«после успешного погружения атомной подводной лодки «комсомолец» на рекордную глубину 1000 метров все же не обошлось без курьеза: я вынужден был посадить одного мичмана на трое суток ареста в гальюн — за то, что обложил
«В те годы килограмм титана стоил, как бутылка хорошего коньяка»
- Александр Викторович, а начальник Главного управления боевой подготовки Военно-морского флота РФ, Герой России вице-адмирал Кузьмин часом не ваш родственник?
- Сережа — мой старший брат, тоже киевлянин. А любовь к морю передалась нам от отца, служившего на минных тральщиках, затем на дизельных, а потом первых атомных подводных лодках. Все мужчины в нашей семье служили на флоте. Я после окончания штурманского факультета Каспийского высшего военно-морского училища попал на Северный флот. Там, в Западной Лице, еще лейтенантом познакомился с Евгением Ваниным — будущим командиром второго экипажа «Комсомольца», погибшим потом вместе с лодкой. Нас объединяло то, что Женя — тоже киевлянин. В Киеве живут его брат и мама.
А Юра Зеленский, будущий командир первого экипажа «Комсомольца», был постарше нас, уже капитан-лейтенантом, помощником командира лодки Егора Томко — Героя Советского Союза. Я же служил штурманенком на атомоходе К-306. Наши экипажи жили в казарме на одном этаже. Зеленский попал в экипаж «Комсомольца» с начала его формирования. Эта лодка долго строилась.
Но к окончанию строительства и госиспытаний Зеленский стал ее командиром, и после того как он привел «Плавник» (так вначале называли лодку за форму руля глубины, напоминающую рыбий плавник) из Северодвинска к нам в Заполярье, наши корабли постоянно выходили в море в группе. Отрабатывали все виды звукоподводной связи на разных горизонтах глубин.
- В чем заключалась уникальность К-278?
- Эта лодка была единственным в мире кораблем такого класса, сделанным из титана и способным погружаться на километровую глубину. В Советском Союзе и раньше строились титановые подлодки.
Первую из них прозвали «Золотой рыбкой» — за дороговизну. Килограмм титана в 60-е годы стоил столько, сколько бутылка хорошего коньяка. Зато технологии сварки титана больше ни у кого в мире не было! Наша страна сделала серьезный технологический прорыв.
Чуть позже у нас появилась целая дивизия титановых лодок. Их особенность в том, что на них личного состава срочной службы совсем не было. Функции матросов исполняла автоматика. Эти субмарины так и называли — лодки-автоматы. Экипаж состоял из трех десятков офицеров и нескольких мичманов.
«Плавник» же, или «Комсомолец» был многоцелевой субмариной и первоначально замышлялся как лодка управления.
Перед началом подготовки вместе с командиром «Комсомольца» Юрием Зеленским обошли и внимательно ознакомились с кораблями. Затем наши экипажи совершили несколько подготовительных выходов в море, провели не одну тренировку на берегу.
Наша лодка маневрировала, скажем, на глубине 200 метров и при помощи гидроакустической аппаратуры держала связь с «Комсомольцем», осуществлявшим погружение поэтапно. Погрузились, допустим, на один горизонт — дается команда осмотреться в отсеках, проверить, как ведут себя корпус, оружие, бортовые системы, нет ли нигде признаков разгерметизации, течи.
Если все в порядке — лодка занимала следующий горизонт. В случае пропажи гидроакустической связи обменивались заранее согласованными звуковыми сигналами.
«Да и на глубинах более 200 метров у меня все время ломалась койка в каюте»
- Местом для погружения была выбрана впадина в Норвежском море, — продолжает Александр Кузьмин. — В этой впадине, кстати, впоследствии лодка и утонула. И дошли они, если память не изменяет, до глубины 1070 метров. Там снова все проверили, простреляли торпедные аппараты.
Затем набрали в седьмом отсеке забортной воды, и все участники погружения выпили ее кто сколько мог. Гадость, кстати, редкая. По возвращении оставшуюся воду разлили и запаяли в изготовленные питерцами колбочки в виде памятных медалей, вручили всем участникам испытаний.
- Кстати, произошедший впоследствии пожар начался именно в том же седьмом отсеке…
- Я во всякую мистику не очень верю. В штабе Северного флота внимательно отслеживали все этапы. На борту «Комсомольца» присутствовал командующий флотилией атомных подводных лодок вице-адмирал, Герой Советского Союза Евгений Чернов — опытнейший моряк и исследователь. А у меня на борту находился начальник штаба флотилии контр-адмирал Фалеев, тоже киевлянин. Около 40 процентов личного состава Северного флота составляли моряки — выходцы из Украины.
- Говорят, из-за сильнейшего обжатия гигантской массой воды диаметр корпуса лодки в некоторых местах уменьшился до полуметра…
- Деформации на солидных глубинах — привычное дело. Вон у меня в каюте уже на глубине 200 метров вечно койка разваливалась, и я был вынужден ее собирать. А что уж говорить о километре. Мичман из второго экипажа Виктор Слюсаренко рассказывал, что из-за деформации корпуса в некоторых местах лопались болты, которыми крепились к стене сейфы и ящики, они падали на пол.
