Отец Сергея Нигояна: "Я отдал бы все, лишь бы сын был жив"
Утром 22 января 2014 года СМИ облетело шокирующее известие: во время столкновений митингующих с «Беркутом» на улице Грушевского от огнестрельного ранения погиб 20-летний Сергей Нигоян. Очевидцы говорили, что парня, скорее всего, убил снайпер. Через несколько часов стало известно о гибели еще одного майдановца — Михаила Жизневского.
Сергея Нигояна называли символом Майдана. И не только потому, что он погиб первым. Долгое время Сережа был одним из охранников Евромайдана. В отличие от других активистов, он мало с кем разговаривал и старался ни на секунду не покидать свой пост. Многие даже не знали толком, как его зовут. Но зато все запомнили темноволосого парня, день и ночь дежурившего около Лядских ворот. Сергей не был радикалом и ни разу не был замечен в провокациях или драках. Он любил Украину, безукоризненно говорил по-украински, знал наизусть большие отрывки из «Кобзаря». Даже когда заболел, все равно стоял, как стойкий оловянный солдатик. «Если мы сами не будем бороться за свои права, разве кто-то сделает это за нас? — сказал он другу, пытавшемуся уговорить его поехать домой подлечиться, и добавил: — Может, я и наивный, но считаю, что зло не должно побеждать».
«Ни за что не подумал бы, что ему всего двадцать»
Когда вечером 22 января прошлого года корреспондент «ФАКТОВ» позвонила родным Сергея Нигояна, они еще не знали о его гибели.
— Он все время стоял на Майдане, а на Рождество мама уговорила его побыть дома, — рассказывал тогда родственник парня Александр. — Но через несколько дней Сергей опять уехал. «Если не я, то кто?» — спрашивал. Мы с ним каждый день созванивались, в основном по вечерам. Позвонил он и вчера. «Все в порядке, — сказал бодрым голосом. — Баррикады стоят, мы тоже не сдаемся. Вы только не переживайте». А сегодня почему-то не отвечает…
Оказалось, отправляясь на Майдан, Сергей не сказал родителям, куда едет. Он был единственным ребенком в семье и не хотел, чтобы мама с папой волновались.
«Я приехал на Майдан сам, — рассказал в своем первом (и, кстати, единственном) интервью журналистке Кристине Бердинских Сергей Нигоян. — Сосед довез меня до Днепропетровска, а там я сел в местную маршрутку. Час-полтора ездил по городу, искал, где собираются люди. Да так и не нашел. Решил пойти на железнодорожный вокзал. Подумал: чего ждать? Купил билет и через пару часов уехал в Киев. А уже с Майдана позвонил отцу. Он интересуется: «Где ты?» Отвечаю: «На Майдане». Отец спрашивает: «В Днепропетровске?» Я говорю: «В каком Днепропетровске? В Киеве!» Он сразу: «Куда ты? Зачем? Смотри, ни в какие стычки не влезь». Я не участвую в таких вещах. Оно мне не надо. Потому что никто обо мне не позаботится, кроме меня самого. Хотя ходили мы с одной девочкой из Одессы к внутренним войскам на Банковой, общались… Один из бойцов открыто со мной поделился: «Нам приказ дали. Не можем иначе. Мы же вас не бьем, бьет «Беркут». А мы просто стоим. Нам дали приказ, загнали сюда, в глухой угол».
— Почему приехал на Майдан?
— Я смотрел по телевизору, что происходит, ночами не спал, следил за новостями. Потом решил ехать. Это мое будущее. С тех пор я здесь. В охране стою и на кухне помогаю. Кроме того, общаюсь с украинцами. Мені подобається українська мова, українці. Тому що я народився серед них і буду серед них проживати. І це мій обов’язок".
*Поэму «Кавказ» Тараса Шевченко Сергей Нигоян читал так, что слезы наворачивались
— С Сергеем я познакомился на Майдане, а с его родителями — уже на похоронах, — рассказывает «ФАКТАМ» художник Борис Егиазарян. — Они очень добрые простые люди. Живут в небольшой сельской хате. Папа Сережи Гагик всю жизнь работал. «Честный и порядочный, — сказали о нем односельчане. — Делал все, чтобы прокормить семью. И Сережа был таким же. Мы так и говорили: весь в отца». На похоронах мама Сергея еле держалась на ногах. Ее глаза застилали слезы, бедная женщина была вне себя от горя. А Гагик не отрывал глаз от фотографии сына. В его взгляде читалось отчаянье и, как мне показалось, чувство вины. «Вы не ошиблись, — позже признался Гагик. — Я, наверное, перед ним виноват. Мне кажется, на этой фотографии он смотрит на меня с упреком». В последние дни, которые Сережа провел на баррикадах на улице Грушевского, у него, как и у многих других ребят, уже сдавали нервы. Всегда спокойный, взвешивающий каждое свое слово, Сергей вдруг позвонил родителям и резко сказал: «Почему вы сидите дома, когда такое происходит? Почему сидят ребята из нашего села? Соберите человек двадцать и приезжайте! Нам очень нужна помощь!» Вскоре Сергей, видимо, сам пожалел об этом звонке. И, чтобы успокоить отца, сказал ему по телефону: «Не волнуйся, я уже не на баррикадах. Сердце разболелось. Буду весь день лежать». А сам так и не ушел с Грушевского. В тот день он и погиб.
