"Киборг" Вячеслав Зайцев: "После ранения в живот я воевал в Донецком аэропорту еще неделю"
Запорожский национальный университет в течение года собирал воспоминания участников войны, спасателей, милиционеров, дежурящих на блокпостах, волонтеров. И вот сейчас совместно с Институтом национальной памяти начинает публикацию этих интервью. Первое из них дал гранатометчик 79-й отдельной аэромобильной бригады кавалер ордена «За мужество» Вячеслав Зайцев. Ему с товарищами довелось вырываться из котла, в который наши войска попали летом 2014 года возле государственной границы с Россией, воевать в Донецком аэропорту и под Дебальцево.
*Вячеслав Зайцев (в центре) с боевыми побратимами в Донецком аэропорту. Снимок сделан осенью прошлого года
— В мирной жизни я историк, научный сотрудник Национального заповедника «Хортица», — говорит 35-летний Вячеслав Зайцев. — Я был активным участником Революции достоинства в Запорожье. Из числа интеллигенции мы тогда организовали «Хортицкий полк» — отряд самообороны для защиты людей от силовиков и «титушек». Днем работал в заповеднике, а ночи проводил на запорожском Евромайдане. Когда Россия стала захватывать Крым, я в начале марта 2014 года пошел в военкомат записываться добровольцем в армию.
— Что на это сказала жена?
— Она была не в восторге от моего решения, тем более что у нас маленькая дочь. Сейчас ей четыре года. Я объяснил жене, что у меня нет выбора — нужно идти защищать Украину от врага. Меня несколько раз отправляли домой, но в конце марта все же призвали — в 79-ю отдельную аэромобильную бригаду, которая дислоцируется в Николаеве.
*Вячеслав: «Жена Оксана была не в восторге от моего решения в марте 2014 года записаться добровольцем в армию»
Нас направили на административную границу с Крымом в районе села Чонгар. Российские войска стояли всего в 300 метрах. Мы пробыли там до середины мая, а потом пришел приказ передислоцироваться в Донбасс (на восточную границу — к Изварино и Краснодону) для защиты пунктов пропуска. Командир роты настаивал, чтобы мы рыли укрытия, даже когда под ногами был камень. Расположившись на скале из сланца, выдолбили в ней щели с помощью ломов. Окопы спасали, когда россияне со своей территории стали палить по нам из «Градов», крупнокалиберных орудий, минометов. На нашу долю тогда выпало очень много артналетов, однако рота потеряла в тот период только одного бойца. Две другие роты попали возле Зеленополья под обстрел «Градами», не имея каких-либо укрытий. Тогда погибли 16 десантников, было большое количество раненых.
Одна установка «Град» заряжается сорока ракетами, ее залп накрывает большую территорию, реактивные снаряды разрываются в 15—50 метрах друг от друга — головы поднять невозможно. Бывало, что к границе выдвигались танки противника и лупили прямой наводкой. Стрелять в ответ мы не имели права, ведь враг был по ту сторону границы. Под прикрытием артналетов россияне гнали через пограничный пункт пропуска «Изварино» колонны военной техники для сепаратистов.
Было объявлено десятидневное перемирие, которое еще больше усложнило ситуацию: сепаратисты перегруппировали силы, укрепили свои позиции. Мы оказались в котле, колонны с боеприпасами и продовольствием не могли к нам прорваться. Пришлось поголодать. Перебивались, например, рыбой, которую гранатами глушили в пруду. В одну из ночей во второй половине июля возле села Кожевня увидели с помощью тепловизора стадо кабанов, находившееся в балке метрах в 500—700 от нас. Винтовки, карабина или автомата с ночным прицелом у нас не было. Поэтому ребята решили пальнуть по стаду из автоматического станкового гранатомета (сокращенно АГС). Он накрывает гранатами большую площадь, так что шансов выжить у кабанов не было бы. Я сказал, что это не по-спортивному, что готов стать перед гранатометом, чтобы спасти животных. Ребята меня послушались. А вскоре нам попалась разбитая машина пограничников, в которой были консервы перловки и других каш. Еда невкусная, но и ей мы были рады.
— Как вырывались из окружения?
— К своим пробились благополучно благодаря тому, что командир роты у нас толковый. Россияне предложили выйти по зеленому коридору. Командир сделал вид, что согласился. Договорились, что выступим по предложенному противником маршруту через три часа. А мы двинулись раньше назначенного времени по другому пути. Потом видели, как россияне начали накрывать место, где стоял наш лагерь, а также маршрут зеленого коридора. Через месяц они таким же образом себя повели под Иловайском. Из котла мы вырвались 31 июля — вышли в район Амвросиевки. Некоторое время прикрывали участок границы, оставшийся под украинским контролем, и встречали воинские части, пробившиеся из южного котла. Кстати, по некоторым из них россияне лупили из гораздо более мощного оружия, чем «Грады», — из «Ураганов». Достаточно сказать, что вес реактивного снаряда «Града» — около 40 килограммов, а «Урагана» — 270 килограммов! Представляете, какое это страшное оружие!
В конце августа нас перебросили под Мариуполь. Вместе с 95-й бригадой мы пошли в рейд по тылам противника. Хорошо тогда поработали: уничтожили много техники и солдат. Этот рейд стал отрезвляющим душем для захватчиков. В это время на подступах к Мариуполю экстренно создавалась мощная линия обороны. Враг понимал, что штурм города дастся ему большой кровью, возможно, поэтому удержался от попытки его захватить.
— Знаю, что вы дважды были ранены. Где это произошло?
