Командир еврейской сотни Майдана теперь спасает бойцов в зоне АТО
На встречу с корреспондентом «ФАКТОВ» Натан Хазин приехал со своим ближайшим другом, в котором я с удивлением узнала Ярослава Гончара — активиста Майдана. Прошлой зимой «беркутовцы» разбили Ярославу машину, сломали руку и разорвали мышцы предплечья за то, что он попытался предупредить людей о приближении силовиков. Ярик и Натик (как они сами называют друг друга) познакомились на Майдане, где Хазин организовал еврейскую сотню, а Гончар участвовал в Автомайдане. Они вместе ловили «титушек» и попадали под перестрелки. Когда началась антитеррористическая операция, Ярослав и Натан собрали единомышленников, разработали план, закупили оружие и бронежилеты и отправились на восток воевать.
«Двадцатого февраля на Майдане мы убили российского снайпера»
— Набралась целая колонна машин — двадцать шесть отчаянных ребят, которые потом стали костяком батальона «Азов», — рассказывает Натан Хазин. — Сдружились мы еще на Майдане — там завязывались самые крепкие связи. Я ведь на революцию попал совершенно случайно. Сначала не воспринимал все это всерьез. Выкрики «Слава Украине! Героям слава!» мне казались чистейшей воды фашизмом. Только поднятой руки и «Хайль Гитлер!» не хватало. Но когда «Беркут» жестоко избил студентов и начались противостояния, я понял, насколько все серьезно. Пошел на Грушевского и стал знакомиться с «электоратом». Для меня, столько лет прожившего в Израиле, все эти географические названия — Стрый, Коломыя — были чем-то очень далеким и непонятным. Хотя я обожал еврейские местечки, каждое из которых имеет свою, словно обросшую мхом, историю. Умань, Белз, Сколе — это же центры хасидизма! Для меня Украина всегда представляла чисто религиозный интерес. Но при этом местные люди были загадкой. Знаете, как в анекдоте: «А вуйки — теж українці?» «Теж, але дикі». Для меня все эти ребята на Майдане были вуйками. А когда столкнулся с ними лицом к лицу, оказалось — нормальные, здравомыслящие, патриотичные люди. И никакого антисемитизма, как уверял Путин и как раньше думали все мы, евреи, живущие в Одессе. Никакого неуважения и тем более преследования «жидов» на Майдане не было и в помине.
— Вы выросли в Советской Украине и в 16 лет уехали «на историческую родину». При этом ваши родители остались в Одессе…
— Они были настоящими советским гражданами. Говорили по-русски и свою национальность никоим образом не выказывали. А я в девять лет сам решил выучить иврит. Я ведь одаренный! В 13 уже свободно на нем говорил и был едва ли не самым молодым преподавателем этого языка в Советском Союзе. Ударился в религию по полной программе. Родителей с одной стороны радовало, что я не курю и не пью, а с другой — они были в ужасе от моей ультрахасидской направленности. Я ходил в лапсердаке, во-о-от с такими пейсами. Такой себе никогда не стригшийся молодой чемодан. Помню, в 1990 году в киевском метро меня шепотом обсуждали люди: «Посмотри, посмотри на него. Это кто? Экстремист какой-то?» «Да нет. Стиляга!» Я ненавидел все советское. Понимал, что меня еще ждет советская армия. Тогда и придумал смыться в Израиль. Родителям об этом не говорил, но израильское посольство штурмовал постоянно. Не брали, потому что несовершеннолетний. Уехать получилось только с третьей попытки, из Венгрии и в статусе ребенка Чернобыля. В Израиле заявился к своему дяде, у которого когда-то перенял традиции иудаизма. А он к тому времени уже забросил тору, поэтому меня… просто отправил куда подальше. Я остался один, в чужой стране, без денег, без связей. Пошел в семинарию. Вначале не хотел, но затем поддался общей израильской тенденции — раз мальчик, значит, должен быть раввином. В 18 лет женился и прожил в браке 15 лет. У нас четверо детей — погодки. Старший сын сейчас уже служит в израильской армии. А с женой мы развелись. И я уехал из Израиля.
