«Могла ли я тогда представить себе, что принимаю вступительный экзамен у будущего убийцы моих детей и внуков… »
Он и до этого убивал и грабил. Первыми его жертвами еще в 1989 году на Днепропетровщине стали супруги, шедшие к стоявшей в поле машине, в которой спал их 11-летний сын. Всего в тот год Оноприенко застрелил девять человек. Тела всех своих жертв убийца сжигал. Позже, на суде, во время рассмотрения этих жутких эпизодов многотомного дела он говорил, что не собирался никого убивать, целью нападений якобы было ограбление.
Но эти преступления меркнут по сравнению с серией преступлений, начатой им в конце 1995 года, когда он зверски убил молодых супругов Вадима и Юлю Зайченко, а также их маленьких детей из поселка Гамарня Малинского района Житомирской области. Всего же на счету серийного убийцы 52 загубленные души, в том числе 10 детских! Почти два года едва ли не вся Украина жила в страхе.
Уже после суда душегуб сознается в убийстве двух малинчан, предварившем весь этот кошмар, которого могло не случиться, отнесись наши доблестные правоохранительные органы к его расследованию более ответственно и профессионально.
Анатолия Оноприенко поначалу приговорили к расстрелу. Не успели. Вступив в Совет Европы, Украина взяла на себя обязательство ввести мораторий на смертную казнь. И ввела — с тех пор уже полтора десятка лет маньяк отбывает пожизненное заключение в Житомирской тюрьме. Теперь он любит умничать перед журналистами. Интересно, что бы этот жестокий убийца сказал нашей пожилой собеседнице Евгении Викторовне Зайченко-Винниченко, потерявшей за одну ночь сына, невестку и двух маленьких внуков.
«Два года мы строили для детей этот дом на краю села»
В добротном доме из красного кирпича почти на околице Гамарни теперь живут чужие люди. Пожилые родители погибших хозяев в тот район не ходят. Такие раны не заживают.
* Евгения Викторовна Зайченко-Винниченко: «После такого горя мы с мужем выжили только благодаря тому, что у нас осталась еще одна дочь. Ее заботами и живем… »
— Если бы я знала, что такое случится, ни за что не отпустила бы их из своего дома еще хотя бы до весны, — Евгения Викторовна, мама Вадима Зайченко, прижимает к груди сделанный уже после смерти для надгробного памятника общий портрет семьи сына. Молодая семья не успела сфотографироваться вместе. А самый юный, крохотный Олежка, за три месяца своей жизни вообще ни разу не фотографировался. Первый и последний раз дедушка и бабушка сфотографировали его в гробу. Пусть те, кто смотрит на памятник, думают, что ребенок уснул на коленях у мамы. — Ведь просила их тогда перезимовать у нас, в теплой хате. Но детям хотелось поскорее перебраться в собственное гнездышко. Мы с мужем это понимали. Дом на другом конце села строили им два года. В долги залезли… Там еще и не все было сделано. Но дети очень хотели переселиться туда до Нового года, потому что следующий,
1996-й, был високосным. А новоселье в такой год, считали сын и невестка, плохая примета. Поэтому переселились в новый дом 8 ноября. Перед Новым годом собирались окрестить своего трехмесячного сыночка Олежку и одновременно отпраздновать новоселье.
- Но не дожили буквально несколько дней…
— В тот вечер Вадим засиделся у нас. Он работал в Малинском лесном техникуме инструктором по вождению тракторов и автомобилей, заканчивал Киевскую сельхозакадемию. Сдал государственные экзамены, оставалось защитить дипломную работу. Она тоже уже была готова, надо было только перевести ее с русского языка на украинский. Я, педагог, помогала сыну.
Посмотрев на часы, Вадим вскочил: «Что же это я увлекся, надо еще в доме протопить и за молоком для Олежки забежать… »
- У вас не возникло нехорошего предчувствия?
— Ни малейшей тревоги не было! — вытирает слезы мать. — Попрощались, и Вадимчик побежал к своей семье.
В тот же вечер мужу позвонил сосед и предложил утром ехать на охоту. «Я бы с удовольствием, — говорит мой Никитич, — да ружье отдал сыну зайцев попугать, зачастили в молодой сад… » «А мы заедем, заберем и ружье, и Вадима — пусть развеется с нами… » — предложил сосед.