— Первое ранение получил в Донецком аэропорту, второе — под Дебальцево. В аэропорт попал с побратимами второго октября прошлого года. Тогда третья рота нашего батальона понесла значительные потери по дороге к терминалу. Тут нужно сказать, что ездили мы туда по ночам с выключенными фарами, развивая по пересеченной местности скорость 80 километров в час. Добравшись до терминала, молниеносно производили разгрузку привезенных припасов, забирали раненых — и как можно быстрее назад. Два БТРа третьей роты вылетели на вражеский танк, который открыл по ним огонь. Погибли наши товарищи…
В аэропорту я воевал в октябре и ноябре. Во время одного из обстрелов, который вел вражеский танк, осколок угодил мне под бронежилет и попал в область живота. К счастью, брюшную стенку он не пробил. Санитар сделал уколы антибиотиков, перевязал рану. Я решил для себя, что она не столь уж серьезная, чтобы безотлагательно эвакуироваться. Тогда было много раненых, из гранатометчиков оставался я один. При постоянных атаках противника потребность в гранатометчике очень большая. Поэтому я остался — по своей воле. Старался поменьше наклоняться, чтобы не тревожить рану, стрелял из гранатомета стоя или с колена. Мы держали круговую оборону. Бои были столь интенсивными, что за десять суток я произвел более сотни выстрелов. Россияне бросали против нас массу военной техники, гнали под пули «пушечное мясо» из числа местных борцов за «русский мир». Мы защищали аэропорт относительно небольшими силами — одновременно больше ста человек наших там никогда не находилось. Люди выдерживали натиск врага, а вот бетон — нет: мина из крупнокалиберного 120-миллиметрового миномета пробивала по два этажа. Из моей роты там погибло пятеро.
В атаку сепаратисты шли, как правило, обколотые наркотиками, поэтому вели себя неадекватно. Запомнилось, как один из них, увидев стоявший на обстреливаемом месте автомобиль, бросился его грабить. Человек, отдающий себе отчет в своих действиях, так поступить не может. Понятно, снайпер его мигом уложил. Или, скажем, сепар укрылся за колонной, но при этом выставил наружу локти. Трезвый человек так не воюет. Конечно, получил пулю в локтевой сустав. За такими вот «отчаянными» шли российские военные в расчете по трупам своих прихлебателей ворваться в терминал. Эту тактику они использовали и в других местах. Знаю, что в одном из боев под Марьяновкой наши артиллеристы сразу ударили по второму эшелону противника, понимая, что именно там находятся российские оккупанты.
В аэропорту мы отбили много атак кадыровцев. Их распознавали по возгласам «Аллах акбар!» Кстати, в Краматорске мне доводилось общаться с бойцами чеченского батальона имени Джохара Дудаева, который сражается за Украину. Они просили не называть кадыровцев чеченцами.
*На фронте Вячеслав был гранатометчиком, воевал в составе 79-й отдельной аэромобильной бригады, которая дислоцируется в Николаеве
— Как вы в аэропорту готовили еду, кипятили воду для чая, где спали?
— Питались разогретым сухим пайком: ставишь два кирпича на бок, кладешь между ними кусочки сухого спирта и поджигаешь. На огне подогреваешь кашу или тушенку в жестяной банке. Таким же образом кипятишь в солдатском котелке воду для чая или кофе.
Спали, понятное дело, не раздеваясь, где придется: на стульях, в креслах. Но возможности нормально выспаться не было — противник мог напасть среди ночи. Поэтому одни дремали, другие несли дежурство, потом менялись. У нас были приборы ночного видения, тепловизоры, но все же главным средством обнаружения противника оставался собственный слух: уловил подозрительные шорохи, даешь в их сторону очередь из автомата или стреляешь гранатой. Там столько всего валялось, что подкрасться, не создавая шума, практически невозможно. В ноябре, когда температуры стали низкими, мы промерзали по ночам до костей.
Один человек как-то спросил у меня: «Как вы там мылись, была ли у вас баня?» «Какая еще баня, — отвечаю. — Я там в туалет на корточках бегал!»
— Сколько времени вы воевали с осколком в животе?
— Этот кусок железа и поныне сидит у меня в животе. После ранения пробыл в аэропорту около недели, вернулся оттуда со своими ребятами, когда нам прислали смену. Меня отправили в госпиталь, но врачам не удалось вытащить осколок, они сказали, что придется жить с ним.
Первый батальон нашей бригады вроде пожарной команды — его бросают на важные ответственные участки. Когда минувшей зимой во время битвы за Дебальцево нужно было взять поселок Логвиново, являющийся своего рода ключом к этому городу, батальон включили в состав сил, которым поручили выполнение этой задачи. Вместе с бойцами 79-й, 95-й и 30-й бригад мы выбили врага из поселка. Но россияне оперативно среагировали — бросили на нас танки (как мы потом узнали, экипажи были составлены из бурятов). Их нужно было накрыть артиллерией большого калибра. Но этого сделано не было. Без артподдержки отбить танковую атаку мы не могли, поэтому пришлось оставить Логвиново. В этом бою я получил второе ранение — осколок мины попал в ступню. Но ребятам не пришлось меня выносить в безопасное место — доковылял сам. Меня оперативно доставили в госпиталь в Харьков. На этот раз врачи сумели вытащить осколок. Ногу тогда разнесло, я пять дней не мог на нее ступить. Потом начал потихоньку давать нагрузку.
— Какую зарплату вы тогда получали?
— Мне причиталось 3472 гривни. Если весь месяц находился в зоне АТО, эта сумма удваивалась — то есть почти семь тысяч гривен. Но я воевал не ради денег.
Фото со страницы Вячеслава Зайцева в «Фейсбуке»
3485Читайте нас у Facebook
