Антон Оверко: «Желающих уехать из Новобогдановки было так много, что люди садились в багажник и даже на крышу моей автомашины»
Это теперь в нашей стране выстрелы и грохот боеприпасов стали, к несчастью, привычными звуками. А ровно десять лет назад «война» началась в самом, пожалуй, спокойном на сегодня месте — в Запорожской области. Здесь, на территории Мелитопольского района, между двух насыщенных транспортных артерий — Приднепровской магистрали и автодороги Харьков — Симферополь — в невидимом для посторонних глаз месте размещалась воинская часть, охранявшая арсенал боеприпасов. Они были вывезены после распада СССР из наших воинских частей, расположенных в странах европейского соцлагеря. В котлованах хранилось 900 вагонов снарядов всех типов артиллерийского оружия! Около часа дня 6 мая 2004 года на территории артбазы начался пожар (по официальной версии, молодой солдатик поджег портянку, а потом, не погасив ее, затолкал под ящик со снарядами, которые готовили на утилизацию). От глобальной беды Мелитопольщину спасло чудо — с обеда начался дождь и почти беспрерывно лил два дня, сбив огонь и прервав цепную реакцию взрывов…
«Мне сказали, что в нефтебазу рядом с нашей улицей попал снаряд, и мои родители погибли…»
Новобогдановка утопает в свежей зелени фруктовых деревьев, выросших на месте тех, что в конце 90-х погибли от сильнейших разливов. В воздухе витает сочный аромат сирени, тишину изредка нарушает стук колес проходящих составов, жужжание пчел да пасторальное мычание домашней скотинки. На улице Карла Маркса нахожу дом, где живет лауреат премии «Гордість країни-2004» Антон Оверко, десять лет назад вывозивший жителей Новобогдановки из опасной зоны на стареньком «жигуленке».
Антона я впервые увидела в июле 2004-го, когда 16-летнему на тот момент учащемуся вечерней школы запорожский губернатор Владимир Березовский вручал ключи от новенького авто, подаренного президентом Украины Леонидом Кучмой. Худенький паренек жутко смущался в окружении начальства и журналистов с фото- и видеокамерами. Немногословными были и его родители — мама Наталья в цветастом платочке и папа Андрей. Церемония была короткой, после чего селяне вернулись домой, к будничным заботам. Столь ценный подарок парень получил за геройский, без преувеличения, поступок: на старых отцовских «жигулях» он вывозил односельчан из опасной зоны разлета снарядов. Об этом приехавшему в село президенту рассказала соседка семьи Оверко, и Леонид Данилович, познакомившись с юным героем, пообещал подарить ему новую машину. Впрочем, сам Антон особой доблести в своих действиях не видел, считал, что просто помог людям.
Сегодня Антон высоченный, под два метра, молодой человек. По-прежнему скромный, но с той же обаятельной улыбкой. Узнав, что предстоит фотографироваться, потрепанную рабочую курточку заменил другой одежкой. Начинаю с главного вопроса: жива ли «Таврия Nova», подаренная главой государства?
— Жива, но ездит где-то в Крыму, я ее уже давно поменял на 99-ю «Ладу», — отвечает Антон. — Мне же «Таврию» вручили, когда всего 16 лет было, а потом я права получил и сразу другой автомобиль купил. Хотя на то время «Таврия» для нас была хорошей машиной, тем более новая, все равно что «Мерседес». «Жигули"-то уже в кучу металла превратились. До взрывов мы на них еще более-менее ездили, а после 6 мая они вообще развалились. Хотели уже ремонтировать, а тут новый транспорт дали. (Видно, вмешались высшие силы: до того семью с ребенком-инвалидом чиновники беспричинно не ставили в льготную очередь на машину. — Авт.)
О событиях десятилетней давности Антон вспоминает так:
— Мы в сеннике как раз мотоцикл делали. Тут бах! — шифер слетел! Выбегаем, тучи кругом, непонятно ничего. А потом бах! — еще раз, я даже упал от ударной волны — и тогда мы догадались, что это артсклады взрываются. Тут такой кипиш начался: все рвалось, летело, соседи носились, как угорелые, — что делать, куда бежать? Про склады боеприпасов я, конечно, знал: среди моих друзей, одноклассников были дети офицеров. Мы на территории части нередко даже гуляли, но опасности не ощущали.
