Заслуженная артистка россии анна варпаховская: «наш курс в «щуке» был звездным: райкин — жуткий балагур, богатырев — очень серьезный, гундарева — всегда себе на уме и держалась особняком»
Первая работа Анны Варпаховской в кино в ленте Аллы Суриковой «Суета сует» принесла ей громкую славу. Анна сыграла разлучницу, к которой от героини Галины Польских, работающей в загсе, уходит Борюсик — Фрунзик Мкртчян. После этой роли Варпаховскую стали узнавать на улице, заваливать письмами и… поженили с Мкртчяном.
Сейчас Анна живет в Монреале, по-прежнему увлекается театром и ездит по миру с гастролями. «ФАКТЫ» встретились с актрисой во время ее визита в Киев.
«В роддоме женщины из всех палат прибегали посмотреть, похож ли мой сын на Фрунзика»
- Алла Сурикова в архиве студии искала актрису на роль молодой непутевой барышни и наткнулась на мое фото, — рассказывает о своем знакомстве с режиссером Анна Варпаховская. — Суриковой понравилось мое лицо, и она пригласила меня на пробы. И меня ТАК понесло на пробах в плане юмора, я так хохмила — роль-то моя была отчасти комическая.
Мы с Галиной Польских играли эпизод, в котором моя героиня приходит к ней домой объясняться. Помните сцену, когда от волнения я изорвала весь букетик… Так вот, цветочек придумала я — этого в сценарии не было! Все расхохотались, и тут же было решено сцену дописать. На пробах Галя хорошо меня встретила, мне очень помогла, доброжелательно относилась на площадке. Потом наши отношения разладились…
- Говорят, у нее тяжелый характер.
- Может быть. Когда спустя много лет она приехала в Монреаль на гастроли, я передала ей записку с приглашением в гости. Но она лишь сказала: «А, помню такую, мы когда-то снимались вместе». В общем, проигнорировала, а почему, для меня до сих пор загадка. Знаете, как бывает: сплетни, слухи, может, кто-то когда-то стравил нас, наговорил что-нибудь… Так наши пути и разошлись! Знаю одно: во время съемок «Суеты сует» мы ладили. Потом некоторое время поддерживали отношения. Когда мне или ей было плохо, созванивались, успокаивали друг друга…
Фильм «Суета сует» снимался легко и весело. Было много юмора. У меня ведь это была первая картина, наверное, поэтому и осталось ощущение праздника! Я была молоденькой, хорошенькой, всего 25 лет… Пришла однажды на съемку, а режиссер и говорит: будем снимать сцену, где моя героиня и Борюсик целуются. Я смущалась жутко. Один дубль, второй, третий… Весь день меня мучили, а Мкртчян все недоволен, жалуется: «Да она целоваться по-настоящему не умеет!» Эта сцена в фильм не вошла, и только потом я поняла: Фрунзик настаивал потому, что ему очень понравилось целоваться.
- Правда, что безумные бусы из колокольчиков, которые были на вашей героине, вы притащили из дома?
- Это маленький подарок одного поклонника, молодого актера из Бельгии. Наташе Гундаревой он подарил кольцо, а мне — эти забавные бусы. Когда я появилась на площадке, Сурикова сказала, что это именно то, что надо! Такими и должны были быть бусы — постоянно звенеть и раздражать окружающих…
- И что было после?
- После работы с Суриковой у меня была масса предложений, но я от всего отказывалась. А потом меня забыли, потому что надо брать, когда предлагают. Но тогда я этого не понимала. Обзавелась семьей, родила сына… Кстати, когда у меня только родился Леня, на экраны вышла «Суета сует». Я лежала в родильном отделении, а женщины изо всех палат прибегали посмотреть, похож ли мой сын на Фрунзика Мкртчяна. Знаете, после премьеры молва нас сразу поженила. Мне еще долгое время передавали для него приветы, спрашивали, как он поживает, были уверены, что мы муж и жена.
- А с Гундаревой вы дружили?
- Учились вместе. Годы, проведенные в Щукинском училище, были просто незабываемыми. На курсе Катина-Ярцева учились Наташа Гундарева, Юра Богатырев, Костя Райкин, Наталья Варлей. Райкин был жутким балагуром, Богатырев очень серьезным, а Гундарева держалась особняком, всегда себе на уме. Наташа с юности была сильной личностью.
