«сочинение весьма скудное и жалкое, и только из сострадания к автору, так долго и с таким трудом выжимавшему свои мысли, я могу оценить его работу на «3»
Заканчиваются весенние школьные каникулы -- последняя благостная неделька в жизни выпускников-2002. До финиша осталось совсем немного: малюсенькая учебная четверть (четвертушечка!), а затем -- марафон выпускных и вступительных экзаменов. Представляю, как сегодняшние выпускники стали бы завидовать гимназистам окончившим гимназию в начале века, узнав, что им не нужно было нервничать из-за поступления в высшее учебное заведение: принимали в университет… без экзаменов -- был бы аттестат. Но пусть не завидуют. К результатам экзаменов (в том числе, и трех письменных -- алгебры, геометрии и сочинения) относились в те времена весьма серьезно: в среднем, за каждое четвертое-пятое сочинение ставилась оценка «неудовлетворительно». А кроме того, письменные работы выпускников оценивались профессорами университета. Надо же было им хоть приблизительно знать, на что способны будущие студенты!
Годовой расход на обучение младшего школьника составлял 16 рублей 86 копеек
Прежде чем поведать о трудностях, которые приходилось преодолевать выпускнику-1902, стоит вкратце рассказать о том, как выглядела система среднего образования в Российской империи. А она была довольно непростой.
Если у родителей не было достаточно денег для того, чтобы нанять для дитяти домашних учителей, то ребенка отправляли в училище. Их было несколько типов: сельские одноклассные и двухклассные (один класс был растянут на два-три года, поэтому фактически ребенок учился в них три или пять лет) и городские трехклассные училища с шестилетним курсом обучения. Сельским ребятишкам в одноклассных училищах преподавали русский язык и арифметику, а тем, кто попадал в двухклассные -- еще и черчение, историю, географию, естествоведение и… церковное пение. Городских деток обучали чтению, письму, русскому языку, арифметике, практической геометрии, черчению, рисованию, родной истории, географии, естествоведению и церковнославянскому чтению. Ну и, разумеется, во всех училищах в обязательном порядке читался закон Божий. Да, в то время детишек в учебу отдавали с восьми лет.
К концу 1914 года в училищах занималась лишь треть малышей в возрасте с 8 до 11 лет. Вообще же, к концу XIX века в империи было много неграмотных: в цивилизованных западных губерниях читать умел лишь каждый третий, а в русской глубинке -- каждый пятый житель. И лишь в Прибалтике в ладах с грамотой были, в среднем, аж восемь из десяти человек. Кстати, средняя стоимость содержания одной государственной начальной школы в 1911 году составляла 1182 рублей, а обучение одного ученика обходилось в 16 рублей 86 копеек.
Чтобы получить экстерном выпускной гимназический аттестат, «постороннему лицу» нужно было сдать экзамены и… уплатить 10 рублей «в пользу экзаменаторов»
11--12-летние подростки попадали в лоно среднего образования, где самым престижным учебным заведением считалась классическая гимназия (в Киевском учебном округе их было 23). Между прочим, выпускников училищ туда принимали без экзаменов, независимо от происхождения. В семиклассной мужской гимназии молодым людям предстояло оттрубить восемь лет (курс последнего, выпускного, класса был растянут на два года). Гимназистам предстояло осилить закон Божий, русский и церковнославянский языки, латинский, греческий, немецкий, французский, основы философии, законоведение, математику, физику, историю, географию, природоведение, рисование и чистописание. Девицы учились семь лет и по несколько облегченной программе. Кроме того, существовали еще и так называемые прогимназии, где программа была тоже упрощена и рассчитана на срок от четырех до шести лет.
Что любопытно, на не такие уж необходимые в жизни латынь и греческий в гимназиях отводился 41 процент учебного времени! Поэтому когда к концу XIX века деятелям от педагогики наконец стало ясно, что современному человеку такое глубокое знание мертвых дисциплин ни к чему, в 1914 году был принят новый учебный план, более приспособленный к требованиям времени. Только реализовать его так толком и не успели…
Еще в середине XIX века (а точнее, в 1864 году) наряду с классическими были созданы и так называемые реальные гимназии, переименованные через восемь лет в реальные училища. Молодые люди учились в них семь лет, не забивая голову мертвыми языками, а все больше налег на математику и естественнонаучные дисциплины (чем не физико-математические школы?). Но, увы, в университетах их выпускников не ждали. А вот гимназисты, окончившие гимназии с золотой и серебряной медалями, принимались в университет в первую очередь и без экзаменов. Остальные, правда, тоже экзаменов не сдавали, но для них существовал конкурс аттестатов.
