«Мама, не плачь! Убивают не всех милиционеров. Мы будем служить долго и честно — как хотел старший брат»
На днях в Донецком институте внутренних дел состоялся выпускной. На площади перед драматическим театром курсанты вуза пускали в небо голубей и гирлянды из воздушных шаров. Одетые в парадную форму, выстроенные в ровную линию молодые люди казались похожими, как близнецы. Стоя в сторонке, родственники спорили: «Вот наш, слева! Да нет, справа!»
Любовь Артемьевна ничего не видела из-за душивших ее слез. Там, в шеренге выпускников, затерялись два ее приемных сына. Семнадцать лет назад родной сын женщины тоже выбрал милицейскую профессию. И заплатил за это жизнью. А теперь вот Денис и Толик рвутся служить в органах. Других профессий, что ли, нет?
«Какая милиция? Там работают сплошь садисты и взяточники!»
В мае 1996 года Любовь и Николай Щербаковы готовилась к свадьбе сына. Купили наряды жениху и невесте, обручальные кольца, заказали зал в ресторане. Саша был единственным ребенком в семье, и родители для него ничего не жалели. Отец спрятал в гараже подарок сыну — новенькую иномарку. До свадьбы
— Вернувшись из армии, сын заявил: «Буду милиционером», — рассказывает
Александр прослужил в отделении государственной службы охраны (ГСО) города Макеевки ровно одиннадцать месяцев. Незадолго до трагедии парня начали мучить дурные предчувствия. Словно кто-то свыше настойчиво пытался уберечь его от беды.
— Весной 1996 года я заболела воспалением легких, — вспоминает Любовь Щербакова. — Однажды пожаловалась сыну: мол, так плохо, что, наверное, скоро умру. Саша присел на корточки, положил голову мне на колени: «Нет, мам. Первым умру я». — «Разве матери можно такое говорить?» — разозлилась я. Через несколько дней встречаю невесту сына. «Тетя Люба, Саша о своих снах не рассказывал? — спрашивает Таня. — Нет? Значит, не хочет вас волновать. А ведь ему постоянно что-то снится... к смерти».
Как-то сын разбудил меня среди ночи: «Мама, не могу уснуть. Внутри страшный зуд, тело будто горит в огне». Я включила свет, осмотрела его: кожа чистая, температура нормальная. Начала растирать мазями, а Саша говорит: «Не надо. Уже прошло». В ночь накануне трагедии приступ повторился. Утром моя мама не хотела пускать Сашу на работу. Просила, чтобы его отвезли в больницу, нашли причину странной чесотки. «Вечно ты с внуком нянчишься! — отчитала я бабушку. — Если он не придет на дежурство, подведет ребят». Как я потом корила себя за эти слова!
В тот день мы с мужем поехали покупать свадебные подарки. На рынке к Коле подошла сотрудница отделения ГСО, где служил сын, что-то шепнула на ухо. Муж повернулся ко мне с побелевшим лицом: «Люба, нашего Сашу убили...» Я не поверила, подумала, что это розыгрыш. Скомандовала, чтобы Коля отвез меня к Саше на работу. И только когда сослуживцы сына бросились к нам со словами сочувствия, поняла — это правда. Дальше ничего не помню...
Следующий, сохранившийся в памяти эпизод: моя близкая подруга, медсестра, держит меня за руки. «Давай я не буду делать этот укол? — просит. — После него память потеряешь. Сегодня Сашины похороны, и ты должна все запомнить». И я запомнила. Как сын лежал в гробу в милицейской форме, как ветер трепал его волосики, как по Сашиной щеке скатилась слезинка — говорят, с мертвыми такое случается... Когда возле могилы товарищи сына сделали залп из ружей, у мужа случился инфаркт.
Выйдя из больницы, Коля подробно рассказал, как погиб наш сын. В продуктовом магазине сработала сигнализация. Ребятам выдали бронежилеты, а Саше, одному из всех, не хватило. Приехали на место, там трое пацанов грабят магазин. Сотрудники ГСО схватили воришек, повели их к машине. Один попытался вырваться. Саша перехватил его, завязалась борьба. Сослуживец сына бросился на помощь, ударил преступника рукояткой пистолета по спине. В этот момент оружие выстрелило. Пуля попала Саше в живот, он умер мгновенно.
— Служебное расследование показало, что сотрудник госохраны нечаянно снял пистолет с предохранителя, — продолжает Любовь Артемьевна. — Это была нелепая случайность. В отношении парня возбудили уголовное дело. Саша, тезка нашего сына, не мог простить себе смерти друга. Дважды пытался повеситься. Узнав об этом, Коля сказал: «Люба, нашего мальчика уже не вернуть. Но мы должны спасти другого ребенка». Поехали в прокуратуру, написали заявления: мол, не имеем претензий к сослуживцу сына. Потом поехали к нему домой. Хотели поговорить, успокоить парня, а он испугался, не вышел.
Мы встретились в суде. Сашу приговорили к трем годам лишения свободы условно. После оглашения приговора все разошлись, а я и осужденный парнишка остались сидеть на своих местах. И вдруг он бросился ко мне, упал на колени, расплакался: «Можно я буду называть вас мамой? Хотите, дров нарублю? Вы только скажите — все сделаю!» Я глотала слезы и гладила его по голове... Потом он уехал из Макеевки. Надеюсь, его судьба сложилась счастливо.
