«Это не его судят, это меня казнят», — говорит жительница Херсонской области Катерина, муж которой совратил ее 15-летнюю дочку
— Милиционера трудно чем-нибудь удивить, — говорит Елена Ренкас, начальник Центра по связям с общественностью Херсонской областной милиции. — Но, выехав недавно в одно из сел Каховского района, где отчим изнасиловал 15-летнюю падчерицу, я была изумлена тем, как на происшедшее реагируют сельчане: люди горой встали на защиту извращенца. «Жена просто мстит мужу, вот и выдумала про разврат», — возмущаются крестьяне. Мне кажется, журналисту интересно будет разобраться в причинах такого лояльного отношения сельских жителей к тому, что в народе всегда осуждалось.
«Я мужу доверяла, как себе»
В селе о плохой новости только и разговоров.
— Вы из газеты? — наступает на меня женщина лет пятидесяти. — Из какой? Можно позвонить вашему редактору? Хочу ему сказать сразу, что, если хоть слово напечатаете против Петра, будем судиться. Я депутат сельсовета, законы знаю. Так что лучше уезжайте туда, откуда приехали!
Возле нас моментально собирается толпа — люди искренне возмущены тем, что 43-летнего Петра Гайдука арестовали.
— Кого собираетесь защищать? Катьку? Да она, мерзавка, соврала и не поморщилась! — слышно со всех сторон. — Какое там изнасиловал? Даже если что и было между Петром и девчонкой, так по обоюдному согласию.
Мои возражения, что связь с несовершеннолетней в любом случае преступление, даже если по согласию, взволнованные сельчане и слушать не хотят.
— Вам она может морочить голову, а мы здесь живем и все видим. Разве за пять минут мыслимо разобраться в чужих проблемах? — дружно возмущаются. — Лучше уезжайте!
Столь «теплый» прием озадачит любого, и мне ничего не остается, как покинуть «митинг». Нахожу в блокноте адрес Гайдуков, и через десять минут стучусь в дом к женщине, сумевшей столь враждебно настроить против себя местный люд.
— Здесь если мужик не пьет да еще умеет заработать, то на него буквально молятся, — пытается объяснить настроение односельчан Катерина.
Хозяйке 42 года, она миловидна, вот только руки не то что выдают возраст, а еще и добавляют лет. Заметив мой взгляд, женщина инстинктивно прячет их. «Огород, — смущенно объясняет. — Весь сезон нанимаемся к фермерам, не до маникюров. Если старушке надо в саду вскопать или обрезку деревьев сделать — к нам бежит, мы с мужем от работы никогда не отказывались».
Пока 15-летняя Лера, Катина дочь от первого брака, на занятиях в школе, Катя готовит обед — в маленькой кухоньке пахнет супом. До возвращения девочки с уроков она торопится рассказать мне о том, что превратило семью в руины. «Вы не представляете, что я пережила! Лера отдавалась Петру, стоило мне на пять минут выйти за порог, — начинает хозяйка с главного. — Он ее заставил? Изнасиловал? Не знаю. Молчат оба, как партизаны».
Забегая наперед, замечу: и на досудебном разбирательстве, и в суде Петр Гайдук сознался в содеянном — даже не пытался оправдываться. «Первый раз получилось как-то само собой, я ничего не планировал, а потом уже, хоть и задумывался, не мог остановиться», — рассказывал он следователю.
— Мы с Петром прожили вместе десять лет, а сошлись, когда Лера в первый класс готовилась, ей было лет пять, — вспоминает Катерина. — Выводит дите в тетрадке буковки криво-косо, у меня нервы не выдерживают: кричу, а то и по рукам дам. Петя вечно меня за вспыльчивость ругал. «Уйди, — говорит, — сам с ней позанимаюсь». У него, правда, лучше получалось — без нервов, тумаков, а в прописях буковки одна в одну. За аккуратность девочку сперва в детском саду, потом в школе хвалили. Когда она подросла, заниматься с папой стала еще чаще: он и в физике, и в математике сильнее. Даже во время каникул Лера, смотрю, бегает за Петром хвостиком: «Давай кроссворды порешаем!» И мысли тревожной у меня никогда не возникало, я мужу доверяла, как себе.
