Евгений Гальперин: "В замке Люка Бессона нередко прячутся от охотников дикие звери"
Евгений Гальперин — автор музыки и сопродюсер более 30 кинопроектов, в числе которых фильмы с участием Роберта де Ниро, Мишель Пфайффер, Киану Ривза. Гальперин написал музыку и к ленте «Незламна» об украинском снайпере Людмиле Павличенко. Композитор был в составе жюри международного конкурса недавно завершившегося в Одессе кинофестиваля.
*Евгений Гальперин и звезда фильма «Игры престолов» Сибель Кекилли входили в состав жюри международного конкурса Одесского кинофестиваля. Фото с сайта Одесского кинофестиваля
— Евгений, вас можно назвать потомственным композитором…
— Да, по отцовской линии. Мой папа Юлий Гальперин — коренной киевлянин, окончил Киевское музыкальное училище имени Глиэра. Он известный композитор, автор музыки для театра и кино. Я родился на Урале, но жил в Киеве с пяти до десяти лет. Потом мои родители обменяли квартиру и переехали в Москву (за три месяца до Чернобыльской катастрофы).
— Затем вы уехали во Францию…
— Это было связано с антисемитизмом, проявления которого мы постоянно ощущали в Медведково — районе Москвы, где проживали. Когда я учился в выпускном классе, мои соученики узнали о том, что я еврейского происхождения. Я вынужден был прогуливать уроки, потому что мне неинтересно было ежедневно носить в портфеле кирпичи, чтобы отбиваться и драться в школе, доказывая, что еврей — тоже человек.
Прогуливая уроки, часто ходил в кинотеатры, на некоторые фильмы — по несколько раз. Тогда впервые посмотрел «Однажды в Америке». Так у меня появилась огромная любовь к кино. Когда увидел на экране Роберта Де Ниро, что-то взорвалось и оглушило меня. Помню, выходил из зала с белым светом в глазах.
В центральных школах, в том числе в Гнесинском училище, куда я поступил, такого отпетого антисемитизма не было. Между тем на семейном совете при моем участии (тогда мне было 15 с половиной лет, а брату — 11) мы решали, что делать дальше. У всех было единодушие в том, что нужно сваливать.
Помимо того, шла война России с Чечней, мне приходили повестки из военкомата о постановке на учет. Убивать чеченцев мне не хотелось, еще меньше хотелось, чтобы они убили меня. Сыграли роль и распад СССР, кризис. Проблемы с продуктами питания, медикаментами — мы с братом сильно болели. Было настолько много составляющих, чтобы принять решение уехать, что даже я, подросток, это понимал. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать: семье музыкантов в ближайшие годы в этой стране ничего не светит. Поэтому родители совершили самоотверженный поступок ради нас с братом. Отец на тот момент был ведущим композитором театра «Эрмитаж», мама руководила хором. Но им было страшно за нас.
Стоял вопрос, куда именно ехать: Израиль, Германия, Франция… Ясное дело, что для людей творческих, живущих в Советском Союзе, Париж — это предел мечтаний. Наша тетя Валентина Ефимовна, которая когда-то жила в Киеве, оказалась в фашистском концлагере, где познакомилась с евреем из Франции. Там, в лагере, они поженились. Его сожгли в печи. После войны во Франции была создана ассоциация узников концлагерей, они могли ездить друг к другу. Ездила и тетя, несмотря на «железный занавес». Потому у нее во Франции были знакомые, они и помогли нам с жильем, когда мы эмигрировали.
— Не было ли опасений? Во Франции антисемитские настроения тоже присутствуют.
— Во Франции антисемитизм иного рода. Во-первых, там никто не считает меня евреем, хотя я не скрываю своего происхождения, все знают о моих еврейских корнях. Во-вторых, антисемитизм никак не обращен против нас. Сказать, что от этого лучше, я не могу, поскольку любое неприятие по национальному признаку считаю дремучим невежеством.
— Отслеживая ваше творчество, несложно заметить некий крен в сторону Америки. Хотите переселиться в США?
— Есть желание пожить в Нью-Йорке, но не намерен переезжать туда навсегда. Там можно только работать, не теряя устойчивой связи с Западной Европой. Мне интересно писать музыку к разному кино, а не сугубо американскому.
— Вы работаете вместе с братом?
— Уже лет восемь. Каждый трудится над своими сценами, затем все объединяем. Редко мы работаем в студии вместе. Разве что «Малавита» Люка Бессона была сделана нами в четыре руки. Есть фильмы, в которых Сашино участие меньше. Так было, в частности, с фильмом «Нелюбовь» Андрея Звягинцева, который хотел, чтобы мы написали музыку, не видя картины.
Это очень важный момент для композитора, работающего в авторском кино. Нужно больше напрячься, постараться выразить то, что хочешь сказать сам, а не подчеркивать лишь то, что уже сказано кем-то. Очень часто композитору в кино и сказать-то нечего. Он привык постоянно опираться на изображение, на рассказ. И, увы, отсутствует музыка, которая способна сама передать настроение, дополнить эмоциональную линию фильма.
Ведь даже те вещи, которые человек специально не анализирует, он воспринимает подсознательно, очень конкретно. Например, музыка Морриконе к фильму «Однажды в Америке», кажущаяся, на первый взгляд, просто популярной и мелодичной, фактически несет огромную смысловую нагрузку. Главные музыкальные темы передают былое величие жизни, которая уже не вернется.
