«Путь эвакуации из Припяти прошел по западному радиационному следу от разрушенного реактора…»
Физик-атомщик из Киева кандидат физико-математических наук Борис Горбачев выдвинул одну из наиболее обсуждаемых ныне версий причин Чернобыльской катастрофы. Его трактовка крупнейшей в истории ядерной аварии неожиданна и сенсационна.
— Напомню, что взрыв четвертого реактора ЧАЭС произошел во время проведения эксперимента, — говорит Борис Иванович (на снимке). — В ходе 
его выполнения мощность реактора провалилась до нулевой отметки. Персонал понимал, что поднимать ее ни в коем случае нельзя — это запрещено, последствия могут быть непредсказуемы. Тем не менее, мощность подняли, и это оказалось последним звеном в цепи событий, которые привели к взрыву.
Кто принял решение о наращивании мощности, мне не удавалось узнать многие годы, хотя я опрашивал свидетелей, изучил массу документов. И вот неожиданно в одном из российских изданий появилось интервью Владимира Комарова, возглавлявшего экспертную комиссию по расследованию причин аварии на ЧАЭС при Генеральной прокуратуре СССР, которое пролило свет на неизвестные прежде события, происходившие за несколько минут до катастрофы.
«Больше 20 лет Владимир Комаров берег тайну Чернобыля»
— Как руководитель экспертной комиссии по расследованию Владимир Комаров имел доступ к материалам уголовного дела, которое до сих пор остается засекреченным и хранится в Москве, — говорит Борис Горбачев. — Когда срок подписки о неразглашении истек, он поделился в своем интервью:
«Все разговоры и звонки на щите управления записываются. Я лично слышал эти записи. Руководитель испытаний, заместитель главного инженера Дятлов, и оперативный персонал понимали, что делать этого (поднимать мощность. — Авт.) нельзя. Десятки инструкций и регламент по эксплуатации реактора категорически запрещают подобные действия! Но Дятлову позвонил Копчинский, работник всесильного ЦК КПСС, и приказал выводить четвертый реактор на мощность…»
Комаров объясняет: «В начале 80-х годов при ЦК был создан сектор по надзору за АЭС. В него входили В. Марьин и Г. Копчинский. Но чиновники занимались не безопасностью, а активно вмешивались в оперативное управление станцией, что и привело к катастрофе. Руководитель испытаний Дятлов ясно видел, что реактор находится в йодной яме, что он неуправляем. Видимо, все же надеялся, что «проскочит», поэтому решил выполнить приказ из Москвы. Ведь Копчинский сказал буквально следующее: «Проводи проверку! Или ты уйдешь на пенсию, или будешь главным инженером новой Чернобыльской АЭС-2».
Здесь под ЧАЭС-2, скорее всего, подразумевались пятый и шестой блоки атомной станции, которые тогда ударно строились. В будущем к ним собирались добавить еще седьмой и восьмой блоки.
Дятлова затем осудили, а Копчинского не тронули — ведь он из ЦК КПСС. И сейчас он живет в Киеве.
На вопрос, чем мог руководствоваться этот человек, Комаров ответил: «Скорее всего, таким образом Копчинский, работавший заместителем главного инженера Чернобыльской АЭС, демонстрировал свои аппаратные возможности, показывал, что, сидя в Москве, в кабинете на Старой площади, по-прежнему управляет ЧАЭС…»
Кстати, я знаком с Копчинским с 1960-х годов, работал с ним в киевском Институте ядерных исследований. В коллективе с гордостью 
говорили, что наш сотрудник так далеко пошел. Но после развала Советского Союза он возвратился в Киев.
— Вернемся к причинам Чернобыльской катастрофы.
— Конечно. Нельзя не сказать о систематических и грубых нарушениях, допущенных персоналом четвертого энергоблока в ходе электротехнических испытаний. Все это закончилось взрывом. Многоступенчатая система автоматической защиты не спасла, потому что ее отключили, чтобы… «не мешала проведению испытаний»!
— Но почему столь бесцеремонно отнеслись к безопасности?
— Дело в том, что до этого на первом и втором энергоблоках испытания проводились с работающей системой аварийной защиты. Когда возникала угрожающая ситуация — защита срабатывала, эксперимент прерывался. Вот и решили ее отключить во время эксперимента на четвертом блоке.
«Через Чернобыль прошло 600 тысяч человек, а «Фукусиму-1» спасают 400 ликвидаторов»
Корреспонденты «ФАКТОВ» попросили Георгия Копчинского высказаться по поводу версии Бориса Горбачева.
