«увидев мою картину «шаги истории», министр культуры африканской страны предложил за нее 140 тысяч долларов»
Когда-то строки легендарного советского поэта Сергея Михалкова «День Седьмого Октября -- красный день календаря» звучали на всех детских утренниках. А сегодня уже не каждый школьник расскажет о революции 1917 года -- в учебниках истории эта тема сокращена до предела. Как и аналогичные разделы в экспозициях выставочных залов.
Об истории написания некоторых своих картин, входивших в советскую живописную Лениниану, «ФАКТАМ» рассказал народный художник Украины Александр Лопухов.
Из досье «ФАКТОВ»
Лопухов Александр Михайлович (1925 г. р. , Городня Черниговской области) -- известный украинский живописец, профессор Национальной академии изобразительного искусства и архитектуры. В 1973-1985 годах -- ректор Киевского художественного института. В 1983-1989 годах -- председатель правления Союза художников Украины.
«Следы моей выпускной работы «Покушение на Ленина» исчезли»
-- К 65-летию Великого Октября я написал работу «Шаги истории», -- вспоминает Александр Лопухов, -- в которой запечатлел Ленина, выходящего в Смольном на трибуну для провозглашения советской власти. Долгое время эта картина висела на самом почетном месте в фойе московской гостиницы «Красная», где останавливались многие руководители иностранных государств. Работа в добротной раме хорошо смотрелась на стене из серого гранита.
Впервые увидев эту картину, партийный лидер ГДР Эрих Хонеккер сказал: «О, мне бы такую! Но у нас нет подобных художников». А министр культуры одной из южноафриканских стран даже предлагал за нее 140 тысяч долларов, но наши чиновники отказались продавать работу. Лучше бы они тогда заработали на картине приличные деньги. Потому что сейчас она, свернутая в рулон, хранится в подвале. Хотя моим мнением на этот счет никто не интересовался.
-- «Шаги истории» пополнили вашу революционную серию, начатую в художественном институте.
-- Если быть достоверным, ленинской тематикой я заинтересовался еще в художественной школе. Темой моей выпускной работы стало «Покушение на Ленина». Затем ее следы исчезли. До сих пор не найду концов. Даже самому интересно, поскольку фотографии этой картины у меня не осталось.
-- Поступать в Киевскую среднюю художественную школу имени Шевченко вы пришли, по сути, взрослым человеком: в 1945-м вам было уже 20. Где вас застала война?
-- В 1941 году я закончил 9-й класс обычной школы в Мелитополе, где до войны жил вместе с отцом и мачехой. Когда наши отступали, эвакуировался в тыловой город Калач Сталинградской области. А в 1942-м здесь оказалось настоящее пекло: немцы перли на Сталинград, наши ожесточенно сопротивлялись. После одной из бомбежек меня контузило, и я ослеп.
Под Сталинградом никого из гражданских не подбирали и не спасали -- не до нас было. Двое суток пробарахтался без медицинской помощи в каком-то сарайчике. Постепенно левый глаз начал различать силуэты, появилось черно-белое изображение, а затем и цветное. Словом, Бог меня миловал: начал видеть одним глазом, а правый так и пропал.
В 17 лет стал проситься в армию, но брать вояку с частично потерянным зрением никто не хотел. Повезло, что на призывном пункте комиссар попался хороший: «Ну, пусть идет, повоюет!» -- и я оказался на передовой под Каменец-Подольским. Победу наша 38-я армия встретила в Чехословакии.
Когда директор художественной школы на Вознесенском спуске (позже улица Смирнова-Ласточкина. -- Авт. ) увидел меня в солдатской гимнастерке и галифе в дверях своего кабинета, обрадовался: «Солдат пришел!» А узнав, что командиром моего полка был Елизаветский, решил: «Раз наши командиры дружили, надо тебя принять!» Поскольку по возрасту меня зачислили в 10-й класс, пришлось наверстывать упущенное и догонять своих сверстников.
«По распоряжению Хрущева участникам войны давали по четыре бублика в день»
-- Как устроились в послевоенном Киеве?
-- В комнате общежития жили 40 человек, -- продолжает Александр Михайлович. -- Ночью здоровенные, как лошади, крысы танцевали по нашим одеялам, кому-то ухо прокусят, кому-то палец. Пока одной мы не подожгли хвост. С тех пор этой мерзости в общежитии не было. Утром я отрывал от стены промерзшую насквозь шинель (здание не отапливалось) и отправлялся на занятия.
Позже вместе с товарищем напросились на квартиру к бывшему летчику. За холодную каморку с двумя кроватями он с нас денег не брал, зато требовал выпить-закусить: «Что же вы, ребята, пригрелись, я вас терплю, а есть нечего… » -- «Хорошо, Витя, принесем тебе пол-литра в следующий раз, когда заработаем».