Катя утверждает, будто о том, что в ее доме творится неладное, услышала от людей. «Уже в каждой хате это обсуждали, косточки нам перемывали, а я, ей-богу, ни сном ни духом!» — жалуется женщина. Позже судья Каховского горрайонного суда Сергей Таранцов, слушавший данное уголовное дело в первой инстанции, расскажет «ФАКТАМ», что как раз в этом моменте не верит Катерине.
— Она знала, что творится, но закрывала на все глаза, — уверен Сергей Петрович. — Боялась потерять мужа, кормильца и хозяина в одном лице. Петр ведь зарабатывал, на нем хата и хозяйство держались. Арестуют, думала, все сразу рухнет.
«Свекор относился ко мне с особой теплотой»
— Лера стала нервная, агрессивная, я ее не узнавала, — рассказывает мама девочки. — «Что с тобой?» — спрашиваю. Отвечает, мол, с подружкой поругалась. Потом, когда уже от разговоров в селе некуда стало прятаться, я опять к ней: «Говорят, ты с папой спишь. Это правда?» «Перестань слушать глупости», — злится. Хотя и без расспросов мне с каждым днем становилось понятнее: что-то между ними происходит. Стоило мужу приласкать меня, у дочки истерика. Она всегда спала в своей комнате, а тут запросилась к нам в спальню: «Я одна боюсь!» Слышим, вроде уснула. Но только Петя ко мне, она моментально вскакивает: «Вы мне спать не даете, прекратите!» Что ни ночь, то скандал. Я уже стала бояться ночей. Эге, думаю, да ты, голубушка, ревнуешь! Петру, помню, устроила нахлобучку: «Тебе что, меня мало? Больше ее не получишь, так и знай!» Он изворачивался, врал. Мне было страшно, ведь с этим разве повоюешь?
— Жена стареет, а падчерица, наоборот, расцветает. Но откуда о ваших проблемах стало известно на соседних улицах?
— Лера не выдержала такого напряжения, обо всем рассказала подружке, а та, в свою очередь, поделилась «новостью» еще с кем-то.
— Катя, почему село так ополчилось против вас? Тут ведь впору посочувствовать…
— Со мной здесь тоже была история. Когда-то, еще девушкой, работала в Каховке на заводе обмотчицей, там встретила парня, поженились. Потом получили квартиру, четверых деток прижили, все девочки. Началась перестройка, распад Союза, каховский «Электромаш» остановился, просто-таки бедствовали — куска хлеба не было. Надумали спасаться в селе — муж устроился дояром, я дояркой. Но беды шли за нами по пятам — колхоз тоже приказал долго жить. Колхозники при распаевке получили земельные наделы, а мы там без году неделя, нам не положено. Супруг решил на заработки ехать, меня с ребятней отвез к своим родителям, вот в это село, где и сейчас живу. Встретили нас хорошо, свекор с особой теплотой относился ко мне с ребятишками, а месяца через три просто проходу стал не давать. «Хотел бы дать волю своей страсти, да положение не позволяет», — смеялся. Мне казалось, что в 60 лет он уже забыл о сексе, а дедуля как-то раз, когда свекровь уснула, шмыг ко мне: «Я не стальной! Больше терпеть не могу». Характер у него был хамский, вспыльчивый. Домогаясь близости, приставил мне к горлу нож: «Успокойся и получай удовольствие, а то завтра же вместе с малышней вышвырну на улицу!» И кто мог его приструнить? Свекровь обо всем догадывалась, но сначала молчала, и старик распоясался вконец. Он ни от кого не скрывал, что старуху поменял на молодуху. В селе начались разговоры: мол, вышла замуж за сына, а его отец оказался еще лучше. Кончилось тем, что свекровь вызвала из Винницы сыновей, те забрали ее и увезли к себе. Сообщили моему супругу, он примчался, но никаких объяснений даже не слушал — детей под мышку и был таков. «Расстались на пять минут, а ты таких глупостей наделала!» — сокрушался. Я с Лерочкой, самой маленькой, осталась вдвоем. Куда податься? Никого у меня нет. Дочка совсем крохой была, еще грудью ее кормила. Со свекром не сложилось, да и не могло сложиться — что построишь на принуждении? «Ты мне нужна!» — умолял. «Но ты мне не нужен!» — плакала я дни и ночи. Безобразный скандал испортил мне репутацию, судьбу. Люди до сих пор, видите, не простили. Считают, что виновата. Наверное, так оно и есть. Может, за это Господь и наказывает.