Часов в пять утра муж ушел с ним на охоту. Я уснула. И перед тем, поздно вечером, когда мы еще не знали, что дети и внуки умирали, ничего не дрогнуло в душе, никакого звоночка…
Проснулась от того, что услышала чьи-то шаги в доме. Муж так рано с охоты не мог вернуться. Кто же? Вышла из спальни и увидела нашу медичку. Потом — соседку Таню Яременко, в то время она работала в Малине главврачом.
Я сразу поняла: что-то случилось. «Отец или мать?» — спрашиваю (еще были живы старенькие родители). «Нет», — отвечают. «Аллочка?» — у меня подкосились ноги: о дочке подумала. Она болела воспалением легких. «Нет, — говорят девчата, — Вадик. И все остальные. Произошел пожар… » Наверное, перетопил вечером, мелькнула мысль. И все поплыло перед глазами.
Муж рассказывал: в то утро, собравшись на охоту, они с соседом подъехали к Вадимчиковой хате. А из окон дым валит. Сына отец вынес первым. Затем нашел старшего внучка Борю, притихшего в углу комнаты. Бросился к кроватке с младшеньким Олежкой, но малыша там не было. Нашел его на полу за кроватью, прикрытого подушкой. Потом вынес окровавленную невестку.
«С кем вы враждовали? Кто вам угрожал?» — долго не давали нам покоя следователи. Мы не знали, на кого и думать. Вспомнили только, как один из односельчан кричал: «Построитесь тут — сожгу!» Земля была спорной. Но поверить в то, что этот человек на такое способен, мы не могли — в селе ведь все друг друга хорошо знают. Для милиции этот человек стал одним из главных подозреваемых. Признание у него выбивали. Потом он долго лечился. Стал сердечником и сосед, пригласивший мужа на охоту. Его тоже подозревали. Поскольку первым прибыл на место трагедии, то, говорили, что, возможно, он сам и совершил такое…
«Раненая Юля умоляла пощадить хотя бы малышей»
— Позже мы узнали, кто настоящий убийца, — продолжает рассказ Евгения Викторовна Зайченко-Винниченко. — На суде Оноприенко рассказал, что в Гамарню приехал еще днем 24 декабря. Не спеша бродил по поселку, высматривая дом побогаче, где можно было бы поживиться. Почти на краю села ему бросился в глаза новенький дом наших детей.
Темноты он дождался в лесу. Около двух часов ночи подошел к окну, в котором горел свет. Оно для него оказалось слишко высоко. Приставил к стене строительные козлы, которые еще днем высмотрел на соседнем подворье. Как их самому удалось дотащить и перевалить через забор, до сих пор не понятно.
На окне у Зайченко была только полупрозрачная занавеска, и незнакомца заметила Юля, которая еще не легла. Она сказала мужу, что кто-то ходит под окном. Вадим попробовал осветить фонариком следы на снегу. И тут Оноприенко выстрелил в него через окно. Потом — в трехлетнего Борю.
Перезарядив ружье, убийца выбил ногой замок и ворвался в дом. Юля успела спрятать грудного ребенка за кровать и попыталась выскочить из комнаты. Оноприенко выстрелил в нее. Раненая, она умоляла не убивать, пощадить хотя бы малышей. Даже сказала, где лежат золото и деньги.
Убийца принял эти слова к сведению и… пять раз ударил молодую женщину ножом в живот и три раза — в шею. Затем начал рыскать по дому в поисках ценностей. Взял новую кожаную куртку хозяина, которую потом нашли у брата убийцы, работавшего в свое время секретарем райкома партии в соседнем райцентре Народичи, детскую курточку Бори, которую потом носил пасынок убийцы, новые стереоколонки, кольца, сережки. Даже бутылку шампанского…
Случайно посмотрев в окно, Оноприенко увидел на улице ночного прохожего. Уже готовился выстрелить и в него. Вдруг в соседней комнате заплакал спрятанный за кроватью трехмесячный Олежка. Зверь бросился туда и хотел проткнуть тельце отверткой. Но у него тряслись руки. Он бросил на ребенка подушку и задушил. Потом поджег дом и ушел.
