«Ничего, что у нас гестапо?» — возмутился адвокат Макаров. «Ничего», — заметила судья. А подсудимый лежал в клетке и несколько раз терял сознание»
18 августа 2014 года Замоскворецкий районный суд Москвы огласил окончательный приговор четверым обвиняемым в организации массовых беспорядков на Болотной площади 6 мая 2012 года. Алексей Гаскаров, Елена Кохтарева, Илья Гущин и Александр Марголин получили реальные тюремные сроки. Гаскаров и Марголин проведут в колонии по три с половиной года, Гущин — два с половиной года. Пенсионерка Елена Кохтарева получила условный срок как признавшая вину и заявившая об изменении своих политических взглядов. Под арестом находятся еще 18 человек.
6 мая 2012 года на Болотной площади состоялось согласованное с властями шествие «Марш миллионов», переросшее потом в столкновение с полицией. Главный лозунг собравшихся людей — «Пора менять власть, пора менять курс развития России!», «За честную власть! За Россию без Путина!». На протяжении двух месяцев полиция вычисляла и задерживала митингующих. Двести следователей неустанно, по указке сверху, работали над тем, чтобы организовать политический «Болотный процесс». Масштабы их работы трудно даже представить. Среди обвиняемых в «массовых беспорядках» нет ни одного полицейского. Задержанных оказалось более четырехсот человек. Большинство из них уже за решеткой. Тех, кто осужден по «Болотному делу», правозащитная организация «Мемориал» признала политическими заключенными. Предлагаем читателям отрывки из материала Натальи Джанполадовой
«В годовщину событий на Болотной на этой же площади состоялся митинг. По разным оценкам, он собрал от 8 до 30 тысяч человек»
Дело дошло до суда спустя год и месяц после событий на Болотной площади 6 мая 2012 года. В Мосгорсуд приезжало довольно много людей, постоянно присутствовала глава Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева.
Подсудимым приходилось тяжелее всех: во время заседаний они находились в стеклянном аквариуме и жаловались на духоту и нехватку места. Адвокатам было непросто с ними общаться: в аквариуме была лишь небольшая щель. С самого начала процесса защита была уверена, что уголовное дело не имеет ни юридических, ни фактических оснований. За полгода адвокаты в этом только убедились. Вот как адвокат Николая Кавказского Вадим Клювгант оценил стадию предоставления доказательств стороной обвинения:
— Под видом доказывания соблюдается формальная видимость процедуры: зал, судья, стороны, подсудимые, собака, которая, как нам разъяснила судья, оказывает дисциплинирующее воздействие на участников со стороны защиты. Слово «доказательство» звучит, много раз звучат слова «потерпевший», «свидетель»… Люди встают на трибуну, их предупреждают, что они должны говорить правду и только правду. Они говорят какие-то слова… Проблема только в том, что слова, которые они произносят, ничего не подтверждают из того, что написало обвинение в своем обвинении. Несколько десятков людей, которые носят погоны, являющиеся, за исключением трех-четырех человек, сотрудниками сил правопорядка, должны подтвердить, во-первых, что были массовые беспорядки. А во-вторых, что конкретно 12 подсудимых являются участниками массовых беспорядков. Этого не произошло.
Некоторые свидетели произносят слова «были массовые беспорядки», но когда начинаешь задавать им вопросы, никто из них не может внятно сказать, что они имеют в виду. Суд же на закон должен опираться. В законе написано, что такое массовые беспорядки. Есть признаки беспорядков, которые свидетели должны подтвердить: что это было организованное действие, в котором участвовало большое количество людей, действие было направлено на дезорганизацию нормальной жизни города или транспортных артерий или учреждений, которые должны были бы громиться, поджигаться, представителям власти должно было оказываться вооруженное сопротивление. А все, что говорят эти люди, которые прошли у нас в качестве потерпевших и свидетелей, провокаторы, которые к чему-то призывали. Одни говорят, что призывали идти на Кремль и для этого сели на асфальт, то есть «массовые беспорядки путем сидячей забастовки с целью прорыва к Кремлю» — даже такие формулировки звучат.