Батя сказал мне: «Отвези бабушку, потом приедешь за нами» (смышленого сынишку отец научил водить авто еще в девять лет. — Авт.). Я посадил в машину бабушку и сестру Машу. Доехал с родными до Зеленого Гая, оставил их там и поехал назад, чтобы батю с мамкой забрать. На трассе милицейские посты не пропускают. Я их объехал по полям, а тут навстречу толпа односельчан бежит, знакомые молят: «Вывези, пожалуйста, хоть 200—300 метров отсюда!» Я согласился. Возвращаюсь — тут их родичи просят, вторых, третьих взял, а потом кто-то сказал, что всех жителей из села уже эвакуировали.
— Ты ехал навстречу опасности, когда летели болванки, осколки снарядов…
— Так я же спешил родителей забрать! Но машину от ударной волны, действительно, развернуло на 180 градусов. Желающих убежать от взрывов было так много, что люди садились в багажник и даже на крышу моей автомашины залезали! Скольких вывез? Честное слово, не считал, не до того было. Раза три, наверное, возвращался. А до дома так и не доехал. Всех беженцев направляли в разные населенные пункты области, мы с бабушкой и сестрой оказались в Днепрорудном. Пока продолжались взрывы, многие люди не знали, где их родные. И мы в том числе, ведь мобильных телефонов тогда еще было мало. А тут вдруг в Днепрорудном, дня через два после того как мы тикали, говорят, что в нефтебазу (наша улица ближайшая к ней) попал снаряд, и все — хана, нет никого, и родители мои погибли… Стресс был ужасный!
*Антон не считает, что десять лет назад совершил что-то выдающееся — просто помог людям (на фото с родителями)
«Комиссия предложила написать, что жалоб нет»
От переживаний Антошка даже заболел и две недели провел на больничной койке (впоследствии его из-за нервного тика не призвали на службу в армию). Отец, работавший на элеваторе, помог эвакуироваться другим и остался в Новобогдановке присматривать за хозяйством. А мама отвела в безопасное место беременную жену старшего сына с двумя малыми ребятишками и тоже вернулась в село, волнуясь за младших детей, которых отыскали только на третий день. Пятилетний Данила оказался в интернате в Пришибе, Алеша, находившийся на уроках, пробежал с учителями и другими школьниками по полям 25 километров до соседнего райцентра Михайловка. Для их здоровья «бомбежка» тоже не прошла бесследно…
Пострадавший от взрывов дом (стены потрескались, угол просел, дверь вывалилась, окна пришлось менять) семья Оверко восстанавливала самостоятельно. Когда комиссия пришла описывать повреждения, глянули: крыша на месте, окна нормальные, что-либо требовать от властей хозяева не привыкли. Предложили подписать бумагу, что жалоб нет, — Наталья Леонидовна и подписала. Каких-либо компенсаций (а на это жителям села государство выделяло деньги) семья не получала. Но Антон стал лауреатом премии «Гордість країни» и получил десять тысяч гривен.
Деньги юный герой отдал родителям — «даже в руках не подержал», с них купил два колеса на личный мотоцикл, остальные средства ушли на семейные расходы.
Тогда в семье жил 15-летний Миша, племянник отца. Потом он переехал в Орехов. У самого старшего брата, 34-летнего Андрея, теперь восемь детишек! Алексей хозяйство держит. А Даниле всего 15 лет, и он усердно помогает родителям. Антон уход за домашней скотиной совмещает с посменной работой формовщиком на литейном заводике соседнего села. Немного жалеет, что ради помощи родителям они с братом ушли в вечернюю школу, и о вузе уже не было речи.
Примечательно, что на последующие ЧП у новобогдановцев выработался иммунитет.
— Когда второй раз жахнуло, мы уже спокойнее себя вели, — вспоминает Антон. — Понятно, что тоже испугались, но так массово уже не бежали. Теперь вот другая война идет. Я услышал, что призывают добровольцев, поехал в Мелитополь, в военкомате записался, но пока никаких звонков оттуда нет. Непонятно как-то: парней, что со мной работают и не служили даже, а отсидели в заключении, позабирали в армию, а нормальные пацаны остались.
«Что, уже десятилетний юбилей „бомбежке“ будем отмечать?» — удивлялись сельчане, поясняя журналисту, что в будних хлопотах напрочь забыли об этой дате.
