Национализм — именно то, что нужно Украине
Закройте глаза, повторяйте слова «украинский националист», и у вас может появиться образ: вероятно, это мужчина, скорее всего, бородатый, возможно, с бритой головой и свисающими усами. Возможно, он будет одет в черную униформу, кожаную куртку и сапоги.
В зависимости от того, где вы родились, вы можете дополнительно представить антисемита или убийцу польских крестьян. Как и любой другой стереотип, этот будет связан с некоторыми историческими реалиями. Два поколения назад были украинцы, которые оказались между двумя самыми кровавыми диктатурами в истории, и сотрудничали с нацистами против Советского Союза. Были те, кто принимал участие в массовом убийстве поляков и те, кто принимал участие в массовых убийствах евреев.
Но этот мрачный образ также исключает некоторые другие исторические реалии. Он исключает другую, менее пресловутую группу украинских националистов, которые в стране с более счастливой географией, могли бы стать Джузеппе Гарибальди, Шандором Петефи или Томасом Джефферсоном современного украинского государства. Например, он исключает образованного националиста Михаила Грушевского, который написал первую историю Украины и председательствовал в непродолжительном независимом парламенте Украины в 1917 и 1918 до поражения Украины и включения ее в СССР.
В первую очередь, он исключает историю того, что в действительности случилось с подавляющим большинством украинских националистов в ХХ веке: они стали заметными целями чисток, искусственных голодоморов и депортаций. От трех до пяти миллионов украинских крестьян были сознательно заморены голодом до смерти в 1932 и 1933 годах, потому что Иосиф Сталин боялся сельского национализма. После того как они были уничтожены, русских, которые были депортированы из других районов СССР, иногда отправляли жить в пустые села, чтобы завершить процесс культурного геноцида. Аресты людей, которых государство считало «слишком украинскими» продолжались до 1980-х годов.
До 1990 года, когда Советский Союз уже начал распадаться, общим результатом стал не парад в Украине националистических учебников, а то, что страна была заполнена людьми, у которых вообще не было национальной идентичности. В том году я провела несколько недель во Львове, на западе Украины, сообщая о зарождении движения за независимость. Гостиниц были недостаточно, потому я остановилась в квартире двух музыкантов среднего возраста — Владека и Ирины. В то время я вообще не писала о них, но теперь я понимаю, что их апатия и цинизм относительно независимой Украины были настолько же значительными, как и жаркие дебаты, которые организовывали националисты на центральной площади Львова, размахивая флагами.
Владек из украинского села, играл на аккордеоне в советской фольклорной группе. Но он был наполовину поляком: я встретилась с ним благодаря его двоюродному брату в Варшаве, он говорил по-польски, и у него было польское имя. Его жена Ирина была еврейкой, и для нее родным языком был русский. Оба родились в другом месте, и, как и многие советские граждане, они случайно оказались во Львове.
Каждый из них совсем не увлекался советским коммунизмом, и они были сыты по горло жизнью во Львове, в котором в то время воду подавали в течение только нескольких часов в день.
Но они не возлагали также надежду на украинское государство. Владек сказал мне, что он не хочет, чтобы любые «новые люди» пришли к власти, потому что они «придут голодными» и захотят быстрых денег и больших взяток. Лучше оставить при власти старых политических руководителей; они уже украли, что им было нужно. Когда демонстранты снесли памятник Ленина перед оперным театром и оказалось, что он был установлен на старых еврейских надгробиях, они просто пожали плечами. «Они просто построили один памятник другому „герою“ над чужими надгробиями», — сказала мне Ирина.
Даже тогда, когда в западной прессе начали появляться пламенные статьи предупреждения об опасности национализма в Украине: эти мощные стереотипы-мужчин в черной форме, антисемитские лозунги — вернулись в обращение. Но, оглядываясь назад, авторы этих статей боялись как раз неправильного феномена. Ведь чего действительно недоставало Владеку, Ирине и большинству украинцев тогда и теперь, так это национализма. Или патриотизма, гражданского духа, национальной гордости, национальной принадлежности, какому слову вы отдаете преимущество: ощущения, чтобы что-то было особенное и уникальное в Украине; ощущения, что за Украину стоит бороться.
Хотя они оба прожили всю свою жизнь в Украине, ни один из моих хозяев не чувствовал расположения к украинской государственности, которая вот-вот должна была родиться. Они не чувствовали никакой ответственности перед новой украинской властью, и, конечно, не чувствовали особой связи с другими украинцами. В этом они напоминали подавляющее большинство постсоветского мира: белорусы, казахи, и даже сами русские часто не чувствовали расположения к своим «новым» странам или их новым соотечественникам. Когда Советский Союз распался, эти люди сразу стала гражданами государственных образований, которых не было в течение десятилетий или не было никогда. В отличие от поляков или эстонцев, они не чувствовали гордости за обретение или восстановление национального суверенитета, а только смущение.