Впрочем, для талантливых и честолюбивых молодых людей, которым не довелось поучиться в, как сейчас принято выражаться, «элитных» учебных заведениях, существовала возможность получить заветный гимназический аттестат, открывавший двери университета. Для этого нужно было всего-навсего сдать выпускные экзамены и… уплатить 10 рублей «в пользу экзаменаторов». Таких соискателей называли «посторонними лицами» или экстернами. В 1903 году в Киевском учебном округе их было 246 человек. Попасть в число экстернов в то время было непросто -- сдавать экзамены экстерном не имели права те, кто когда-либо учился в гимназиях или не достиг 17 лет, а также тот, кто «на основании собственного жизнеописания не может быть признан зрелым».
Но, несмотря на ограничения, в начале XX века число желающих сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости превышало число обычных выпускников гимназий. Случалось, что желающие проэкзаменоваться дежурили по нескольку ночей перед зданием гимназии, лишь бы попасть в заветный список.
«Проверка знаний представляется мне самым скучным, бесполезным и даже вредным занятием»
Надо сказать, что такая мрачная вещь, как экзамены, появилась у нас лишь… к концу XIX века. «Проверка знаний, -- писал один из педагогов-практиков того времени, -- представляется мне по опыту самым скучным, бесполезным и даже вредным занятием. Она терпима как необходимое зло только там, где от учителя требуют ежемесячных отметок как средства контроля не только над учениками, но и над учителем». А уж письменные экзамены -- и вовсе недавнее изобретение.
Собственно говоря, в гимназиях Киевского учебного округа выпускники сдавали три письменных экзамена -- сочинение, алгебру и геометрию, а «реалистам» приходилось делать еще и письменный перевод с немецкого.
В Государственной исторической библиотеке Украины хранится один прелюбопытнейший документ -- отзывы профессоров Киевского университета св. Владимира «о письменных ответах лиц, подвергавшихся испытанию зрелости в гимназиях и окончательным испытаниям в реальных училищах Киевского учебного округа за 1903 год».
Что касается алгебры и геометрии, врать не стану: о том, насколько сложны задания по решению неопределенных уравнений и прогрессий, уравнений с радикалами, квадратных уравнений, а также бином Ньютона, и насколько эти задачи похожи на те, которые приходится решать нынешним одиннадцатиклассникам, я не имею ни малейшего представления. Сама в свое время, каюсь, выпускной экзамен по математике списала. Утешило меня лишь то, что 99 лет назад, по оценке университетского профессора г-на Суслова, подобных мне болванов в гимназиях было, в среднем, от шести до пятнадцати процентов -- имеется в виду, тех, кому списать не удалось.
А вот темы выпускных сочинений, писаных в далеком 1903 году, -- материя действительно крайне интересная.
«Что будут делать высшие учебные заведения с такими малограмотными и тупыми юношами?»
Между прочим, нынешним выпускникам с сочинениями везет куда больше, чем их прадедушкам. Хотя бы потому, что сегодня молодым людям предлагаются на выбор три темы. Выпускник-1903 такого выбора не имел -- какую тему задали, на такую и извольте писать. А темы, скажу я вам, были еще те.
Профессор университета г-н Т. Д. Флоринский, ознакомившись со всеми сочинениями (1011 штук!), разделил темы на три группы. Первая -- собственно литературные. Эти еще ничего. Например, «Поэзия Пушкина и Гоголя как образцы различного отношения поэтов к действительности», «Лирика Лермонтова как отражение внутреннего мира поэта», «Характеристика главных действующих лиц в поэме Пушкина «Евгений Онегин».