Председательствующая на процессе судья Наталья Никишина раз за разом продлевала аресты обвиняемым, несмотря на жалобы на их здоровье и здоровье близких. Несколько раз во время заседаний присутствующие в зале скандировали «Позор!». В суде выступали Алексей Навальный, Илья Яшин, Борис Немцов, а также организаторы и участники «Марша миллионов». Свидетели защиты уверены: события на Болотной площади были не массовыми беспорядками, а провокацией властей — договоренности с мэрией о расстановке полицейских и демонстрантов были нарушены. Свидетели из числа рядовых участников акции сходились во мнении, что полиция действовала агрессивно, жестко и задерживала людей без объяснения причин.
Многие из числа тех политиков и правозащитников, кто приходил на заседания по «делу двенадцати», предполагали, что только активность гражданского общества поможет освободить заключенных. Об этом говорили и лидер движения «За права человека» Лев Пономарев, и сопредседатель партии РПР-ПАРНАС Михаил Касьянов.
В апреле «Комитет 6 мая» запустил кампанию «Один день — одно имя», в рамках которой каждый день рассказывал об одном из фигурантов «Болотного дела». 6 мая — в годовщину событий на Болотной — на этой же площади состоялся митинг. По разным оценкам, он собрал от восьми до тридцати тысяч человек. После этого акция по шестым числам каждого месяца в поддержку фигурантов дела стала постоянной.
В конце декабря 2013 года, после почти трехмесячной «пытки надеждой», депутаты Государственной думы России приняли постановление об амнистии. В «Болотном деле» под нее попали всего восемь человек: те, кого обвиняли только в массовых беспорядках или призывах к ним. Это подсудимые по «делу двенадцати» Николай Кавказский, Мария Баронова, Леонид Ковязин и Владимир Акименков, подследственные Олег Архипенков, Федор Бахов и Дмитрий Рукавишников и активистка движения «Солидарность» Анастасия Рыбаченко, которая уехала учиться в Эстонию.
В конце 2013 года стало понятно, чем завершится дело 37-летнего инвалида второй группы Михаила Косенко, которому, как и остальным, предъявили обвинения в участии в массовых беспорядках и в насилии по отношению к полиции.
Дело Михаила Косенко рассматривалось отдельно, поскольку прокуроры добивались для него не наказания, а принудительного лечения. Экспертиза, проведенная по просьбе следствия, заключила, что Косенко представляет опасность для общества. 11 месяцев продолжалось судебное разбирательство. Решение суда не стало неожиданностью ни для самого Михаила, ни для его старшей сестры Ксении. Ей — законному представителю Михаила — долго отказывали в свидании, затем суд не отпустил самого Михаила на похороны матери. Этих фактов было достаточно, чтобы не ждать оправдательного решения, считает Ксения Косенко. Мы с ней побеседовали о том, каким был Михаил Косенко до ареста и как изменился после этих событий.
— Он обычный человек. Может быть, отчасти в силу характера, отчасти в силу своего состояния здоровья, достаточно замкнутый. Очень любит читать. Круг общения у него достаточно узкий. Он не работает, получает пенсию по инвалидности. До ареста ходил в библиотеку, в книжные магазины. Абсолютно спокойный парень, не является ни активистом, ни членом какой-либо партии или движения. Но обостренное чувство справедливости ему присуще, поэтому он и вышел на этот митинг 6 мая.
Мы с ним вместе живем, и если бы он действительно был опасен, я бы давно уже сама хлопотала о его лечении в стационаре. Поскольку этого нет, я абсолютно с открытым сердцем, с чистой душой впряглась в его защиту. Видно, насколько это несправедливо, натянуто и притянуто к нужному результату.
Дело Михаила Косенко заставило многих правозащитников и наблюдателей вспомнить о советском опыте «карательной психиатрии». Об этом же после судебного постановления сказал и президент Независимой психиатрической ассоциации России Юрий Савенко, который выступал экспертом защиты в этом деле:
— В деле Косенко мы имеем дело с воскрешением практики советской психиатрии 60—80-х годов, откровенное использование психиатрии в политических целях. (Михаил Косенко 24 апреля 2014 года был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую больницу № 5 в селе Троицкое Чеховского района Московской области. Адвокаты добились его освобождения, 11 июля 2014 года Косенко вышел на свободу. — Ред.).
