на ...!» Это было мое первое профессиональное приключение (смеется).
Второе было связано с Владимиром Абрамовичем Этушем. Мы выпускали спектакль «Театральная фантазия» по одноименному произведению Леонида Зорина. В главных ролях — Этуш и Гриценко. Надо отметить, что Владимир Абрамович в жизни — человек довольно сложный, жесткий и в театре его все боялись. В «Театральной фантазии» мы с сокурсниками, облаченные в яркие комбинезоны, выходили на сцену с кубиками, из которых составляли декорации. Выношу я свой куб, ставлю, а он не устанавливается — шатается! Уже потом понял, что в темноте не увидел кинутый на пол кабель. Признаться, перенервничал изрядно — вот-вот должен выйти Владимир Абрамович. Вдруг сзади меня кто-то ткнул. Огрызаюсь, не поворачиваясь: «Ты меня не трогай, сейчас Этуш пойдет». И тут мне кто-то ладонью по заднице — бах! Боже, как унизительно! Лучше бы по морде! Естественная реакция — хочется сразу убить. Мне было все равно, кто это сделал — разворачиваюсь и... вижу этого великого артиста. Поняв, что довел меня до белого каления, Этуш сказал: «Ничего, ничего, вижу, что уважаешь...» И пошел. Его пятерню чувствую даже сорок лет спустя (смеется).
— Как вы выкручивались, когда на сцене забывали текст?
— Пару разочков бывало. Поначалу двадцатисекундная паника — не знаешь, куда деться. Потом как-то выруливаешь... Была комичная ситуация, когда работал в Куйбышевском театре. Мы первыми в Союзе поставили спектакль по пьесе Юлиана Семенова «ТАСС уполномочен заявить». Играл заместителя резидента ЦРУ Джона Глэбба. Мой текст звучал приблизительно так: «Что сегодня является суперскандалом в Америке? Это когда брат гомосексуалист... Когда взятка превышает 100 тысяч долларов и когда сын миллионера вступает в компартию». В общем, все перечисляю и в заключение — «...и когда сын МИЛИЦИОНЕРА(!) вступает в компартию». Я не заметил, что именно произнес. Проскочил и «еду» дальше. Но вот мои партнеры начали давиться от смеха. За кулисами ребята говорят мне: «Идиот! Ты знаешь, что сказал?» В те времена подобная оплошность была равносильна самоубийству. Ведь на каждом спектакле сидели дяди из КГБ! Они потом вызвали меня побеседовать «про милиционеров» и не только. Как оказалось, обо мне знали все.
Куйбышев ведь был «закрытым» городом с секретными предприятиями. А тут, на тебе, появляется какой-то артист из Одессы. Наш город, в понимании спецслужб, — всегда криминал. В КГБ были уверены, что Школьник — распространитель запрещенной литературы. А она в нашем доме действительно имелась. Среди моих поклонниц была библиотекарша политехнического института. С ее помощью удалось обзавестись запрещенными в то время произведениями Михаила Булгакова — «Дьяволиада», «Роковые яйца»... А тут еще журналист обкомовской газеты Сашка Боголюбов — сын парторга театра, заслуженной артистки Светланы Боголюбовой, — говорит: «Я тут в печатном варианте „Собачье сердце“ раздобыл...» Ну как удержаться? Даю это сокровище своей поклоннице, она его размножила, сделала обложечку...
Позже библиотекаршу «прижали» службы, она им все рассказала, в чем сама мне призналась со слезами на глазах. В нашем доме не закрывалась дверь. Каждый, кто приходил в гости, говорил: «О тебе уже спрашивали». В конце концов мне позвонили в пятницу и сказали, чтобы пришел в понедельник. Мы те два дня чудно прожили с моей супругой Таней. Она кричала: «Я пойду вместо тебя! Я — русская, пусть они мне расскажут! Я дочь рабочего!» Отвечал ей: «Я тоже сын рабочего, ну и что теперь...» ТАМ меня продержали с утра до вечера. Рассказали всю подноготную. Всю!!! Зато я выяснил, кто в театре «стучит»...
— Помнится, и на съемочной площадке бывали курьезы.
— Один произошел во время работы в фильме Георгия Юнгвальда-Хилькевича «Возвращение мушкетеров, или Сокровища кардинала Мазарини», где я играл лейтенанта гвардейцев кардинала. Уже завершились съемки во Львове, со всеми попрощались и красиво расстались. И вдруг звонок из Москвы. Завтра утром должен быть на съемках «Мушкетеров...» Легко сказать: что значит улететь из Одессы в Москву в конце августа?
— И что там стряслось?