В Каховском райотделе милиции «ФАКТАМ» сообщили, что на Екатерину Гайдук действительно идет беспрецедентное давление со стороны односельчан — люди требуют, чтобы она забрала заявление из правоохранительных органов.
— Не понимают, что это уже не имеет никакого значения, — прокомментировали нам ситуацию в Центре общественных связей Херсонской областной милиции. — Петр периодически пользовался моментами, когда его жена отсутствовала дома, и вступал в половую связь с падчерицей. Он совершал преступление на протяжении минимум восьми-девяти месяцев. По данным фактам возбуждено уголовное дело. В процессе расследования были подвергнуты биологическому исследованию изъятые с места происшествия постельное белье, белье девочки, одежда обвиняемого — вина Петра полностью доказана, да он и сам ее не отрицает.
Когда я уезжала из села, Екатерина твердо пообещала: «Нет, заявление не заберу. Почему люди такие злые? Моя вина в том, что случилось, конечно, огромная — не досмотрела, прозевала, мало внимания девочке уделяла. Но довести дело до суда нужно, так сейчас я понимаю свой материнский долг».
Я ей верила и не верила. На каждой скамеечке в селе, где сидело больше двух человек, над Катей суд шел немилосердный. Не всякий способен такое выдержать.
«Если и потеряла Лера девственность,так Петр тут ни при чем»
В школе, где учится Лера, много лет считали, что девочке с отчимом просто-таки повезло.
— Поедет в другое село подработать, падчерице везет оттуда печенье, конфеты, — рассказывает одна из педагогов. — Часто они втроем здесь людям огороды весной копали: Катя, Петр и Лера. Так он, бывало, прогоняет дочку: «Иди за уроки берись, мы тут сами с матерью справимся». Правда, училась она плохо, и чем дальше, тем хуже.
Катя подтверждает: дочка не сильно корпела над учебниками. Соседские хлопцы, ее ровесники, идут железо собирать, на заброшенных колхозных фермах за селом ищут металл, и она с ними. После этих походов опять же село шушукалось: мол, если и потеряла Лера девственность, так это с мальчишками. Петр тут ни при чем!
— Сорванец какой-то, а не девчонка, — безнадежно машет рукой соседка Гайдуков. — В брюках, кажется, и родилась. Летом до полуночи бегает где-то с подростками. Катя не позовет, в дом не загонит. Не следила мать за ней, вот и весь сказ.
— Тут моя вина есть, — соглашается Лерина мама. — Учиться девочку особо не заставляла, потому что здоровье у нее слабенькое. В прошлом году операцию делали на пищеводе — чуть не умерла. После этого Лера даже начала в церковь ходить. Когда уже все вокруг шептаться стали, я к ней с расспросами, а в ответ: «Ей-богу, мам, все в порядке». И вот такой вышел порядок.
Раскрылось все случайно. В хате Гайдуков печное отопление. Когда в морозы дрова закончились, вся семья перебралась в крошечную комнатку, одну ее и отапливали.
— Я дремала под грудой одеял, — вспоминает Катя. — Дочка лежала рядом, смотрела телевизор. Петр ездил искать дрова, вернулся и юрк к Лере. «Тут мама», — шепчет ему девочка. «Мамы нет, глупенькая»… Я от ужаса потеряла способность даже двигаться. Лежу и спрашиваю себя: «Кто направил мою жизнь по такому страшному пути? Неужели я во всем виновата? А вот это и есть расплата?»
Катя уверяет, что после суда уедет из села. Куда, пока не знает. «Некуда даже податься», — тяжко вздыхает.
— Может, к первой семье на Виннитчину? — любопытствую.
— Нет, туда нельзя. Свекровь еще жива, как ей в глаза смотреть? Муж тоже не простил, да еще и детей настроил против меня. Дочки взрослые уже, старшие замужем, есть двое внуков, но мы не общаемся. У бывшего супруга новая семья, женился, свои дети родились. Не знаю, почему у меня такая бестолковая судьба.
Каховским горрайонным судом Петр Гайдук приговорен к семи годам лишения свободы. И никаких митингов под зданием суда не было.
«Это не его судят, это меня казнят» — до сих пор у меня в ушах Катины слова.
P. S. Имена и фамилии изменены по этическим соображениям.
723Читайте нас у Facebook