Родители Сережи приняли меня как родного. Сейчас, в годовщину его гибели, мы тоже вместе. Я приехал к ним в гости. Они попросили меня еще раз рассказать им, как я познакомился с Сергеем. Я и сам люблю об этом вспоминать.
— Вы, как и другие активисты, заметили его около Лядских ворот?
— Да, увидел там красавца с армянским флагом. Он приехал в Киев один. Пришел в штаб Евромайдана, сказал, что хочет помогать. Мы беседовали минут тридцать. Сергей оказался верующим человеком. Когда заговорили о Боге, достал из внутреннего кармана куртки аккуратно сложенный листок бумаги. Там была молитва «Отче наш» на армянском языке. Сережа признался, что хочет вставить этот листок в рамку и повесить над постом, который охраняет. «Вот увидите, мы своего добьемся, — сказал. — Главное — делать это мирно и не допустить кровопролития». Я ни за что не подумал бы, что ему всего двадцать. И не из-за бороды, которая прибавляла Сергею лет пять. Передо мной стоял взрослый и мудрый человек. Он был похож на проповедника.
«Когда ребята спрашивали Сергея, кто эта девушка рядом с ним, он с ходу говорил: «Моя жена»
— С тех пор мы виделись регулярно, — продолжает Борис Егиазарян. — Вернее, я сам его находил, чтобы поговорить. После бесед с Сережей на душе становилось легче. На Майдане у него, кстати, практически не было друзей. В основном один стоял. Но с тех пор, как мы познакомились, стояли вместе. Когда холод донимал, я уговаривал его хотя бы сходить за чаем. «А еще лучше пойди в Дом профсоюзов и поспи, — предлагал. — Спишь ведь по два часа в сутки. Куда это годится? Приляг хоть на пару часиков». «Спасибо, — улыбался Сережа. — Но вы не переживайте, я не замерз». А у самого зуб на зуб не попадал…
Сергей, кстати, очень хорошо говорил по-украински, совсем без акцента. Оказалось, он родился в Украине. В 1992 году его семья переехала из Армении, спасаясь от войны в Нагорном Карабахе. «Я очень люблю украинский язык, украинские стихи, — признался однажды Сергей. — Хотите, Шевченко вам почитаю?» И прочитал поэму «Кавказ». Да так, что слезы навернулись. Еще долго был под впечатлением. «Я тоже пишу стихи, — улыбнулся Сережа. — Однако свои наизусть не помню. Как-нибудь потом покажу их вам». Мне захотелось написать его портрет. «Давайте! — рассмеялся парень. — Но сначала революцию выиграем. А как только победим, я сразу к вам, в мастерскую…»
Услышав, как Сергей читает стихи, худрук Черкасского драмтеатра Сергей Проскурня, создатель проекта «Наш Шевченко», решил записать с ним сюжет. Сережа прочитал отрывок из поэмы «Кавказ»: «Борітеся — поборете! Вам Бог помагає! За вас правда, за вас слава. І воля святая!» Видеоролик, на котором Сергей на фоне баррикад произносит эти слова, в Интернете посмотрели несколько тысяч человек. По словам Сергея Проскурни, у Нигояна были все шансы поступить в театральный колледж.
— Ночи на Майдане дали о себе знать, — сетует Борис Егиазарян. — Сережа осунулся, похудел. И сильно простудился. Стоял с температурой, кашлял. Я по-отцовски начал за него переживать. «Ты Майдану нужен живым, — говорил. — Поэтому поезжай домой, хотя бы на пару дней». В конце концов Сережа согласился. Видимо, ему стало совсем плохо. Через несколько дней он действительно уехал. С тех пор мы не виделись. Я был уверен, что Сергей дома, лечится. А во вторник, 21 января, вдруг появилось нехорошее предчувствие. Такое было в 2002 году, когда погибла в аварии моя дочь. Сейчас корю себя: и почему не позвонил Сереже? Может, смог бы как-то ему помочь, защитить… Включив в среду утром новости, не поверил своим глазам… «Погиб активист Евромайдана Сергей Нигоян».
