«Наташа так кричала от боли, что ее голос перекрывал сирену машины скорой помощи»
Воспитанницы херсонского интерната, ученицы выпускного класса Наташа Сивак и Лена Зайцева в мае прошлого года усиленно готовились к внешнему независимому тестированию. Наташа хотела поступать в медицинский, Лена — в педагогический институт. Девушки занимались на курсах при Херсонском государственном университете.
В тот день, 4 мая прошлого года, курсы отменили, и школьные подружки решили отправиться по магазинам — присмотреться к выпускным платьям…
«Поначалу правду от меня скрывали, не хотели расстраивать: «Полежишь с недельку, а там и выпишут»
— Я была уверена, что все плохое в моей жизни осталось в прошлом, — вспоминает Наташа Сивак. — Мне еще четыре годика не исполнилось, когда умерла мама. Папу ее смерть сломила в один день, — запил, а потом куда-то уехал из нашего села и больше мной не интересовался. Выросла в Херсоне, в интернате. И вот, наконец, последние уроки — через месяц выпуск. Многих пугала эта неизвестность, а меня перспектива абсолютной самостоятельности привлекала: училась я хорошо, вот-вот поступлю, получу комнату в общежитии, стану со временем классным специалистом.
— Мы шли по улице, глазели на витрины модных бутиков, — возвращается мыслями в тот майский день Лена Зайцева. — Мне приглянулось розовое платье, а Наташа нашла чудесное белое, с открытой спиной. Возвращались в интернат возбужденные, обсуждая достоинства и недостатки нарядов, как вдруг…
Прямо в центре города на подружек свалилась сломанная ветром ветка дерева весом в несколько сотен килограммов. Когда приехала неотложка, Наташа и Лена лежали посреди улицы Ушакова — обе без сознания.
— Пришла в себя я от Наташиных воплей, — тихо говорит Лена. — Она так кричала, что не слышно было даже сирены скорой помощи.
— А я ничего не помню, — пожимает плечами Наташа. — Неделю провела в реанимации: компрессионный перелом позвоночника, раздроблена ключица, перелом руки и трех ребер, разорваны легкие. Поначалу правду от меня скрывали, не хотели расстраивать. «Полежишь с недельку, а там и выпишут», — улыбались. Я, глупая, верила.
— Удивило, что девочка в бреду то и дело кричала: «Мама! Позовите маму!» — рассказала «ФАКТАМ» Евгения, медсестра реанимационного отделения Херсонской областной клинической больницы. — И врачи, и сестрички с первой минуты знали: пострадавшая — круглая сирота, выросла в интернате. Но вскоре оказалось, что звала она двоюродную сестру, которую тоже зовут Наташей и которую она уже много лет называет… мамой.
— Наши с Натальей матери — родные сестры, — объясняет 52-летняя Наталья Ильченко. — Меня, маленькую, привозили из города в село еще задолго до появления на свет Наташи. Тетя Галя, Наташина мама, всегда радовалась нашему приезду, ее тепло до сих пор греет душу, хотя самой женщины давно нет. Наташин отец — ром и к дому был привязан лишь любовью к жене, а когда ее не стало, ушел куда глаза глядят.
Я забрала двоюродную сестричку к себе. Но так как с мужем и двумя своими малышами ютилась на 19 метрах коммуналки, нам не разрешили оформить над Наташей опекунство. Пока дитя ходило в садик, юридические нюансы как-то сглаживались, а когда пришла пора оформляться в школу, тут и началось. Я бегала, доказывала, но везде получала от ворот поворот. И сестричка попала в интернат. Однако все эти годы на выходные, каникулы, праздники постоянно пеклись пироги специально для нее, и мои домашние не садились без Наташи за стол.
Cейчас у Натальи Викторовны уже подрастают внуки, но семья так и живет в коммуналке. И в этой более чем перенаселенной комнатушке сейчас стоит кровать, где проводит свои дни 18-летняя девушка, на которую рухнуло дерево.