Мне, кстати, за студенческие годы пришлось сыграть несколько десятков… старух. Эти роли ведь тоже нужно было кому-то играть. А вообще, весело было…
- Да уж вы, артисты, смешной народ…
- Ой, вспомнила одну потрясающую историю! Играли мы в спектакле с Георгием Бурковым, а у него во рту было всего три зуба — два сверху и один снизу. Сцена начиналась с того, что он обращался ко мне. И вдруг на очередном спектакле Жора выходит и улыбается мне белоснежной голливудской улыбкой в
32 зуба. Я аж дар речи потеряла — смотрю на него, даже текст свой забыла. А он так ехидно улыбается…
«Когда мы жили в Тбилиси, я спала… в чемодане»
- Ваш отец — выдающийся режиссер Леонид Варпаховский, ученик Мейерхольда, был против, чтобы вы стали актрисой?
- У меня были способности к языкам, и он мечтал, чтобы я стала переводчиком. Чтобы была образованной, чтобы не страдала, потому что театр — это на 80 процентов страдание. Папа ОЧЕНЬ не хотел, чтоб я была актрисой. Ради нескольких мгновений счастья, ради вот этой минуты встречи со зрителем изо дня в день рвать на кусочки душу… Сколько слез, неприятностей! При этом не все от тебя зависит, не все получается, даже талант не всегда помогает! Понимаете, это судьба. Особое умение идти по жизни. Папа умер в 1976 году, а в
77-м я вышла замуж, и для меня муж стал всем. Потом пошли дети — у нас их двое, но все равно театр был мне необходим, как воздух. В Канаде я устроила театр прямо у себя дома. Настоящий — с гримерной, костюмерной и даже маленькой сценой!
- Ваши родители ведь были репрессированы?
- Отец шел по статье «КРА» — контрреволюционная агитация, с формулировкой в приговоре: «Сочувствовал расстрелянным, не одобрял политику советской власти». В общем, 10 лет лагерей. В ссылке, работая в магаданском театре, мой отец встретил маму — оперную певицу. Она играла Виолетту в «Травиате». У них была безумная любовь! Как мама потом рассказывала, это были лучшие годы в ее жизни! Там же, в Магадане, я и родилась.
- А за что мама отбывала наказание?
- Мама отсидела 10 лет как член семьи врага народа. Ее первый муж работал на строительстве Китайско-Восточной железной дороги, потом вернулся в Россию, его посадили и расстреляли.
- Знаю, имя вашего легендарного родителя связано с нашим Театром имени Леси Украинки…
- Папа успешно поставил на Колыме «Давным-давно», а после реабилитации, спустя годы, его пригласили в Театр Леси Украинки. Мы переехали в Киев. Жили на улице Ленина, 20. Это было в 1955 году, когда я была совсем маленькой. В Театре Леси Украинки он поставил несколько замечательных спектаклей: «Мораль пани Дульской», «Деревья умирают стоя», «Паяцы», «На дне». Отца просто боготворили, это была совершенно уникальная личность. Папа настолько влюбил в себя труппу, что, когда мы уезжали, нас провожал весь театр! Все цеха, вся труппа!
- Ваша мама предпочла карьере певицы устроенную семейную жизнь?
- Да какую там устроенную! Мы жили впроголодь. Одно время, еще в Тбилиси, я спала в чемодане… Просто надо было решать: или сцена, или дети… Первую жену папы расстреляли, остался ребенок, у мамы тоже был сын от первого брака. И все нуждались, голодали, мыкались…
«В школе я была отличницей, и папа говорил: «Получи двойку — куплю подарок!»
- Вас воспитывали в строгости?
- Нет, меня вообще обожали — я ведь младшая. Обожали и баловали. Вы знаете, в жизни я, пожалуй, не встретила человека лучше и дороже, чем отец. Он не читал нотаций, а показывал пример своей жизнью, своим творчеством.
В школе я была круглой отличницей. И папу это приводило в ужас: «Какой кошмар! Знаешь, я понимаю, когда смотрю в дневник и вижу: два, два, два, пять. За что пять? За пение! Значит, хорошая певица. А пять, пять, пять — это серые, скучные личности. Говорил мне: «Ну получи двойку, куплю тебе подарок!» Вот так папа меня воспитывал!
- Вы были любимицей, а доставалось, наверное, старшим братьям?