— Знаете, я читал ведомость телефонных переговоров, в которых написано, что якобы я из Москвы дал команду повышать мощность, — говорит Георгий Копчинский. — В ней нет междугородних переговоров, за исключением разговора с дежурным по энергосистеме.
— Как вы получили доступ к ведомости телефонных переговоров?
— Ее копия есть в Киеве у Николая Штейнберга, который в бытность Советского Союза занимал пост заместителя председателя Госатомнадзора СССР. В 1991 году комиссия во главе со Штейнбергом расставила все точки над «i» в вопросе об обстоятельствах и причинах Чернобыльской катастрофы. Проводя расследование, Штейнберг получил доступ к документам, хранящимся в архиве Верховного Суда СССР (теперь РФ), где, кстати, находится и так называемый «черный ящик», фиксировавший параметры работы реактора вплоть до его разрушения.
Георгий Копчинский: «Если хотя бы на мгновение взять в руку отработанное ядерное топливо — получишь смертельную дозу облучения. Но у меня дома есть его образец, ведь после остеклования оно безопасно и может храниться хоть миллион лет»
Николай Александрович снял копию с ведомости телефонных переговоров и дал мне прочесть. Выводы комиссии Штейнберга признаны во всем мире, в том числе авторитетнейшей группой экспертов при генеральном директоре МАГАТЭ, которая опубликовала по этому поводу доклад «Insat-7».
— Значит, никакой тайны Чернобыля нет?
— Ее не стало после обнародования в 1991 году выводов комиссии Штейнберга. А поначалу СССР скрывал правду, потому что лидер страны Михаил Горбачев дал команду уберечь репутацию советской атомной технологии. Я знаю эту ситуацию, так сказать, «изнутри», ведь вел протоколы заседаний оперативной группы Политбюро по Чернобылю.
В 1986 году я присутствовал на заседании, где обсуждались (точнее, были просто заслушаны) заведомо неправдивые тезисы советской делегации для сессии МАГАТЭ. Докладывал академик Легасов. По моей мимике он понял, что я против объявления миру ложных данных, и после заседания спросил с нажимом: «В чем дело, Георгий Алексеевич?» — «Так нельзя, — отвечаю, — за полгода-год на Западе проведут расчеты на основе наших данных, и все станет ясно. Мы восстановим против себя мир». Легасов скосил глаза на председателя правительства Николая Рыжкова и, ничего не ответив, отступил.
— Все вышло, как я тогда сказал, — продолжает Георгий Копчинский, — через год МАГАТЭ потребовало от СССР объяснений, пришлось обнародовать истинные результаты расследования правительственной комиссии. А в 1991 году группа Штейнберга подготовила более полный и подробный доклад.
— В чем же причина аварии?
— В серьезных недостатках реакторов чернобыльского типа. Назову два главных. При определенных условиях в них может резко возрасти плотность потока нейтронов и соответственно — мощность. В таких ситуациях реактор входит в состояние разгона, становится неуправляемым. Именно это и произошло в Чернобыле. Спусковым механизмом стали проблемы со стержнями управления и защиты. Когда испытания на четвертом блоке ЧАЭС были завершены, персонал нажал роковую кнопку А3-5, чтобы стержни заглушили реактор.
Но эффект получился обратным — разгон. Представьте, вы за рулем автомобиля, и вам нужно затормозить: давите на педаль тормоза, но машина не останавливается, а начинает бешено нестись. То же произошло с реактором.
Скоро выйдет книга, которую я написал в соавторстве со Штейнбергом. В ней подробно описаны все перипетии, связанные с Чернобылем, в том числе о заседании Политбюро в июне 1986 года, после которого на пенсию отправили легендарного министра среднего машиностроения Ефима Славского, его заместителя Александра Мешкова и президента АН СССР Анатолия Александрова.
Академик Александров, один из создателей реакторов РБМК, вел себя достойно, признал, что виной аварии — недостатки реактора. Славский и Мешков упорно защищали РБМК, но не убедили членов Политбюро, ведь те внимательно изучили документы по расследованию аварии. До последнего «сражался» Мешков. На заседании Политбюро его уволили с должности, а Славского и Александрова вскоре отправили на пенсию.
— И все-таки непонятно, как объяснить заявление Владимира Комарова о том, что вы звонили из Москвы в ночь аварии на ЧАЭС и приказали повысить мощность?
— Этот человек не был председателем экспертной комиссии по расследованию аварии на ЧАЭС. Он работал на Смоленской АЭС, когда я был директором этой станции. Комаров хотел стать начальником научно-исследовательского отдела, но я решил, что он не подходит на эту очень ответственную должность.
Видимо, Комаров не имеет представления о том, что если бы я попытался войти ночью в здание ЦК КПСС, а тем более попасть на узел связи, где установлен телетайп, меня сразу задержала бы охрана.