— Подождите, но вы же еще в израильской армии служили? В каких-то, как писали СМИ, секретных войсках…
— Армия стала моим поздним протестом против доктрины официального иудаизма. Сначала я стал раввином, потом взбунтовался и пошел служить. А затем снова стал раввином. Вернулся в Украину и нашел для себя отличнейший бизнес, никем не занятую нишу: сертифицировал продукты питания на кошерность. Со временем я даже стал провайдером украинских продуктов за рубеж. Кроме этого, занимался недвижимостью. У меня в Украине появилось очень много деловых партнеров — израильтян. Вот из них-то — сознательных граждан Израиля, живущих в Украине, или просто украинцев с еврейскими корнями — и была создана та самая еврейская сотня. Мы дружили с девятой сотней — «афганцами». Умными, смелыми, опытными ребятами. Двенадцать из них погибли 20 февраля на Майдане. Мы снабжали их рациями, оптикой, теплыми вещами. Я вынес из дому все деньги, абсолютно. А потом был штурм Украинского дома, в котором засели милиционеры. Меня отправили вести с ними переговоры, здраво рассудив, что испуганный еврей при оружии — это большая сила. С Парубием милиционеры не хотели договариваться. А у нас с Лешей Мочановым получилось!
— Говорят, вы чуть не стали членом «Правого сектора»…
— Хотел разведать, что у них да как. Не взяли. Простоял два часа в приемной, никто ко мне не вышел. Тогда я плюнул и записался в инфоцентр Майдана. Мы шпионили за «Беркутом», лазили по трубам и крышам, докладывали обстановку активистам, координировали их перемещения, сидели в засадах, ловили «титушек». А 20 февраля мы… убили русского снайпера.
— Об этом факте вы не побоялись открыто сообщить в СМИ…
— Потому что это была правда. И снайпер действительно был русским — на его форме нашли шеврон «Вымпела» (группа спецназа ФСБ России. — Авт.). Когда открыто заявил о том, что я, еврей, подстрелил российского снайпера на Майдане, весь Израиль взвыл: мол, я их подставил. Интересно, а то, что под Иловайском использовали израильские беспилотники — это для них не подстава? Знаете, как говорят, вы или крест снимите, или трусы наденьте. Получается, что бы я ни сделал — хоть за Украину пошел, хоть против нее воевал бы, все равно оказался бы неправ в глазах своих «соплеменников». И тогда я решил: буду делать то, что считаю нужным. А я считаю нужным воевать за свободу украинского народа.
«В Мариуполь Антон Геращенко прислал нам подмогу — пятьдесят отвязных парней из «Патриота Украины», все в наколках и свастике»
— После Майдана еврейская сотня самораспустилась, — продолжает Натан. — Два месяца я был членом Антикоррупционного комитета. Мы с Автомайданом патрулировали город, когда милиция в Киеве практически бездействовала. Сутками не спали. А потом нас попросили проведать одного раненого паренька в Октябрьской больнице. Это стало поворотным моментом.
— Паренек вообще не имел отношения к Майдану, — говорит Ярослав Гончар. — Киношник какой-то из Крыма. Ехал из Киева в Симферополь, его сняли с поезда фээсбэшники за то, что у него был военный рюкзак. Закрыли в подвале. Обвиняли в том, что он — «Правый сектор», пытали. Прострелили ему обе ноги, накачали наркотиками, приковали к батарее. Парень говорил нам, что больше всего в тот момент хотел умереть. Пацан спасся чудом — его обменяли вместе с Лешей Гриценко и Катей Бутко. Мы с Натиком слушали его рассказ и холодели от ужаса. После этого сколотили компанию из 26 человек, загрузили полный багажник оружия и в начале апреля уехали в Бердянск. Там уже стояло подразделение ФСБ, проходили митинги в поддержку «ДНР». Договорились с ментами (они не все продажные были), помогла местная Самооборона. Поймали главного зачинщика, пару раз съездили по ушам и отвели в райотдел. Он признался в сепаратизме, и тогда мы ему сказали: «Хочешь проводить митинги — проводи. Только если появится русский флаг или колорадская ленточка, знай: мы в городе. И море рядом. Бросим тебя туда — будешь вечно бычков кормить». В общем, на пророссийский митинг после этого не пришел никто. Мы погасили заваруху в городе без единого выстрела.
После Бердянска мы поехали в Мариуполь. К тому времени я уже придумал название нашему батальону — «Азов». Советник Авакова Антон Геращенко, узнав о наших бердянских подвигах, прислал нам подмогу — пятьдесят отвязных парней из «Патриота Украины», в наколках и свастике. Но голодных и без оружия. Один автомат на 30 человек! Мы с ними делились и боеприпасами, и едой.