— Не дерево, — уточняет Наташа, — «всего лишь» 450-килограммовая ветка софоры. Я даже храню местную газету, поместившую снимок этой «веточки»: одним концом она ударила меня, другим — Лену. Поломала не только ребра и спину — судьбу. Уже целый год я сто раз на день задаю себе один вопрос: разве не могло все сложиться иначе? Ведь и до этого судьба была к нам не особенно благосклонна. Сиротам, наверное, всегда достается одно и то же — горькое-прегорькое…
Так как искалеченная девушка нуждается в постоянном уходе, ее 52-летней родственнице пришлось бросить работу на почте и стать, по сути, сиделкой. По уходу за больной государство платит Наталье Викторовне смехотворную социальную помощь — 13 гривен 14 копеек в месяц плюс 763 гривни Наташиной пенсии по инвалидности. Этих денег даже на памперсы не хватает.
«Прорыдаю ночь, а к утру откуда-то сам собой приходит ничем не обоснованный оптимизм: «Нет, не сдамся!»
— Сердце сжимается, когда меня спрашивают про Лену и Наташу, — признается Николай Рудя, директор Херсонской школы-интерната для детей-сирот. — Две умницы, две красавицы, две наши любимицы. Так хотелось, чтобы в их взрослой жизни все сложилось благополучно! Пройди они мимо той старой софоры на минуту раньше или, наоборот, замедли шаг, и все сложилось бы иначе. А так… У Лены сломан позвоночник в двух местах. У Наташи тоже, но с гораздо более серьезными последствиями — произошел разрыв спинного мозга, девушка ниже пояса совсем обездвижена. Лечить последствия позвоночно-спинномозговой травмы очень сложно, к тому же невероятно дорого в наши дни.
Нужно отдать должное Николаю Григорьевичу, поднявшему на ноги, без преувеличения, целую область: организацией лечения сирот занимались все — вплоть до губернатора.
— Особо благодарны мы руководству областной клинической больницы за то, что Наташу лечили бесплатно, хотя один день пребывания в этом медучреждении обходится больному более чем в тысячу гривен, — говорит Наталья Ильченко. — Врачи помогали во всем, подключая время от времени меня только к покупке лекарств.
— Мы уже давно сотрудничаем с итальянской ассоциацией «Мост солидарности», — продолжает Николай Рудя. — Каждое лето итальянцы приглашают к себе на оздоровление сирот из нашего интерната. В их семьях отдохнули уже около 200 ребятишек. Люди, у которых гостила когда-то Наташа, узнав о ее беде, тут же предложили помощь — супружеская пара готова была взять на себя все расходы по лечению девушки.
— 50-летний Энио и его жена Артура моментально примчались из Милана в Херсон, — вспоминает Наташа. — У них самих уже двое внуков. Но все пять лет после нашего знакомства Энио и Артура звонили, присылали мне подарки к праздникам, всячески поддерживали. Они были в шоке от того, что со мной произошло. «Делайте все возможное, мы заплатим», — умоляли врачей. Позаботились о послеоперационной реабилитации: нашли у себя на родине спонсора, который обеспечил мое трехмесячное пребывание в Москве — в центре Валентина Дикуля. Этот меценат (его зовут Андрео) прилетел в российскую столицу и буквально за два дня решил все финансовые вопросы. Обычно говорят: кто поможет сироте? Никто. Неправда! Ведь в моей судьбе участвовали много-много неравнодушных людей.
Мне пришлось перенести много операций. Самую первую сделали сразу же в Херсоне, позже в Киеве — еще две. Один совсем раздробленный позвонок заменили искусственным. Второй поврежденный позвонок поместили в специальный корсет — в Институте нейрохирургии имени Ромоданова взялись закачать туда специальный гель, имплантировав небольшое устройство под кожу. Все вместе это должно помочь, то есть нерв, надеются врачи, начнет потихоньку восстанавливаться.
— Наташу к нам привезли в плачевном состоянии, — говорит Юрий Яценко, нейрохирург отделения восстановительной нейрохирургии Института имени Ромоданова. — Сначала следовало избавиться от пролежней. Для этого пришлось закрыть дефект и только потом сделать операцию по формированию обходных путей спинно-мозговой иннервации. Межреберные нервы, расположенные выше места травмы, пересадили в спинной мозг ниже места травмы. Мы рассчитываем, что со временем такая пересадка даст возможность восстановить движение в ногах.
Эти современные технологии первым в Украине начал внедрять академик Виталий Цимбалюк, руководитель нашего отделения. Мы вшили под кожу пациентки микрокомпьютер — крошечное устройство, стимулирующее нервы. Метод этот основан на стимуляции спинного мозга путем воздействия на него слабых электрических импульсов.