Когда произошла авария, я спал дома. В два часа ночи меня поднял телефонным звонком главный инженер «Союзатомэнерго» Борис Прушинский и сообщил, что на ЧАЭС взрыв. Ныне он живет на Алтае. Мы можем попытаться поговорить с ним по скайпу (система, позволяющая общаться с помощью компьютера, как по видеотелефону. — Авт.).
Связываемся с Прушинским.
— У меня не было номеров телефонов сотрудников ЦК КПСС, — рассказал Борис Яковлевич. — Георгия Алексеевича Копчинского я хорошо знал по работе на Смоленской АЭС.
Я разбудил Копчинского, позвонив ему домой.
— В Политбюро знали о том, что на ликвидации последствий аварии работают тысячи неподготовленных людей, что гробят молоденьких солдат, заставляя их лопатами, а то и руками убирать обломки конструкций, излучающие тысячи рентген? — задаю вопрос Георгию Копчинскому.
— Да, я лично написал об этом несколько докладных записок. Их проигнорировали, потому что не было спецтехники для работ в условиях высоких радиоактивных полей. Для ее создания требовалось не менее полугода, а Политбюро стремилось как можно быстрее доказать миру, что ничего страшного не произошло, вот и решили в сжатые сроки восстановить работу трех энергоблоков ЧАЭС, а загрязненную территорию дезактивировать. На выполнение этих задач бросали все новые тысячи людей. Появился термин «биоробот».
Врезался в память эпизод: иду по так называемому генеральскому коридору (он проходит по всей ЧАЭС, имеет длину километра полтора). Встречаю молоденьких солдат. Респираторы они сняли. Рядом другие бойцы метут пол. Пыль столбом, а ведь в ней огромное количество высокорадиоактивных частиц…
Тут уместно сравнить ситуацию на ЧАЭС с тем, что ныне происходит в Японии на «Фукусиме-1». Через Чернобыль прошло порядка 600 тысяч человек, а последствия аварии на «Фукусиме-1» ликвидируют лишь 400 человек. Японцы эвакуировали население 20-километровой зоны, когда непосредственной угрозы облучения еще не было, то есть эвакуация стала упреждающей мерой.
В случае с Припятью все было иначе. Из Москвы прилетел начальник третьего главка Минздрава, занимавшегося вопросами радиационной медицины, и стал настаивать, чтобы население города не эвакуировали, пока люди не наберут предельно допустимую дозу облучения. Он, извините за грубость, «капал на мозги» замминистра здравоохранения Воробьеву, и тот лишь за три часа до начала отселения поставил свою подпись под решением правительственной комиссии об эвакуации Припяти. В этом случае отлично проявил себя председатель комиссии Щербина — настоял на спасении людей. Однако подвели метеорологи — путь эвакуации прошел как раз по западному радиационному следу от разрушенного реактора…
«Реактор взорвался из-за советской традиции делать стране подарок к Первому мая»
Свою версию причины Чернобыльской катастрофы рассказал газете «День» полковник КГБ Виктор Клочко, возглавлявший в 1986 году городской отдел Комитета государственной безопасности СССР в Припяти.
— Считаю, что работников станции подвела советская традиция делать «трудовые подарки» к партийным съездам или государственным праздникам, — говорит Виктор Клочко. — Именно так случилось и тогда: приближался праздник Первого мая, и на ЧАЭС решили отметить его каким-либо важным достижением. Как известно, в ночь на 26 апреля на четвертом энергоблоке проводили научные эксперименты по испытаниям оборудования в разных режимах работы. И вот кому-то пришла идея подключить главные циркуляционные насосы реактора к паровой турбине на выбегающем режиме ее действия — то есть, когда она была отключена и вращалась по инерции. Результаты эксперимента должны были дать возможность повысить безопасность работы всех АЭС Советского Союза. Но для его быстрого проведения дежурной смене четвертого блока пришлось тогда нарушить сразу несколько пунктов инструкции по безопасности…
Последствия пренебрежения инструкцией по безопасности всем известны: водородный взрыв и пожар на четвертом блоке, огромный выброс радиации за пределы блока и станции (в результате взрыва защитная бетонная крышка реактора подскочила со своего места и села назад, но уже под углом 45 градусов, и через образовавшееся отверстие пошло смертоносное излучение).
В ту же ночь мы с сотрудниками изъяли на станции соответствующую производственную документацию, опечатали приборы, начали опрашивать уцелевший персонал блока. В течение нескольких дней опросили более сотни человек. Можно сказать, что я самым первым в стране узнал настоящую причину аварии.
4284Читайте нас у Facebook
