В старину мастерами розыгрышей считались студенты университета
Весельчаки счастливы, потому что никогда не унывают. И хотя в евангельских заповедях блаженства о них не упоминается, эти люди стоят в первых рядах воителей с бесом уныния. Так что не грех вспомнить о старокиевских весельчаках по случаю минувшего Дня смеха.
«Студенты с чарками в руках по очереди целуют меня в лысину, а некоторые еще и крестятся. Сколько было смеху!»
Великий украинский хормейстер Александр Кошиц упоминает в мемуарах об одном из своих киевских знакомых — удивительном весельчаке. Это был потомок известного украинского сахарозаводчика Михаил Яхненко. «Был он, — пишет Кошиц, — мужчиной высокого роста, красивый и на все руки мастер: и попеть, и пошутить, и потанцевать, и выпить, и стихи продекламировать». При этом в доме Яхненко «царила самая обыкновенная, постылая и обременительная бедность». Но потомок сахарозаводчика, «как человек доброй души, имел манеру, кого бы ни встретил, — приглашать к себе на обед, очень просто и мило, будто в доме всегда есть на столе куверты для десятка случайных гостей. Фраза „Приходите обедать!“ была у него всегда на языке. Конечно, если так „запросто“ приглашают, многие наивные люди действительно приходили, и это ставило жену Яхненко в невозможное положение, так как часто гость приходил тогда, когда в доме не было ни куска хлеба. В таком случае Мишка бегал куда-то занять пару рублей (часто он брал их у меня) и гостю, вместо обеда, подавалась яичница, а на стол ставилось полбутылки водки или два пива. Можно представить себе, что чувствовала бедная хозяйка! А с хозяина — как с гуся вода... Шутит и смеется! По этому поводу Мишка давал слово жене, но побороть себя никак не мог или забывал, что обещал, и через день... за столом уже сидел новый гость».
Что это было? Легкомыслие или врожденная сила духа? Кошиц склонялся к последнему и считал, что только особые, избранные люди умеют жить припеваючи, довольствуясь малым и не задумываясь о завтрашнем дне. Сам хормейстер хотел брать пример со своего приятеля: «Я удивлялся, как можно всегда иметь хорошее настроение, быть таким бодрым, когда беда и нищета висят на тебе, как колода на ноге... Пишу про этого милого мне человека, чтобы не забыть про него теперь, когда над моей головой нависают черные тучи, разные невзгоды обступают меня плотным кольцом и скоро, очевидно, схватят за горло мертвой хваткой».
Обычно люди склонны чрезмерно драматизировать жизнь. Весельчаки же смотрят на мир проще и находят в нем больше смешного, нежели печального. Трагедии навевают на них скуку. Им больше по душе фарс и оперетка, они с удовольствием смеются (кстати и некстати) над всем, что происходит вокруг.
Особенно смешлива молодежь. В первые годы существования Киевского университета студенты частенько передразнивали преподавателей. На кафедрах тогда нередко появлялись случайные, плохо подготовленные к научной деятельности люди. Их лекции были скучны и не давали пищи пытливым молодым умам. Студенты-весельчаки сочиняли юмористические стихи, пародии и веселые истории, записывали в тетради, а потом читали их в аудиториях или в дружеских компаниях на досуге.
Выпускник университета профессор Шульгин уже в почтенном возрасте вспоминал, как один студент читал, подражая голосу и манерам профессора, лекцию, которая начиналась словами: «Господа, в поле дуб стоит, а под дубом казак сидит; он про степь и казацкую долю поет...»