*Когда началась антитеррористическая операция, Натан Хазин (справа) и его друг «автомайдановец» Ярослав Гончар собрали единомышленников и отправились на восток воевать
— У меня даже есть фото, где я, запасливый еврейский мальчик, кормлю с руки бритоголового дядьку, — рассказывает Натан. — При этом все мы считались «Азовом». Мы обосновались в Стародубовке и делали вылазки в Мариуполь. Хотели поймать главного сепаратиста — Дмитрия Кузьменко, чтобы, как в Бердянске, по-тихому остановить заваруху в городе. На ночь приходилось уезжать: оставаться в городе, где толпами роятся урки, было страшно. И вот однажды ночью нам позвонил кто-то с незнакомого номера: «Это Кузьменко. Вы хотели со мной поговорить? Приезжайте, если не боитесь». Мы — шесть человек на двух машинах — вернулись в Мариуполь. По дороге позвонили в СБУ: мол, у нас встреча с Кузей, что говорить? Что спрашивать? «Скажите, — отвечают, — что арестован его брат Денис. Что, если Кузьменко освободит горадминистрацию и отвалит в сторону, выпустим брата». К сепаратистам мы зашли втроем — Саша Кочетков, Родион Добродомов и я. Полный зал «колорадов» сидит, вооруженных. Мы два с половиной часа разговаривали. Кузьменко строил из себя босса сицилийской мафии, а по существу сказать ничего не мог. У нас, говорит, «ДНР»! «А в чем ее отличие от Украины?» — спрашиваем. «Мы — против коррупции». «И мы против». «Мы не хотим, чтобы чиновники воровали!» «И мы не хотим». «А у нас будет русский язык!» «Да подавись! Если у нас совпадают интересы, зачем надо было раскалывать государство?» «Это же федерация будет!» — отвечает Кузьменко. Я ему, дураку, объясняю, что федерация — это объединение. Что, если Ростовская область присоединится к Донбассу, это будет федерация. А то, что делает он, чистой воды сепаратизм. Урки услышали, схватились за оружие. Грозились не выпустить нас живьем. Но мы вышли, спокойно и без нервов. По дороге я отвел Кузю в туалет, сказал про его брата. Но он не мог уже отступиться, даже ради брата. Потому что самостоятельных решений не принимал — за него все решал кум Виктора Януковича Зуй Енакиевский. Кузьменко без него и пикнуть не смел.
К тому времени батальон «Азов» уже был официально оформлен. Плохо было только то, что связь с руководством города у нас была лишь через милицию, а менты до последнего колебались, с кем они — с Украиной или «ДНР». Из-за этого нас чуть не расстреляли свои же. Мы приехали в Стародубовку, на базу. И вдруг видим: летят сигнальные красные ракеты. Оказалось, 72-й бригаде сказали, что на базе стоят 150 вооруженных сепаратистов и надо открывать огонь. Они навели на нас «Грады». Мы поняли, что необходимо срочно искать связь с военными, иначе сейчас все поляжем. Выручила удача. У одного из ребят случайно оказался номер военного, который, когда я звонил, стоял рядом с комбригом 72-й. Я ору в трубку: «Не стреляйте! Слава Украине!» Комбриг взял трубку: «А что это за толпа придурков в Стародубовке?» «Это мы толпа придурков! — объясняю. — Не стреляйте — мы свои». Комбриг дал приказ прекратить огонь и примчался к нам. Мы выпили пару бутылок коньяка за чудесное спасение. И с того времени стали настоящими друзьями.
— Это был не единственный случай, когда менты нас подставляли, — задумчиво говорит Ярослав Гончар. — Как-то раз от начальника Мариупольского горотдела милиции Валерия Андрущука нам поступило задание принять участие в захвате здания городской администрации, где находились сепаратисты. План был «блестящий»: «Азов» должен оцепить здание, стать своеобразным бутербродом между «колорадами» внутри и милиционерами, прячущимися у нас за спинами. Мы, конечно, отказались так по-дурному погибать. Тем более что у милиции не было техники. Менты стали нас просить: мол, вы же дружите с 72-й бригадой, может, они дадут технику? Я позвонил комбригу: «Ваня, дашь нам БМП?» — «Сколько?» — «10. И еще танк, Ваня». — «Дам. А кормить танкистов и заряжать рацию обещаете?» «Обещаем», — с готовностью кивают милиционеры.Мы помогали милиционерам, но они оказались продажными. Когда мы ловили Кузьменко, менты делали вид, что помогают нам, но при этом предупреждали его о наших облавах. Единственный, кому мы доверяли, — это начальник Мариупольского ГАИ Виктор Саенко. Мы стали его просить, чтобы дал гаишникам приказ тормознуть машину Кузьменко. Витя посмотрел нам в глаза и сказал: «Ребята, а вы верите, что страна изменится к лучшему? Что я не буду каждый месяц носить начальству по 100 тысяч взятки?» Мы убедили его, что все обязательно будет хорошо. Саенко пошел нам навстречу и сделал все что мог, но среди его подчиненных нашлись предатели. Кузе удалось уйти, а самого Витю убили свои же.