— Да Володя Балон подал идею (Владимир Балон играл в фильме главного врага Д’Артаньяна — капитана гвардейцев кардинала де Жюссака, также был постановщиком трюков. — Авт.). Он придумал дополнительную сцену, и Юнгвальд-Хилькевич решил отснять. Ее суть: Жюссак и Д’Артаньян опять сходятся в схватке, и лейтенант (то есть я) должен Д’Артаньяна пристрелить. Капитан гвардейцев сшибает мушкетеру шляпу, тот ее поднимает, и в этот момент в него стреляет лейтенант. Но, когда Д’Артаньян нагибается, пуля попадает не в него, а в самого Жюссака. Ну, типа добро побеждает зло (смеется). Мне сказали, мол, пока я летел, руку с пистолетом уже отсняли, осталось только рожу запечатлеть. В съемочный павильон попал только к ночи. Меня одели, дали пистолет с зарядом. От оружия через рукав костюма шел провод, который замыкался на специальный приборчик. Давишь на кнопку, одновременно спускаешь курок — раздается выстрел. Поставили двух «гвардейцев» — в длинных париках, и я, как бы прикрываясь ними, бабахаю. Отрепетировали, снимаем. Огонь! Давлю на курок, и... два парика вспыхнули прямо на актерах! Из дула вырвалось настоящее пламя! Накладные волосы мгновенно сгорели — аж до шляп! Оказалось, с зарядом переборщили. Уже потом выяснилось, что это — не все ляпы. Рука, которую отсняли без меня, была в желтой кожаной перчатке. Но в таких ходили мушкетеры, а гвардейцы носили черные. 
Так и вышло на экраны — получилась «попытка самоубийства» Д’Артаньяна...
*Некоторые из идей, поданных на съемочной площадке постановщиком трюков Владимиром Балоном (справа), приходилось реализовывать именно Олегу Школьнику
Честно говоря, у меня с оружием давняя проблема. В фильме опять-таки Юнгвальда-Хилькевича «Искусство жить в Одессе» играл бандита Яблочко. Там на «малину» врываются красноармейцы, я стреляю в чекиста — героя Бориса Брондукова. Приехал Хилькевич: «Ну, все готово? Давай». Мотор, съемка. Режиссер говорит: «Ты прямо на камеру целься и пали, сколько влезет». Выскакиваю, а «маузер» не стреляет! Просто имитирую выстрелы: бах-бах-бах — и слышу: «Стоп, снято». «Как снято? Оно ж не бахнуло ни разу», — недоумеваю. Хилькевич только рукой махнул — дескать, звук допишем. Я совсем огорчился. Иду к оружейнику сдавать реквизит: «Егорыч, как тебе не стыдно! Говорил, что пистолет действующий, а какой он, на фиг, действующий?» Тот берет оружие: «Ты в армии служил? С предохранителя снимать надо». Елы-палы, так опозориться!
— В кино вас сейчас приглашают сниматься?
— Сейчас не очень-то. Я, наверное, не формат. Зато с московским режиссером Михаилом Чумаченко работаем над новым спектаклем по замечательной пьесе Гильерме Фигейредо «Лиса и виноград». В роли Эзопа — я.
— Знаю, вы богатый на внучек дедушка...
— Старшенькой Сонечке в этом году шесть, она собирается в школу. Той, которая недавно была младшей, к осени будет четыре с половиной — ее зовут Манечка. На самом деле, конечно, Мария. Но кличут Манечкой, потому что названа в честь моей бабушки, которой не стало, когда малышка была у мамы в животике. Часто спрашиваю: «Девочка, не помню, как тебя зовут?» Она так кокетливо: «Манечка». И я схожу с ума, сразу погибаю. А еще двоим абсолютно одинаковым девочкам Верочке и Любочке 30 мая исполнилось два года. Такие вот у нас красотки.
— Требуют много вашего внимания?
— Я без них не могу. В полседьмого утра их бужу (старшие, как правило, живут у нас), забираю из детского садика. Все зависит от нашей с Таней занятости. Если в воскресенье нет спектакля, значит, внучки у нас. Включая понедельник, вторник, среду. В четверг — у родителей, потому что пятницу-субботу мы с Таней обычно заняты в театре. А с мая по сентябрь они с нами постоянно.
— Олег, вы — известный кулинар. А внучкам что-то готовите?
— Что значит «что-то»? Только я им и готовлю!
— И что именно?
— Все! Они все едят, слава Богу. Но самое вкусное для них — куриные битки и жареная картошка, «как ты жаришь, деда».
— А какое любимое блюдо у деда?
— Чтобы все были сыты...
2709Читайте нас у Facebook