«Сергей Кривов прекратил голодовку спустя 65 дней после ее начала»
В суде неоднократно было видно, с каким достоинством ведут себя те, кто оказался за решеткой. Подсудимый по «делу двенадцати» 52-летний Сергей Кривов голодал больше двух месяцев, казалось бы, по пустяковой причине — ему не предоставили вовремя протоколы судебных заседаний. О состоянии здоровья Кривова общественность всерьез забеспокоилась, когда стало понятно, что он голодает уже пятьдесят дней. Его адвокат Вячеслав Макаров жаловался, что Кривова не обследуют врачи и не пускают к нему скорую помощь. На одном из заседаний, после очередного отказа судьи Никишиной вызвать врачей, адвокат Макаров возмутился: «Ничего, что у нас тут гестапо?» «Ничего», — равнодушно заметила судья и продолжила заседание. А Сергей Кривов лежал на лавочке в клетке и несколько раз терял сознание.
Член политсовета движения «Солидарность» Надежда Митюшкина, которая была знакома с Сергеем Кривовым еще до его ареста, говорит:
— Мы познакомились с Сергеем перед думскими выборами, он пришел в Партию народной свободы и помогал нам с агитацией. Я не могу сказать, что знаю его очень близко, он человек сдержанный. Приходил, брал листовки, раздавал. Когда заканчивал, прощался и уходил.
Сергей Кривов прекратил голодовку спустя 65 дней после ее начала — 22 ноября 2013 года. Как подозревает адвокат Вячеслав Макаров, слишком поспешный выход из голодовки негативно сказался на здоровье Кривова, в частности, мог привести к инфаркту:
— После выхода из голодовки в первый день он приехал на судебное заседание. Когда ехал в автозаке обратно, с его слов, почувствовал себя плохо. Заключенные, кто с ним был, требовали, чтобы ему вызвали врача. Но никто врача не вызвал, и он как-то отошел. Приезжали позже независимые врачи, делали кардиограмму. Врач, посмотрев ее, сказал, что у него было два инфаркта. По нашим данным, раньше инфарктов у него не было (24 февраля 2014 года Сергей Кривов решением Замоскворецкого районного суда Москвы приговорен к 3 годам и 9 месяцам колонии общего режима. — Ред.).
Московский городской суд в 2014 году рассматривает так называемое дело «Анатомии протеста». Перед судом предстанут те, кого следствие считает организаторами беспорядков 6 мая в Москве. Это лидеры «Левого фронта» Сергей Удальцов и Леонид Развозжаев. Им также предъявлены обвинения в попытке организовать массовые беспорядки в других городах России.
«Анатомии протеста» следователи возбудили в октябре 2012 года, изучив одноименный фильм телеканала НТВ. Позднее дело было объединено с «Болотным делом». Авторы фильма, а затем и следователи утверждают, что Удальцов, Развозжаев, активист «Российского социалистического движения» Константин Лебедев и грузинский политик Гиви Таргамадзе обсуждают захват власти в России. Авторы этого фильма демонстрируют видеозаписи, на которых якобы запечатлены эти переговоры. Константин Лебедев с позицией следствия согласился, признал вину и в апреле был осужден на 2,5 года колонии. Удальцов и Развозжаев вину отрицают.
С февраля 2013 года Сергей Удальцов находился под домашним арестом. (24 июля 2014 года Мосгорсуд признал Удальцова виновным в организации массовых беспорядков и приговорил к 4,5 годам лишения свободы. — Ред.). На одном из судов он выступил с заявлением, которое, как мне показалось, было обращено не к суду, а к публике в зале и его соратникам. Вот фрагмент этого выступления:
— Дело политическое и заказное, позорное дело для России. Причина возникновения этого дела для меня очевидна как белый день. Наши высокопоставленные руководители «обиделись» на то, что 6 мая 2012 года люди, свободные граждане России, вышли и сказали правду — то, что они думают о ситуации в стране, ситуации с выборами. Теперь людей полтора года держат в СИЗО, под домашним арестом, ломают их судьбы. Я сижу в четырех стенах и теряю здоровье. Завтра начнутся болезни, кто меня будет лечить? Следственный комитет, суд? Нет, это будут мои проблемы. Оснований держать меня под домашним арестом нет, причина только одна: чтобы мне заткнуть рот, чтобы меня не было в общественном пространстве. То, в чем нас обвиняют, это плохой шпионский роман 30-х годов. Когда читаешь, вообще непонятно, о чем речь идет. Какие бесконечные прослушки.