- У папы были свои методы воздействия. Брат Гриша был жутким гуленой и постоянно приходил домой за полночь. Предупреждения не действовали, родители очень волновались, и вот однажды папа встретил его в пальто, с мешком, в котором лежали пара носок, белье и сухари. «Что случилось?» — удивился Гриша. «Ничего! — ответил папа. — Просто каждый раз, когда ты приходишь поздно, я думаю, что это звонок в небытие. Всегда дергаюсь, что за мной снова пришли из НКВД!». С тех пор Гриша никогда не задерживался допоздна.
Папа рассказывал, что как-то в Тбилиси они с мамой гуляли по городу, был какой-то праздник, а на нем была красивая фетровая шляпа. Зашли в театр глянуть, все ли готово для спектакля, и увидели, что нет декораций, ничего не сделано… Папа снял шляпу, бросил на пол и начал топтать ее ногами, потом встряхнул, надел и ушел. Наутро все декорации были готовы! Он и слова не произнес! Вот в таком духе он и нас воспитывал. В театре его слышно не было… Однако был один случай, когда отец круто выругался, правда, по-грузински. Как-то он привез свою хорошую подругу, знаменитую грузинскую художницу, в Тбилиси даже есть ее музей, оформлять спектакль «Бал-маскарад».
А она была такая резкая дама, всегда с папиросой «Беломорканал» в зубах, и жутко ругалась матом! И в театре, в котором, в общем-то, это дело привычное, папе, не выдержав, сказали: «Леонид Викторович, кого ты привез? Эта художница ругается, как сапожник!» Уговоры отца типа «А-ай, а-ай! Элечка, ну, пожалуйста, я тебя прошу, люди жалуются! Нельзя так ругаться!» не действовали. В общем, папа откуда-то узнал грузинские ругательства, выучил их — и… как только она начала ругаться, он ей по-грузински ответил. «Ва-ай, ты что говоришь? — аж побледнела она. — Как ты смеешь?» «Элечка, — ответил папа, — ты говоришь то же самое, только по-русски».
- Десять лет назад вы уехали из России. Как отважились на эмиграцию?
- Я сломалась, когда в Москве началась неразбериха. Мы жили возле Белого дома, и когда в 93-м шли бои, а мимо окон летали трассирующие пули, было очень страшно. Помню, только ребенок радовался, глядя в окно: «Как красиво, мама!» К тому же мы не уезжали навсегда, просто решили пожить немного за границей, пока на Родине все утихнет. Я не считаю себя эмигранткой. У нас и сейчас есть квартира в Москве, муж Володя по работе постоянно бывает в России, я два раза в год приезжаю в Москву.
- Заграница вас сильно изменила?
- Очень. Я стала деловой, перестала быть инфантильной. За границей я поняла, как надо вести себя, чтобы больше получить от жизни, устроить свою судьбу.
- Домашнее хозяйство по-прежнему на ваших плечах?
- Я больше люблю убирать, готовлю так себе… Понимаете, я не варю обеды, потому что на второй день домашние к ним и не притронутся… Они едят только то, что приготовлено сейчас. Рыбу, салаты… Бывает, сварю какой-то супчик, но совсем немного. Там не так, как здесь: наваришь кастрюлю — и на неделю! И, вообще, как выяснилось, человеку немного надо.
- По домашним пирогам и совковому салату «Оливье» не скучаете?
- Что вы, там такая выпечка, куда нашим хозяйкам… А салаты традиционные. Один раз сделала своим «Оливье», так они недовольно ворчали: «О-ой, сколько майонеза! Мама, это же столько калорий!.. » Поэтому салаты чаще делаю из свежих овощей. Сын у меня полный, недавно диетолог посоветовал ему особую диету, и теперь он постоянно требует от меня что-нибудь низкокалорийное, следит за собой. Уже сбросил несколько килограммов.
- Все ясно: от наших традиций — ни следа…
- А вот и нет! (Улыбается. ) Мы ходим в лес за грибами. Даже французов соблазнили. Они знаете, как ходят в лес? Собираются большой группой, берут с собой гида, и тот им говорит, какой гриб хороший, а какой плохой… Они ведь едят только искусственно выращенные шампиньоны. Те, что в лесу растут, для них не грибы, они их не признают.
1518Читайте нас у Facebook