Зачем он убил крохотного несмышленыша, даже через много лет Оноприенко толком не объяснил. На вопрос, почему не пожалел ребенка, убийца упрямо отвечал, что не хотел оставлять свидетеля. Но что мог рассказать трехмесячный малыш? Только однажды нелюдь неохотно сознается, что не хотел оставлять ребенка сиротой. Такой мотив вполне совпадает со словами его бывшей жены Ирины: «Я только теперь поняла, почему он даже детей не щадил. Он ведь знал, что такое остаться сиротой и как живется в детдоме. Может, он спасал их от ужасного будущего»…
* При жизни молодая семья Вадима и Юли Зайченко не успела сфотографироваться вместе. Коллаж для памятника сделали из разных снимков. Трехмесячного Олежку сфотографировали уже только в гробу…
— Когда узнала, кто настоящий убийца, поверить не могла, — говорит Евгения Викторовна. — Ведь Толя Оноприенко был одним из моих учеников! Где-то году в
1973-м директор детдома из села Приветное привезла несколько своих воспитанников-сирот на вступительные экзамены в наш лесной техникум. Среди них был и Толя — маленький, худенький, светлоголовый… Разве могла тогда подумать, что это будущий убийца моих детей и внуков?..
Как сейчас помню, где он сидел на экзамене по математике: ряд от двери, третья парта… Но чаще всего вспоминаю тройку, которую ему тогда поставила. Она до сих пор не дает мне покоя. У меня после перенесенной болезни ужасно болела голова. Толе достались легкие вопросы. Он, в сущности, правильно на них отвечал. И когда я поставила ему тройку, класс недовольно загудел. Понимала, что была, наверное, слишком строгой, что могла бы поставить парнишке и более высокую оценку. Но что поделаешь. К тому же для детей-сирот тройка была проходной оценкой для поступления.
На первом курсе я преподавала у них физику, и Оноприенко был неплохим студентом. Не двоечником. Зато на третьем его исключили из техникума. Сначала он куда-то надолго исчезал, потом его заподозрили в кражах, посыпались двойки по всем предметам…
После совершенного им преступления кое у кого закралась мысль: не месть ли это бывшего ученика за незаслуженную тройку? Но, как признался на следствии сам Оноприенко, мотив для убийства у него был совсем другой, более примитивный — патологическая жажда крови и обогащения за счет жертв.
Через два месяца после убийства наших детей этот зверь снова приехал в Малин и 26 февраля 1996 года убил еще пятерых малинчан! По количеству жертв — 11 человек — наш город занял после местечка Братковичи Львовской области печальное второе место в кровавом списке украинского Чикатило.
Первой случайной жертвой убийцы в тот день стал водитель скорой помощи нашей райбольницы Виктор Гузь. На допросе Оноприенко рассказывал: «Приехал я в Гамарню. В лесу переоделся в маскхалат… Хотел убить учительницу биологии… Вижу: по дороге идет мужчина. Я догнал его и говорю: «Давай деньги!» Он послал меня подальше. Я решил его убить. Шел за ним, приготовил обрез. Так прошли перекресток. Когда мужчина повернул на Слободку, я выстрелил.
Тело стащил в кювет. В карманах нашел 11 миллионов купоно-карбованцев (на эти деньги можно было вставить два металлопластмассовых зубных протеза), удостоверение водителя. Накрыл убитого фуфайкой. Хотел уже возвращаться той же улицей в город, когда увидел, что на перекрестке стоит милицейская патрульная машина. Посмотрел на них в бинокль: ждите, а я вас обойду, ребята. И вернулся в Малин полем… »
«Если бы милиция не решила, что первое убийство, совершенное этим бандитом еще в ноябре, — несчастный случай, наши дети остались бы живы… »
— В городе, тоже почти на околице, на улице Суворова, неподалеку от райбольницы, убийца выбрал новый дом, где жила семья Бондарчуков, — заканчивает рассказ Евгения Викторовна. — 36-летний Сергей работал на заводе «Прожектор». Жена Галя — лифтером больницы. У них росли двое деток — девятилетний Валерик и восьмилетняя Таня. Как обычно, Оноприенко дождался, когда в доме погаснет свет. Постучал в окно и дождался, чтобы хозяин вышел в коридор. Топором разбил стекло. Когда Сергей выскочил во двор, выстрелил в него. Затем добил, ударив обухом несколько раз по голове.