Под честное слово я достал акварели, бумагу и начал красивенько выписывать прейскуранты для пивных: 0,5 л водки -- 122 рубля; 0,5 л пива -- 7 руб. 30 коп. ; пирожок с рыбой -- 7 руб. 20 коп. И так 20 наименований. За полный прейскурант получал 30 рублей. Потом нашел еще одну подработку. Стал писать договора соцсоревнования (тогда все магазины соревновались между собой). Я на них так насобачился, что портрет генералиссимуса Сталина в форме со всеми регалиями рисовал за два часа -- и получал 70 рублей. А еще по распоряжению первого секретаря ЦК КП(б) Украины Никиты Хрущева каждому участнику войны давали бесплатно по четыре бублика в день.
После художественной школы поступил в Киевский художественный институт. Для своей дипломной работы тоже выбрал революционную тему: Ленин на паровозе добирается из Финляндии в Петроград. Идею почерпнул из популярного тогда кинофильма «Ленин в Октябре».
Мужчину, похожего на Владимира Ильича, увидел в Киеве на улице недалеко от своего института: «Вы мне как раз и нужны. Будете позировать!» Натурщик оказался машинистом и, обратив внимание на написанные мной рычаги управления, подсказал: «В таком положении кран перекрывает пар, и поезд не пойдет». А у меня паровоз должен лететь на всех парах! Без подсказки специалиста на моей картине получилась бы липа, а я всегда стремился к достоверности.
Даже раскопал биографии людей, сопровождавших Ленина в Петроград. Машинистом на паровозе был старый финн Гугго Ялава, охранял вождя Эйно Рахиа. Когда получил из Финляндии фотографии этих старых революционеров, изобразил на полотне реальных участников происходившего.
Но мой эскиз, размером почти как будущая картина, худсовет института не прошел. Ректор Григорьев сказал: «Сейчас основное -- рабочий класс. Ты должен перестроиться!» «А вы дадите мне денег на натуру?» -- поинтересовался я, потому что за натурщиков для дипломантов рассчитывался институт, а оплатить работу второго натурщика я не мог.
Ректор выделил мне 750 часов -- это 750 рублей. Приличные деньги! И я стал писать картину-противовес. Одел нового натурщика в красную робу, дал ему в руки гаечный ключ и стал писать рабочего на фоне голубого неба с белыми облаками. Одновременно работал и над Лениным на паровозе, которого и рискнул выставить на защиту диплома. Увидев его, Григорьев удивился: «А где рабочий?» -- «Подарил натурщику на память».
Выданные 750 рублей мы с натурщиком разделили по неделям, в конце каждой отправляясь на Сенной рынок за раками. Покупали две корзины раков, две кружки «Жигулевского», и так разбазарили все деньги. С тех пор мне больше не хотелось писать рабочий класс.
Поскольку приехавшие на защиту дипломов рецензенты из Москвы и Ленинграда в один голос пели мне дифирамбы, ректор замолчал. Сегодня моя дипломная работа висит во всех художественных вузах мира как образец советской классики, оригинал хранится в Национальном художественном музее Украины.
«Образ рабочего-революционера я писал с натурщика, оказавшегося бывшим следователем»
-- Правда, что ваш «Арест Временного правительства» выдвигался на Ленинскую премию?
-- Для ее присуждения мне не хватило всего двух голосов, -- говорит Александр Лопухов. -- Может быть потому, что почти в это же время аналогичную работу написали знаменитые Кукрыниксы (псевдоним по первым слогам фамилий народных художников СССР Куприянова, Крылова и Соколова, работавших в жанре карикатуры. -- Авт. ). Но она получилась слабее, чем картина «Конец», посвященная последним дням Гитлера и удостоенная в 1949 году Госпремии СССР. Это были большие мастера! Вспомните хотя бы их работу «Обвинение (Военные преступники и их защитники на Нюрнбергском процессе)»!
-- В работе над «Арестом» никаких непредвиденных ситуаций не было?
-- Картина давалась очень трудно, потому что все материалы по этому делу были закрыты. В наших спецорганах мне ответили: «Это закрытый материал и вас не касается!»
Пришлось нелегальными путями пробираться в Ленинградскую публичную библиотеку и поднимать архивы газет, выходивших в 1917 году (»Жизнь», «Уроки революции» и др. ). Потом нашел журналы с биографиями и портретами министров Временного правительства. И у меня получились исторические образы, дай Бог здоровья сотрудникам «публички». В советских учебниках истории «Арест Временного правительства» иллюстрировал раздел о революции 1917 года и свержении самодержавия в России.
В поисках типажа человека, возглавлявшего группу рабочих, бродил по улицам и базарам. Однажды обратил внимание на мужчину, выделявшегося из общей массы своим зорким взглядом. В процессе нашей совместной работы выяснилось, что в свое время ему как следователю приходилось вести допросы, а значит, отрабатывать цепкий взгляд.
Интерьер Малой столовой Зимнего дворца, в которой проходило последнее заседание Временного правительства, я тоже восстанавливал по архивным материалам. Начиная от шерстяных гобеленов и заканчивая серебряным колокольчиком на столе заседаний.
520Читайте нас у Facebook