Высшим проявлением студенческого творчества был розыгрыш. Здесь нужно было не только придумать смешной сюжет, но и разыграть его, как на сцене, в лицах. А для этого надо было знать характер своего «героя», его привычки и манеры. Уже упоминавшийся хормейстер Александр Кошиц сетовал на то, что певцы и актеры пользовались его добродушием для своих розыгрышей. «После успешного концерта университетского хора я сидел в буфете при «Общественном собрании» с кем-то за столиком, — пишет он. — Занятый разговором, не замечаю, что делается вокруг меня. Но вот чую, кто-то целует меня в лысину, а за ним снова и снова... Смотрю: студенты выстроились в ряд с чарками в руках и по очереди подходят и целуют меня в лысину, а некоторые еще и крестятся перед этим. Сколько было смеху!.. Или подарили мне какой-то портсигар. Не успеешь открыть его, как протягивается с десяток рук и разбирают все до единой сигареты и еще говорят: «Ты не очень-то, а то отберем!»
Голый гимназист устроил страшный переполох среди барышень, которые приняли его за сумасшедшего
Полагая, что будущему герою розыгрыша хватит ума, чтобы не вспылить и не наделать шума, шутники составляли сценарий и распределяли между собой роли. Делалось все так умело, что, когда розыгрыш раскрывался, сама его жертва охотно смеялась над собой вместе с другими.
Механизм комической проделки Александр Кошиц показывает на истории с его бенефисом в театре Николая Садовского в 1914 году. Зная богемные привычки хормейстера и его манеру кутить при получении крупного гонорара, театральные шутники устроили ему нечто вроде общественного чествования, но при этом подстроили все так, что расплачиваться по счетам пришлось самому виновнику торжества.
«Перед последним действием спектакля, — пишет музыкант, — приходит ко мне за кулисы один из моих приятелей. С ним — артисты и хозяин соседнего ресторана. Поздравляют меня и очень скромно приглашают на ужин, поскольку желают меня „почтить“ чем Бог послал. После спектакля идем в соседний ресторан (мало мне знакомый и не первого ранга), и я застаю там в главном зале накрытый стол персон на 40, а также большую часть артистов и еще каких-то „приятелей“. Я сразу же догадался, что это шутка по поводу моего бенефиса. А поэтому и не возмутился, когда мне наконец поднесли счет на 100 рублей. (За сам бенефис Кошиц получил 600 рублей. — Авт.) Хорошо еще, что дело было в таком ресторане, а то плакал бы мой бенефис!»
Шутка удалась на славу. Все получили удовольствие и от вина, и от хорошего общества, где юмор ценят выше денег.
Впрочем, розыгрыш розыгрышу рознь. Случались и злые шутки. Однажды студент университета, которого генерал-губернатор Бибиков отправил в карцер в сопровождении квартального полицейского, разжалобил исполнителя законов и упросил его перед карцером заехать в трактир. «А там, — писала газета „Киевлянин“, — жестоко отплатил ему за мягкосердечие. Напоив его пьяным, он сам преобразился в квартального, а на бесчувственного стража надел свое форменное платье и в таком виде доставил в университет при письменном официальном приказании запереть его в карцер. При этом сторожу сказал, что студент, попавший в карцер, якобы одержим манией величия и всегда выдает себя за квартального. Можно представить себе, какая сцена произошла, когда полицейский проспался в карцере! В итоге генерал-губернатор Бибиков простил обоих».
Обычно шутники не выходили за рамки приличий. Но бывали и исключения. Писатель Евген Кротевич вспоминал о своем знакомом — киевском гимназисте, который позволил себе «ради юмора» невероятную хулиганскую выходку. Он снимал квартиру на Покровской улице неподалеку от Подольской женской гимназии. И однажды побился об заклад на бутылку пива с жившими напротив него друзьями, что «выпрыгнет из окна и перебежит совсем голый через улицу к ним в то время, когда будут расходиться по домам гимназистки старших классов». Шутник выиграл пари, «подняв страшный переполох среди бедных барышень, которые приняли его за сумасшедшего». Правда, бутылка пива обошлась ему дорого: хулигана выгнали из гимназии с так называемым волчьим билетом — без права поступления в любую школу...
Шутить можно по-всякому. Здесь каждому — своя воля. А вот оценка всем шуткам одна — совестная.
15884Читайте нас у Facebook