И все же Наташиным миром остаются пока кровать и квадрат неба в окне. Иногда девушка тихо плачет по ночам. Как перебороть обстоятельства и не сломаться в 18 лет?
— Прорыдаю ночь, а к утру откуда-то сам собой приходит ничем не обоснованный оптимизм: «Нет, не сдамся!» — грустно улыбается девушка. — Просто лежать и знать, что твои друзья в это время бегают на свидания, работают, учатся… Понимаете, я морально не была готова к тому, что произошло… Этим летом меня обещают зачислить на подготовительные курсы в университет. Вот обложилась учебниками, пособиями и зубрю.
«Сделать самостоятельно два шага, просто ходить — Господи, да большего ведь и не надо!»
Опустить руки не позволяют и друзья — постоянно приходят, приносят интересные книги.
— Наташа увлеклась вышиванием, — говорит Лена, которая вышла из этой жуткой истории с гораздо меньшими потерями. — Чтобы не сойти с ума от боли и тоски, попросила принести ей нитки и пяльцы. Вы бы видели, какая красота рождается из-под малюсенькой иголки! А еще ее в буквальном смысле слова носит на руках любимый парень. Сережа дарит Наташе цветы, возит в инвалидной коляске на прогулки. Они встречаются уже несколько лет. Силы ему не занимать — подхватит девушку, как пушинку, и кружит. Меня мой парень тоже не бросил, мы прошли вместе через все.
— И не боялись, что мальчишки найдут себе здоровых подружек?
— После того, что случилось, мы уже ничего не боимся.
Впрочем, испытания для Лены тоже еще не закончились.
— Чтобы не терять год, я поступила в училище, выучилась на бухгалтера, но все равно сейчас буду пробиваться в педагогический, — делится своими планами Лена Зайцева. — До сих пор лечусь у невропатолога. Хотя лекарства, которые он выписывает, не покупаю из-за того, что нету денег — стипендии едва хватает, чтобы снять угол и не умереть с голоду. После случившегося сильно пострадало зрение, искривлен позвоночник — высидеть даже одну пару в училище трудно. Педагоги, правда, шли мне навстречу, разрешая выйти из аудитории и походить, размяться.
— Лена, а не пробовали подать в суд на мэрию, которая должна ответить за то, что с вами произошло?
— Еще когда лежала под капельницей, приходил милиционер и расспрашивал, как да что. Обещал: будет возбуждено уголовное дело. Но до сих пор не возбудили. А я…Что я? Нам, сиротам, разве тягаться с городскими чиновниками? Поэтому даже не пробовала обращаться в суд.
У Наташи ситуация немного другая.
— Чтобы не доводить дело до суда, городские чиновники предложили нам мировую: мол, выделим пострадавшей отдельное жилье, — объясняет Наталья Ильченко. — Ведь ей как сироте по закону положена квартира, даже без всяких ЧП. Мы, конечно, согласились. Высудишь или не высудишь — еще вопрос, а тут уж наверняка. Закончилось тем, что малюсенькую квартирку Наталье предложили на другом от нашей коммуналки конце города. На девятом этаже! Там не работает лифт, а инвалидная коляска не проходит в узкую входную дверь. Возмущенное руководство интерната обратилось непосредственно к мэру города, тот пообещал ситуацию исправить. Время идет, а ситуация почему-то не исправляется.
— Я лежа делаю специальные упражнения, чтобы мышцы не атрофировались, разные вытяжки, — говорит Наташа. — Дирекция интерната оплачивает услуги высокопрофессиональной массажистки, которая постоянно со мной работает, чтобы поддерживать обездвиженные ноги в тонусе. Своя отдельная квартирка могла бы дать, конечно, гораздо больше возможностей. Итальянцы навезли мне много разной техники для реабилитации, но развернуться с ней тут негде, поэтому все стоит нераспакованное. Надеюсь, что мэр Херсона Владимир Сальдо свое обещание все же выполнит.
На прощанье Наташа грустно говорит, что раньше думала: как много всего нужно человеку для счастья! Сегодня она иного мнения: «Сделать самостоятельно два шага, просто ходить — Господи, да большего ведь и не надо!»
P. S. Когда материал готовился к печати, Наташа позвонила и взволнованно прокричала в трубку: «Можете меня поздравить, у меня пошевелилась ножка! Впервые! Ура! Значит, есть надежда».
1858Читайте нас у Facebook