Без широкого чувства национальной принадлежности и без гражданского духа очень трудно заставить работать демократию. Владек оказался прав: людям, которые наконец пришли к власти в независимой Украине, не удалось создать украинские институты. Вместо этого они создали свои собственные состояния. Первые два лидера Украины были бывшими коммунистами, и они проводили приватизацию еще более коррумпировано и хаотически, чем это было в России. Лидеры, которые пришли к власти после Оранжевой революции в 2004—2005 годы, оказались не лучше. Из-за слабости государства, которое они оставили после своего правления, их преемнику Президенту Украины Виктору Януковичу удалось за четыре коротких года демонтировать украинскую армию, милицию, налоговую службу, и многое другое, одновременно увеличивая богатство собственной Семьи.
Украинские олигархи — реальные бенефициары Украины на протяжении двух десятилетий независимости — также не чувствуют потребности в какой-либо лояльности к соотечественникам. Некоторые во время нынешнего конфликта перешли на сторону «Украины» или «Европы», а другие — на стороне «России». Их решение вообще не имеет ничего общего с благосостоянием простых украинцев.
Результат можно увидеть прямо сейчас на востоке Украины. И здесь Донецк, Славянск, Краматорск — это то, как в действительности выглядит страна без национализма: коррумпированная, анархическая, переполненная преступниками-рантье и наемниками. Большей частью — это люди в масках, которые атаковали украинские государственные институты под руководством российских спецназовцев, это — не националисты; это люди, которые будут выполнять указания любой политической силы, которая платит больше или обещает больше всех. И хотя они составляют меньшинство, большинство не противостоит им. Напротив, большинство смотрит на борьбу пассивно и, кажется, готово принять любое правительство. Как и мои друзья во Львове, это люди, которые живут там, оказались там случайно, их родители или бабушки и дедушки приехали туда по прихоти советского бюрократа, и они не расположены к какой-либо нации или какому-либо государству вообще.
Таким образом, только крошечная группа националистов в Украине, которых, возможно, мы можем теперь согласиться называть патриотами, представляет собой единственную надежду страны, чтобы избежать апатии, хищной коррупции и, наконец, расчленения.
И это не должно удивлять: в девятнадцатом веке ни один разумный борец за свободу не мог себе представить, что возможно создать современное государство, не говоря уже о демократии, без какого-либо националистического движения за собой. Только люди, которые чувствуют какое-то расположение к своему обществу, люди, которые уважают свой национальный язык, литературу и историю, люди, которые поют национальные песни и воссоздают национальные легенды, — будут работать от имени этого общества. Это также касается россиян, хотя трагически они настаивают на поиске имперских традиций как источнике национальной гордости, а не своих либеральных лидеров в начале ХХ века или их выдающихся диссидентов советской эпохи, основателей современного движения за права человека.
На Западе мы знаем это, но в последнее время редко это признавали. Частично из-за того, что мы очень хорошо помним беды, которые в ХХ веке принес этнический национализм в форме фашизма, а иногда, в форме коммунизма. Европейцы, в частности, ныне исходят из преуменьшения национальных отличий, что, конечно, хорошо. Территориальные споры в Европе растворились, поскольку из-за открытых границ просто не очень важно, является ли Эльзас французским или немецким. Но европейская демократия потерпит неудачу, если европейские политики не будут призывать к патриотизму, не будут принимать во внимание национальные интересы, и также не будут разрешать особые проблемы в конкретных странах.
В Соединенных Штатах мы не любим слово «национализм» и поэтому лицемерно называем это по-другому: например, «американская исключительность» или «вера в американское величие». Мы также спорим по этому поводу, как будто это что-то рациональное. Митт Ромни написал книгу, которая пропагандирует «необходимость американского величия», — вместо того, чтобы признать, что национализм принципиально эмоциональный. По правде говоря, вы не можете действительно пропагандировать «необходимость» национализма; вы можете только привить его детям, культивировать его на публичных мероприятиях. Если вы этого достигнете, то национализм может в свою очередь вдохновить вас так, что вы будете пытаться улучшить вашу страну, помочь ее имиджу, к которому вы стремитесь. Среди прочего эта мысль легла в основу создания этого журнала 100 лет назад.
Украинцы нуждаются больше в подобном вдохновении, больших моментах, как в канун прошлого Нового года, когда более 100 тыс. украинцев пели национальный гимн в полночь на Майдане. Они нуждаются в больших поводах, когда они могут выкрикивать: «Слава Украине — Героям Слава». Действительно эти слова были лозунгом противоречивой Украинской повстанческой армии в 1940 году, но они обрели новый контекст. И, конечно, украинцы должны перевести эти эмоции в законы, учреждения, приличную судебную систему и полицейские учебные академии. Если они этого не сделают, то их страна опять прекратит свое существование.
Энн Аппелбаум (на фото) — автор книги: «Железный занавес: Уничтожение Восточной Европы, 1944—1956 и Гулаг: История». New Republic, 12 мая 2014, перевод Мыколы СИРУКА, «День»
1351Читайте нас у Facebook