На похоронах Сергея от его гроба долго не отходила стройная смуглая девушка лет двадцати. Склонившись над телом, она что-то шептала, по ее красивому лицу лились слезы. Это была активистка Евромайдана Диана Гебре. Тогда еще никто не знал, что на Майдане Сергей Нигоян нашел себе невесту.
— Помню, 26 декабря проходила мимо баррикады, на которой стоял Сергей, и сразу обратила на него внимание, — говорит Диана. — Он посмотрел на меня своим пронзительным взглядом, и я, смутившись, опустила глаза. А когда возвращалась той же дорогой, Сережа неожиданно появился прямо передо мной, будто вырос из-под земли. «Не могу вас пропустить, — сказал, смущенно улыбаясь. — Вы… такая красивая». Сказав это, он густо покраснел. Через день я сама подошла к Сереже, и мы, стоя на баррикадах, проговорили часов шесть. Сразу почувствовала, что встретила родственную душу. Он был очень мудрым и взрослым. И так обо мне заботился (улыбается)… Стоим на баррикаде, что-то ему рассказываю и вижу, что он думает о своем. А потом неожиданно говорит: «Ну-ка, открой сумку». Я смеюсь, а он мне: «Настаиваю». Открываю, и Сергей незаметно вытаскивает что-нибудь из кармана и кладет мне в сумку. То йогурт, то шоколадку. А когда к нам подходили знакомые ребята и спрашивали Сережу, кто я, он с ходу говорил: «Моя… жена». И я почему-то не могла ему возразить.
«Когда победил Майдан, я представил, как бы этому обрадовался Сергей»
— Диана часто навещает родителей Сергея, — рассказывает Борис Егиазарян. — Она же летом встречала его папу на Майдане, когда он приехал в Киев. Мама Сергея здесь так ни разу и не была. «Я не хочу ехать в город, который забрал у меня сына, — говорит. — Это слишком больно». После того как Сережа погиб, она заболела. А вот Гагик часто бывает на месте, где погиб Сергей. Также почти каждый день приходит на могилу сына. Вы видели, какой у него красивый памятник?
На памятнике, который в селе Березноватовка установили на средства армянской общины активисты Евромайдана, Сергей изображен на фоне Майдана с поднятой рукой. В честь Сергея Нигояна в Березноватовке назвали центральную аллею. А в родной школе парня ему установили мемориальную доску.
— На том портрете, который на памятнике, сын как живой, — замечает Гагик Нигоян. — Когда я впервые приехал на Майдан, меня окружили журналисты. Вопросов было много, но чаще всего слышал: «Если бы вам удалось вернуть время вспять, позволили бы сыну уехать на Майдан?» Время назад я не верну и с этим уже смирился. А Сергей всегда сам принимал решения. Он был взрослым самостоятельным человеком, и я не мог его останавливать.
*"Меня как-то спросили: «Если бы удалось вернуть время назад, отпустил бы сына на Майдан?» Но Сергей всегда сам принимал решения. Он был самостоятельным человеком, и я не мог его останавливать", — говорит Гагик Нигоян
— После гибели сына власти вас поддержали?
— Материальная помощь была, спасибо. Помогали и волонтеры. В селе же к этому отнеслись по-разному. Кто-то действительно искренне сочувствовал, а кто-то за глаза говорил: мол, Сергей поехал в Киев за деньгами и теперь, после его смерти, родители будут обеспечены. «Не обращайте внимания. — твердили другие. — Вам завидуют». Чему завидовать? Тому, что я потерял единственного сына? Мне не нужны деньги, не нужно, чтобы Сергея называли героем и снимали в его честь фильмы. Я бы все отдал, чтобы Сережа был жив.
— На днях мне впервые за год приснился Сережа, — говорит Борис Егиазарян. — Он улыбался своей доброй улыбкой и, как мне показалось, словно светился. Стало так тепло на душе… Когда победил Майдан, я представил, как бы этому обрадовался Сергей. Ведь сбылось то, о чем он мечтал. Уверен: если бы Сережа был жив, он бы уже уехал на восток. Просто не смог бы сидеть дома. Помните, как он читал строки из «Кобзаря»: «Борітеся — поборете! Вам Бог помагає!» С этими словами он шел по жизни.
Подозреваемых в уголовном деле нет.
4408Читайте нас у Facebook