— Дословно: неизвестный мужчина зашел в комнату, лег на диван, заснул, через 15 минут раздается храп, через полчаса он проснулся, пошел в туалет, слышен шум сливаемой воды, он вернулся, лег, опять заснул, — говорит Сергей Удальцов. — Вот такие материалы я читаю, понимаете, «неизвестный мужчина храпит с грузинским акцентом»…
Арест Леонида Развозжаева был санкционирован в октябре 2012 года. Развозжаев якобы сам явился и сообщил о желании написать явку с повинной. Оппозиционер настаивает, что признательные показания написал под давлением. Он утверждает, что его похитили с территории Украины российские спецслужбы и пытали в течение нескольких дней. В связи с похищением он просил возбудить уголовное дело, но получил отказ и два новых дела — против себя. Его обвинили в незаконном пересечении российско-украинской границы и в заведомо ложном доносе. Зимой 2013 года Развозжаева три месяца возили по России, чтобы провести следственные действия по делу пятнадцатилетней давности о хищении пятисот меховых шапок, которое в итоге закрыли. (24 июля 2014 года Мосгорсуд приговорил Леонида Развозжаева и Сергея Удальцова к четырем с половиной годам лишения свободы каждого. — Ред.).
Осмыслить события на «Болотной площади» пытаются не только следователи, обвиняемые и их адвокаты, но и правозащитники, политологи, деятели искусства и другие, не равнодушные к тому, что происходит в России. Выводы общественного доклада: беспорядков 6 мая 2012 года на Болотной площади не было, а столкновения участников акции с полицией произошли, поскольку демонстранты были вынуждены защищаться. Ситуация заранее спланирована властями, условия согласования акции были нарушены.
К выводу о том, что беспорядков не было, а действия полиции были чрезмерными, пришли и эксперты из международных правозащитных организаций. Сейчас комиссия «Круглого стола 12 декабря» готовит новый доклад, посвященный уже судебному разбирательству по «делу двенадцати». Подробнее об этом рассказал один из членов комиссии Георгий Сатаров:
— Процесс по своим процессуальным качествам мало чем отличается от многих других заказных процессов: такое же неравенство сторон, игнорирование стороны защиты, чрезвычайно низкое качество работы прокуратуры.
Главная стратегическая задача — сбить протестную волну запугиванием ее участников, причем тут очень важно, что главной мишенью были не лидеры протеста, а обычные люди. Среди этих двенадцати человек подавляющее большинство — самые обычные люди. На то, что все было спланировано заранее, указывает многое. Ну, например, аккуратно разобранные участки асфальта московскими коммунальными службами и заботливо сложенные для участников шествия удобные пирамидки. Надо объяснять городу и миру, что на самом деле происходит. Это наш главный инструмент.
Писатель Сергей Шаргунов (автор книг «Битва за воздух свободы», «Литературная матрица: Советская Атлантида», «1993». — Ред.) не дождался заседания начала суда — простоял у зала номер 303 несколько часов и уехал. Тем не менее впечатления остались:
— Меня больше всего поразил один человек, который, не сходя с места, стоял в одиночном пикете с плакатом «Свободу заключенным». Он произвел на меня большое впечатление, уходя, я пожал ему руку. Там было много людей, родственники, сочувствующие, но этот человек был очень важен и выразителен. Да, государство обычно ничего не слышит, но если страна поймет, что происходит, то неизбежно поменяется и положение этих узников.
Полная версия материала: «Болотное дело»: суды и судьбы
2231Читайте нас у Facebook