В это время на веранде появилась Галина. Оноприенко выстрелил и в нее. Потом вошел в комнату, увидел спящих детей. Сначала ударил обухом по голове мальчика, затем девочку. Мальчик, признался зверь на следствии, очень плакал, когда его добивали…
— Понимаете, всех этих жертв могло не быть, — говорит Евгения Викторовна. — И не только в Малине. Если бы наша милиция не поленилась и не списала на несчастный случай другое, явное убийство директора Малинской станции техобслуживания Александра Светловского и его кассира Галины Грищенко, совершенное Анатолием Оноприенко еще 4 ноября. Их он застрелил в лесу тоже неподалеку Гамарни. Тела на «Волге» Светловского убийца отвез (через весь город!) к трассе Киев-Ковель неподалеку от села Приветное. И на следующий день они были найдены в обгоревшей машине.
Малинская милиция начала подозревать мужа погибшей — дескать, убил обоих из ревности. Даже пальцы ему ломали. Когда же выяснилось, что муж невиновен, следователь почему-то возбудил дело… об уничтожении частного имущества. Удивляет то ли непрофессионализм, то ли лень экспертов, умудрившихся не обратить внимание на пробоины в корпусе машины, не заметить огнестрельные и ножевые ранения на телах и утверждавших, что мужчина и женщина погибли из-за взрыва газового баллона и пожара. Через год после эксгумации в трупах были обнаружены заряды картечи.
В прокуратуру же дело о гибели Светловского и Грищенко попало лишь через полгода, когда Оноприенко уже совершил свои многочисленные злодеяния, был задержан и на третий день легко сознался и в этом преступлении. Говорят, услышав новость, кое-кто из правоохранителей схватился за голову: дескать, возьми мы раньше правильный след, убийцу вычислили бы…
Впрочем, что тут говорить — к списку погибших от рук Оноприенко 52-х мужчин, женщин и детей следует добавить и 28-летнего механика автосервиса из местечка Городок Львовской области Юрия Мозолы, которого за 17 дней до задержания настоящего убийцы замордовали до смерти во Львовском СИЗО СБУ, выбивая признание в совершении чужих зверств. Эта преступная ошибка стала последней каплей — все СИЗО СБУ в стране были закрыты.
Мы слышали, что Оноприенко ничуть не раскаивается в содеянном. Более того, мечтает выйти на свободу и завершить начатое им черное дело — убить еще как минимум 250 человек. Не хочется, конечно, верить, что такое возможно. Но вы же видите, что в этой стране трудно чему-нибудь удивляться! Неужели общество может позволять допускать зверю подобные мысли в его воспаленном мозгу?
- Как вам с мужем Николаем Никитичем удалось после такого выжить, не сойти с ума?
— Живем заботами дочери Аллочки. Бог послал внуков и правнуков. В них находим утешение. А того, что пережили, врагу не пожелаем…
— 51-летний Анатолий Оноприенко отбывает пожизненное заключение в Житомирской тюрьме Ь8, — сообщила «ФАКТАМ» сотрудница Государственной пенитенциарной службы Украины Оксана Велкова. — Поскольку никто из заключенных с ним жить не хочет (да и он тоже не желает ни с кем жить), Оноприенко сидит в одиночной камере. Как и все осужденные пожизненно, он не работает.
Выглядит неплохо, в меру упитан. За эти 15 лет ничем не болел. Во время часовых прогулок, которые положены раз в сутки, занимается физкультурой, подтягивается на турнике. Раз в неделю его водят в баню. На питание не жалуется.
В камере условия сносные, есть кабельное телевидение на 38 каналов. Оноприенко самый активный читатель тюремной библиотеки, интересуется художественной и религиозной литературой.
Раскаивается ли в содеянном? Не вынашивает ли новые злодейские планы? Разговоров на эти темы избегает.
В Новый год работники учреждения по собственной инициативе в каждую камеру занесли по еловой веточке. Всю новогоднюю ночь Оноприенко проспал. Передач и посылок не получает. К нему никто не приходит.
4661Читайте нас у Facebook