— В тот день я была с внуком и парализованной мамой дома, а сын с невесткой на работе, — вздыхает пенсионерка Тамара Меркулова. — Слышу звук непонятный. Думала, может, фермеры что с железом делают? Потом начали стекла дребезжать, я вышла на улицу, увидела клуб дыма в виде огромного гриба (первыми взорвались имитаторы ядерного взрыва. — Авт.). Мама начала плакать, четырехлетний внук тоже. Тут сын приехал: «Собирайтесь, будем уезжать, потому что в воинской части снаряды рвутся». Мы еще ждали внучку-первоклассницу из школы, а люди уже ехали машинами. Пришла внучка со своей подружкой, ну мы и девочку забрали тоже. Из вещей не взяли ничего — ни документы, ни деньги. Даже дом не заперли. От села все наши жители едут, сигналят, обгоняют, навстречу — «пожарки», «скорые», милиция. Поехали аж в Запорожье, к моей двоюродной сестре. А через день сосед позвонил: «У вас торчит снаряд в колонке, фронтон развален и стекла выбиты». Мы вернулись. Потом пришлось эмчеэсовцев звать, чтобы с метровой глубины болванку из-под колонки выкопать… Внучка после случившегося панически боялась обычного грома. Едва гроза начинается, она давай плакать, ее всю трясет: «А вдруг это опять взрывы?» Вот сейчас танки ездят через село с узловой станции, верите или нет — на душе так тревожно! Здесь люди давно напуганы…
Директор школы Анна Скороход вспоминает: накануне взрывов у них проходил месячник гражданской обороны и отрабатывался план эвакуации. Так что куда бежать — в сторону, противоположную опасности, — знали все. Вот только такой экстремальной эвакуации не ожидал никто. У большинства малышей уже закончились уроки, на тот момент в школе находилось около 180 учащихся. Почти все из них в сопровождении учителей убегали по раскисшим от дождя полям в сторону Михайловки.
— Мы бежали, а вокруг нас свистели осколки, — рассказывает учитель русского языка Елена Клименко. — Дети все время оглядывались, а я с ужасом думала: вдруг в кого-то попадет? И еще помню: я обычно паспорт не ношу, а в тот день должна была прописываться. Бегу по пахоте с сумкой, в ней еще покупка какая-то была, а потом бросила ее, даже не вспомнив о паспорте…
— У меня был урок в девятом классе, сначала думали, что это гроза, а потом кто-то сказал, что Военстрой взрывается, — добавляет преподаватель истории и правоведения Валентина Хлыстун. — Самое интересное: незадолго до этого был разговор, что живем буквально на пороховой бочке. Даже не представляла, насколько это может быть опасно… Часть бежавших с нами детей родственники по дороге забрали, мы отыскали их не сразу, но, к счастью, никто не пострадал. А ведь по пути услышали, что якобы Новобогдановка взорвалась и возвращаться некуда… И позвонить куда-либо было невозможно: мобильные линии перегружены, обычная связь прервалась.
Сельский голова Дмитрий Хлыстун, пожалуй, лучше всех запомнил те дни, ведь именно ему пришлось принимать оперативные решения, а потом отвечать перед жителями за все обещания властей.
— Я с десяти часов утра был с сельскими ветеранами в Мелитополе на районном праздновании Дня Победы, — рассказывает Дмитрий Петрович. — В час дня возвращаемся, а трасса Харьков — Симферополь перекрыта. Поехали в объезд, снизу от села Троицкое поднимаемся, а там все поле нашпиговано этими боеприпасами, и пошли взрывы! Проезжаю по селу: окна и двери все настежь, где хозяева бросили, где повыбивало ударной волной, гаражи открыты, магазины, заправки — и людей никого нет. В школе тоже пусто. Узнал, куда все побежали, и поехал вслед за ними. А там грязища на поле, и все оно усеяно детскими вещами, портфелями, обувью… За время взрывов шесть человек погибли — в работника Военстроя попал снаряд, и пять сердечников умерли. А ведь готовились спасать тысячи людей, и слухи такие ходили. Мы подъезжаем к Михайловке, люди бегут навстречу: «Что, села нет?!» — «Так я только оттуда». — «Знаем, знаем — это вы нас успокаиваете»…
К счастью, когда со складов стали разлетаться двухметровые «Грады», «Смерчи» и реактивные снаряды, людей уже не было. И, самое главное, снаряды все были без взрывателей. А еще все вокруг засыпало зелеными щепками от деревянных ящиков, в которых хранились боеприпасы.
Собак в селе суток двое-трое не было — посбегали! Только недоенные коровы и козы оставались на полях и во дворах, всю ночь слышался их рев. И горько, и смешно было — рассказывает один сельчанин: «Взрывается, бегу, добегаю почти до Возрождения, вспомнил — корову жалко». Он возвращается, берет кормилицу на цепь, бежит с ней, пробегает метров 200, спохватывается: стоп, а если снаряд попадет и корову убьет? Привязывает животное, бежит за ножом, чтобы дорезать корову в случае попадания снаряда. И потом уже с коровой и ножом бежит дальше…
Фото автора
1560Читайте нас у Facebook