— Шестого мая в Мариуполь прилетел на вертолете Ляшко и куда-то увез наших скинхедов из «Азова», — продолжает Натан. — Мы вздохнули с облегчением, потому что они были вооруженные, бесконтрольные, без царя в голове. Но, с другой стороны, мы остались одни в городе, полном террористов. Не спали сутками — патрулировали город, вычисляли зачинщиков, которые уже завозили бензин для поджога здания милиции. По ночам в городе работали снайперы, стреляли БМП, летали световые гранаты.
А девятого мая начался теракт. Сепаратисты захватили Управление МВД. Нам сообщили, что милиционеры заблокированы на третьем этаже и их нужно спасать. Мы ворвались внутрь, зачистили два этажа. Наш снайпер убил вражеского снайпера. Многих ранило, погиб наш Родион. Были потери и среди милиционеров. Но оказалось, спасать их было не нужно: они нас, как всегда, подставили. Когда я выбежал из здания, чтобы отнести подальше раненого солдатика, милиционеры наставили на меня автоматы. Я им кричу: «Азов!» — пароль, заранее согласованный с Андрущуком. Ментам было все равно. Меня связали, надели наручники и… положили на линию огня. Сорок минут длился бой. Время от времени милиционер садился на меня верхом и стрелял в «колорадов». А потом отбегал, чтобы ответный огонь не зацепил его, а попал в меня. Я лежал лицом вниз и молился, чтобы граната или пуля попала мне сразу в голову, чтобы долго не мучиться. Потом сумел сбежать и даже помог своим вынести с поля боя тело Родиона. Менты поймали меня снова, посадили в «бобик» и увезли в тюрьму. По дороге били и пытали, доказывая, что я — чеченец. Устроили мне экзамен: «Как будет форточка по-украински?» А у меня слово «кватирка» вылетело из головы. В общем, доказать, что я «азовец», мне не удалось. Если бы не Ярик, меня бы уже не было в живых.
— Чтобы выручить Натика, я поднял на ноги власти Мариуполя, — улыбается Ярослав. — Нам чудом удалось уехать целыми и невредимыми — ведь в тот день в городе погибли 35 человек.
— После побоища в Мариуполе вы вернулись в Киев?
— Да, раненых ребят надо было лечить, Родиона хоронить, — вздыхает Натан. — Начальник горотдела милиции Андрущук просил нас остаться в Мариуполе, но сотрудничать с ментами после всех предательств мы не захотели. «Азов» распался: часть ребят ушла в 72-ю бригаду, а мы с Яриком стали помогать украинской армии. Нашли людей, финансирующих производство беспилотников, собрали команду, обучили и теперь занимаемся аэроразведкой. Ведь без нее армия, как слепая. Наши бойцы сидят в кустах перед заминированным полем, и любая вылазка для них заканчивается убитыми. Мы стараемся по очереди помогать всем подразделениям. Больно смотреть на наших замерзших голодных бойцов, которые с надеждой смотрят нам в глаза: «Ребята, а вы к нам надолго?» Мы сумели также ввести в армии натовский стандарт цифровой связи. Раньше во время «секретных» переговоров командование запросто могло нарваться на линию чеченцев. Теперь рассекретить наши каналы связи практически невозможно. Но все это делается за волонтерские и спонсорские деньги. Министерству обороны до этого нет никакого дела.
— Недавно в прямом эфире вы воодушевленно рассказывали о том, что наша армия точно победит. Как же при отсутствии обеспечения и вменяемой координации военных действий (я уже не говорю о случаях откровенного предательства) со стороны Генштаба можно строить такие радужные прогнозы?
— Армия поменялась. Кардинально. В начале АТО солдаты были растеряны, затравлены, ничего не умели. Сейчас они — сплоченная команда, которая умеет увиливать от дурацких приказов и давать отпор врагу. Один стреляный солдат стоит десяти нестреляных. Ребята стали сильными, и, что самое важное, у них исчезло чувство страха. Потому что после того, что они уже пережили, им бояться нечего. Помните, как в мультике про котенка по имени Гав: лучше бояться, когда ты сидишь под крышей… Нам и, правда, нечего бояться, потому что мы уже выиграли эту войну.
*Сейчас Натан Хазин занимается аэроразведкой и две недели в месяц проводит в зоне АТО
Читайте нас у Facebook