- Как себя чувствовали члены экипажа «Комсомольца»? Все-таки не шутка…
- Служба — дело напряженное, требующее собранности, выдержки, не терпящее разгильдяйства. Не обходится, конечно, порой без эмоций. И если на «Комсомольце» все было нормально, то на моей лодке не обошлось без курьеза: я вынужден был посадить на трое суток под арест одного из мичманов. За то, что обложил матом моего помощника. Тот сделал ему замечание, а этот послал офицера!
Грубить нельзя никому. Тем более старшим по должности и званию. Вот я и написал приказ. Поскольку помещения для гауптвахты на корабле нет, арестованного пришлось посадить под замок в гальюне изолятора.
- А остальным членам экипажа что, трое суток из-за этого грубияна пришлось, извините, терпеть?
- Ну так гальюн же на такой огромной лодке, слава Богу, не один. Словом, повесили замок, вечером принесли сухарь и стакан бидистиллята — это, грубо говоря, дистиллированная вода в квадрате. Она выпаривается в опреснительной установке из морской, используется в качестве теплоносителя в ядерных реакторах. Совершенно чистая, безвредная, но и безвкусная. Чтобы превратить бидистиллят в питьевую воду, мы добавляли в него специальные соляные комплекты. Так что стакан бидистиллята иногда полезен для здоровья, чтобы промыть организм и мысли.
Арестованный мичман от такой пищи отказался. Мы решили: раз отказался — значит, не хочет. На флоте положено раз в сутки докладывать обстановку старшему на борту. А замполит лодки обязан был докладывать ему о «политморсосе» — политико-моральном состоянии экипажа. И вот, докладывая, это было уже на третий день ареста мичмана, замполит говорит: «Все нормально, мичман такой-то из-под ареста выйдет сегодня… »
У адмирала глаза на лоб полезли: какой мичман, какой арест?! «Командир посадил… » — «Как посадил?!» И меня дергает: «Командир, ты что тут это самое… » «Я командир, имею право принимать решение, — отвечаю. — Человек серьезно провинился, у меня не было возможности посадить его на берегу. Если вы не согласны — отмените мое решение… » А отменить решение командира лодки — это капут. Старший начальник потеряет лицо. В Корабельном уставе написано, что ни один находящийся на борту старший начальник не может вмешаться в действия командира без очень серьезных оснований. Разве что если кораблю грозит опасность или командир выбыл из строя, потерял способность командовать лодкой…
Это на гражданке каждый старший лезет в дела своего подчиненного. Ты его научи, как делать, а не лезь и не командуй, не подменяй собой. Иначе ты теряешь лицо как руководитель, и в твоей конторе будет бардак.
А на флоте каждый моряк знает, что если старший начальник отдал хотя бы одну команду вместо командира, значит, он вступил в управление кораблем и принял на себя всю полноту ответственности за его судьбу и экипажа. Фалеев, разумеется, не стал этого делать. «Ладно, — говорит, — давай-ка сюда этого мичмана на беседу… » И спрашивает мичмана: «Вы что же это себе позволяете, товарищ мичман?» «А я никого не оскорблял!» — смотрит тот ясными глазами на адмирала. «За что же вас посадил командир?» — «Правильно посадил… » «Я тебя спрашиваю: обзывал помощника командира?» — «Да Боже упаси, не обзывал!.. » — «За что же тебя посадили?» — «Правильно посадили… »
После тридцати минут подобного диалога Фалеев не выдержал: «Да пошел ты к такой… Закройте его обратно!» Когда мы вернулись в базу, об этой истории вскоре узнала вся флотилия. А мичману-грубияну ее хватило на всю жизнь. Больше не хамил. Воспитательный эффект был достигнут.
… В 1989-м, когда «Комсомолец» погиб, я учился в Военно-морской академии в Ленинграде. Новость, конечно, огорошила. Ведь я хорошо знал большинство погибших! Вскоре приехал капитан первого ранга Вадим Терехин. У него в свое время я служил старпомом. И в районе Бермудских островов наша лодка во время несения боевой службы оборвала и намотала на винт кабель хваленой американской плавучей гидроакустической системы дальнего обнаружения подводных лодок, которую буксировал эсминец «Маклой», а нас засечь не смог. После этого нашу лодку прозвали «Бермудский комсомолец». Вадим привез в Питер хоронить тела погибших в холодной воде старпома Аванесова и лейтенанта Маркова.
Естественно, Вадим остановился у меня, я жил в комнатушке в общежитии. И вся наша академия принимала участие в похоронах, начиная с морга, кончая кладбищем. Я на своей машине мотался по городу, решая различные связанные с этим делом вопросы. Видел, что переживал весь Петербург. Да что там Петербург. Вся страна переживала.
По поводу причин гибели лодки до сих пор продолжается дискуссия. Но это уже другой разговор…
855
Читайте нас у Facebook