Музыка к фильму Андрея Звягинцева «Нелюбовь», которая открывает и закрывает эту ленту, написана «вслепую». Создана она в тот момент, когда я ощущал необходимость писать собственную музыку, параллельно кино. Такая необходимость у меня была не всегда. И в тот момент, когда я это ощутил, возник проект Звягинцева, который заявил: «Ни за что не дам вам картинку, пишите без нее, а там — как получится». Я подумал, как можно передать внутренний мир родителей, которые разводятся, делят имущество, ненавидят друг друга и вдруг — одна мысль: поиск их исчезнувшего сына. Все остальное для них просто не существует. Меня посетила идея передать это одной нотой, одним аккордом. Я не писал музыку специально ни для начала фильма, ни для его заключительной части. Просто ту музыку, которую написал «вслепую», самостоятельно расставил по ленте. Лично для меня такие моменты объясняют то, зачем я пришел и работаю в кино.
— Хорошо, когда присутствует взаимопонимание композитор-режиссер.
— Вы абсолютно правы. Звягинцев на всех премьерных показах просил публику не аплодировать до тех пор, пока не окончится музыка, поскольку именно она логически венчает ленту. Не скрою, мне это льстит. Такие вещи получаются только при работе с большими режиссерами. Тогда хочется соответствовать их высокой планке. Тем более, когда в процессе работы тебе подбрасывают смелые, нестандартные идеи. Как, например, с саундтреком в финале картины «Нелюбовь».
— А ведь Люк Бессон отобрал вас тоже «вслепую». Как вы попали в команду известного режиссера, работавшую над «Малавитой»?
— Это мой первый выход в большом коммерческом кино, хотя до этого было участие в «Голодных играх» — всего пять минут музыки. Прежде я сотрудничал с компанией, которая сняла фильм с Катрин Денев. Картина и музыка к ней оказались настолько успешными во Франции, что когда Бессон спросил своего сотрудника, отвечающего за музыкальную составляющую, кто из французских композиторов мог бы написать музыку для фильма, посоветовали меня. В результате Люк Бессон устроил конкурс между несколькими композиторами.
Нам с братом дали первую сцену, когда киллер принимает некую итальянскую семью за родных персонажа де Ниро и убивает их всех. Мы с братом долго ломали голову над тем, какая здесь должна быть музыка, и придумали, что она будет в стиле гангстерских комиксов. Такой итальяно-еврейский музыкальный микс. Мы сделали две версии, и в результате одна композиция понравилась Люку, а вторая — его жене. Причем выбирали, не зная, кто и что именно написал.
*Люк Бессон снимает совершенно не похожие друг на друга фильмы
— Настоящая творческая победа.
— Я был на девятом небе, когда узнал, что победил в этом слепом отборе. Ведь когда только прибыл во Францию и знакомился с кинематографом, меня буквально очаровали фильмы Бессона: «Никита», «Леон», «Подземка». Начав работать с ним непосредственно, понял, что он сверхпрофессионал. Мало того, что принятые им кинематографические решения не подлежат дальнейшему обсуждению и не меняются, он еще и отлично разбирается в музыке. Чувствует каждый инструмент и знает толк в технике игры. Мне очень хотелось работать с Бессоном.
— Тем более, когда знаешь, за что работаешь.
— Тоже верно. В России гонорар композитора начинается с 15 тысяч долларов. В Европе это уже десятки тысяч евро. Чем больше бюджет картины, тем выше заработок композитора. Конкретно за «Малавиту» (это был один из самых дорогих французских проектов, в 30 миллионов долларов) я получил чуть меньше сотни тысяч «зеленых». Замечу, во Франции больше заработать композитору на одном фильме практически невозможно. Вот в Голливуде тарифы, можно сказать, безграничны — они могут доходить до миллиона долларов. Однако для меня это не самоцель.
— Правда, что Бессон любит привозить актеров в свой замок?
— Да, я с ним очень много общался и был в этом замке — своеобразной съемочной площадке в Нормандии. Это такая себе кинодеревушка, свой маленький Голливуд. Роберт де Ниро приехал туда с семьей и катался на лесных джипах. В замке Бессонов нередко прячутся от охотников дикие звери, словно чувствуют, что здесь они в безопасности. Был случай, когда на озеро на территории парка зашел раненый олень, которого преследовали охотники и собирались его пристрелить. Однако этому воспрепятствовала мама Бессона, достаточно возрастная женщина, которая так наорала на охотников, что те быстренько ретировались.
— Почему вы отказались от совместной работы с Николасом Кейджем в картине «Время ведьм»?
— Мы с братом нацелены только на то, что считаем для нас близким. То был фильм, который нам, честно говоря, совсем не понравился, поэтому музыку к нему стали бы писать только в том случае, если бы умирали с голода. В тот момент, к счастью, столь критического положения у нас не было.
— Какое впечатление на вас произвела первая встреча с Робертом де Ниро?
— Я никогда не фотографируюсь с известными людьми, не делаю селфи. Но когда в кинозал, где была премьера, вошел де Ниро, я, не осознавая, что делаю, потянулся к телефону и понял, что фотографирую, когда уже несколько раз нажал на кнопку. Это было на каком-то подсознательном уровне. Пожалуй, то был единственный раз, когда со мной происходило подобное.
Ясное дело, при встрече я очень волновался. Сказал ему что-то, де Ниро комплиментарно ответил, мол, хорошая музыка. А вот второй раз, когда мы встречались на небольшом приеме, был достаточно узкий круг присутствующих. Мы поговорили о сегодняшнем искусстве. Де Ниро — самый универсальный актер в истории кино, он может быть кем угодно и при этом всегда остается собой.
1485Читайте нас у Facebook