Но о некоторых работах, написанных на такие, казалось бы, простые темы, господа преподаватели-рецензенты писали, не особо стесняясь в выражениях: «Единица, ни грамоты, ни смысла», «Работа представляет прямо бред больного, самолюбиво раздраженного, но крайне тупого ума», «Полное отсутствие логики и полное неумение выражаться по-русски». Примеры радуют сердце: «Няня вложила в его (т. е. Пушкина) душу все те чисто русские девственные взгляды на жизнь русского человека, которые вылились потом в его произведения». «Гоголь выставлял в своих произведениях все мерзости, которые совершались ежеминутно перед глазами читателей», «Из беседы Бориса с его дочерью видно, что он был семьянин». А один гимназист даже умудрился назвать Пушкина… Сергеем Александровичем. Впрочем, «авторы всех этих сочинений, несомненно неразвитые и малограмотные юноши, удостоены аттестатов зрелости».
Вторая категория -- сочинения исторические. Не могут не радовать сердце киевлянина темы «Историческое значение Киева», или, как вариант, «Слава, Киев многовечный -- русской славы колыбель» (простим предкам «русскую славу» -- они ничего плохого не имели в виду). Большинство молодых людей, как оказалось, неплохо знакомы с историей вообще и с историей Киева в частности. Правда, без забавных ляпов и тут не обошлось: «По соседству с Киевом жил кочевой народ Поляне, который часто беспокоил его своими набегами, а с другой стороны на Киев нападали Татары».
А эти строчки явно принадлежат самому горячему патриоту Киева: «Русские князья умаливают значение Киева и переносят центр России сперва во Владимир, а потом в Москву. Падение Киева не повлияло, однако, на дальнейшую судьбу его, а, напротив, развивало еще больше, благодаря подъему умственных сил и удалению от дел правления». Что-то в этом, согласитесь, есть…
И, наконец, так называемые вольные темы, или, как заметил г-н Флоринский, относящиеся «к области отвлеченных и теоретических вопросов». Они мрачны. Представьте, что вам надлежит связно порассуждать о предметах вроде «Всегда ли человек имеет право в несчастьях нарекать на судьбу?», «Значение труда и постоянства в нем», «Одни ли материальные выгоды должны быть предметом стремлений человека?». Или вот еще -- «О влиянии поэтических произведений на возвышение нравственного уровня общества».
А ведь рассуждали! Некоторые сочинения, по мнению профессора, даже отличались «замечательной зрелостью мысли и литературным изложением». Правда, без перлов тоже не обходилось.
О труде:
«Часто приходится нам слышать, что человек трудится: это значит, что он напрягает известную систему нервов своего организма для достижения известной цели. Таким образом, значение труда весьма разнообразно и едва дается перечислению».
О древней истории:
«Известно, что люди в первобытные времена мало отличались от животных. Они тогда находились как бы в диком состоянии и не могли ничего сознавать».
Об образовательном значении изучения поэзии:
«Можно смело сказать, что главным образом изучение поэзии вывело Россию из ея варварского состояния и поставило ее на ряду с другими культурными государствами мира».
И, наконец, о благах материальных и духовных:
«Категорически можно сказать, что почти приобретение каждого богатства сопряжено с гибелью одного или нескольких человек».
Профессор университета пеняет преподавателям Житомирской гимназии на то, что те проявляют порой излишнюю снисходительность: «Весьма странным показалось мне соображение г. директора, повысившего до трех отметку двух преподавателей-рецензентов одному постороннему лицу (Диковскому), вполне доказавшему свою умственную неразвитость и безграмотность. Он указал на 12-летнее пребывание этого лица в гимназии и на пламенное его желание, несмотря на всю его малоспособность, продолжать образование в высшем учебном заведении. Спрашивается: что будут делать высшие учебные заведения с такими неразвитыми и малограмотными юношами? С другой стороны, удобно ли из милости и сострадания раздавать аттестаты и свидетельства зрелости?»
Звучит, по-моему очень современно.
Напоследок хочется процитировать концовку сочинения одного молодого человека из Киевопечерской гимназии. По мнению университетского профессора, в этом опусе «крайняя незрелость суждений воспитанника соединяется с поразительной грубостью тона».
«Въ черновой, -- пишет г-н профессор, -- это сочиненiе заканчивается такими странными фразами: «Кажется достаточно. Законныя 24 или 32 строчки на лицо. Больше не стоитъ».
Читайте нас у Facebook