«Если в семье один ребенок, он вырастет эгоистом. Мне нужен брат»
— Я долго приучалась жить без сына, — продолжает Любовь Артемьевна. — По ночам ходила к нему на кладбище. Не плакала — выла, как волчица. Однажды Коля вытащил меня из петли... Родные уговорили нас переехать на новое место. Мы купили дом в поселке Мелекино на берегу Азовского моря. Только это не помогло. Пять лет мне снился один и тот же сон: будто гроб с телом Саши заливает вода. Муж обратился за помощью к ясновидящей. Та объяснила: из-за страданий матери душа сына не может найти пристанище. Есть только один выход — забыть прошлое.
Я думала, это пустые слова. Разве можно такое забыть? Но жизнь подкинула новые хлопоты, в которых растворились былые горести. В нашем поселке открыли детский приют. Коле предложили занять должность директора, он согласился. Узнав от мужа, что детям не хватает продуктов и элементарных вещей, я взяла в аренду магазин и стала спонсором приюта.
Как-то меня позвала воспитательница: «Идите, покажу нового мальчика. Такой хорошенький, черноглазый!» Оказалось, непутевая мамаша выставила пятилетнего Дениса на улицу: «Ты мне мешаешь жить!» Несколько лет ребенок обитал в компании беспризорников. Потом попал в интернат, но регулярно убегал оттуда: рвался на волю, к привычной жизни в подвалах и теплотрассах.
Я начала навещать мальчика. Он доверился мне, признался, что мечтает о семье. Я поговорила с мужем, и мы оформили опеку над Денисом. Признаюсь: первое время было непросто. Денис долго не мог научиться принимать душ и пользоваться вилкой. Но это мелочи. Главной бедой было курение. Приемный сын оправдывался: «Я начал в шесть лет! Сейчас мне одиннадцать. Считайте, курю пять лет». А я настаивала, чтобы он навсегда отказался от сигарет. Однажды у нас состоялся серьезный разговор на эту тему. В тот день Денис ушел в школу и не вернулся.
Мы с мужем заявили о пропаже в милицию, подняли на ноги всех знакомых, обошли лесопосадки. Я не спала всю ночь, молилась, чтобы мальчик был жив и здоров. На следующий день мне на работу позвонила медсестра из приюта: «Только что видела Дениса. Сказал, что вернулся из Донецка. Пошел в сторону вашего дома». Я закрыла магазин и бегом домой, а мне навстречу мчится соседский паренек: «Тетя Люба, Денис сидит на детской площадке. Боится возвращаться». «Зови его сюда! — кричу. — Скажи, мама заждалась».
Возле калитки столкнулась с Денисом: он заходил во двор, низко опустив голову. В ту минуту я поняла, насколько дорог мне этот ребенок. И от счастья заплакала. Коля (муж ждал нас во дворе) тоже ударился в слезы. Глядя на нас, Денис и себе зарыдал... С того дня стал называть нас мамой и папой. И больше не уходил из дома.
— Через год Денис заявил: «Мне нужен брат. Если в семье один ребенок, он вырастет эгоистом», — говорит Любовь Артемьевна. — Мы с Колей посмеялись и... оформили опеку над вторым мальчиком. Толина мать приехала в Мелекино подработать на время пляжного сезона. Так она сказала десятилетнему сыну, которого взяла с собой. Привела ребенка на пляж, купила ему пирожок: «Сынок, я еду по делам. А ты жди меня здесь».
Толя ждал маму четыре месяца. Обитающего на пляже мальчика пригрели работницы кафе на набережной. Женщины давали ему посильную работу, взамен кормили и позволяли спать в подсобке. Об этом случае я узнала от знакомых. Мы с мужем приехали в кафе, поговорили с пареньком. И сразу решили: берем! Органы опеки выяснили: Толина мать жива и здорова, нашла нового мужа. Женщину лишили родительских прав.
Толя долго не называл меня матерью. Однажды вечером подошел ко мне и говорит: «В школе дали задание нарисовать мамин портрет. Но мне нужно знать, какого цвета у нее глаза». «А ты разве не помнишь?» — спрашиваю. Толя включил свет, улыбнулся: «Мама, можно я посмотрю, какие у тебя глаза?» Я прижала его к себе, расплакалась: «Сыночек мой, что же ты молчал целый год?» «Стеснялся», — говорит и носом хлюпает.
«Не отдавайте Саньку в интернат. Он полненький и начитанный. Его забьют»
— Когда Толе исполнилось 15 лет, объявилась его родная мать, — вспоминает Любовь Артемьевна. — Как-то смотрю в окно: возле ворот топчется женщина, а войти не решается. «Позовите Толю», — просит. «А его нет, — говорю, — ушел в магазин». Дамочка занервничала: «Вы врете! Зачем прячете сына от родной матери?» В этот момент появился Толя с пакетом продуктов. И, не глядя на визитершу, направился к дому. Я его остановила: «Почему не здороваешься с мамой?» Толя удивленно поднял на меня глаза: «Я говорил тебе „доброе утро“. Забыла?» И вошел в дом.
...Денис и Толя любили по вечерам чаевничать. Испеку торт, подкладываю детям куски на тарелку и рассказываю о Саше. Денис слушал-слушал, а потом заявил: «Буду милиционером, как старший брат!» Следом за ним и Толя руку тянет: «Я тоже!» От этих слов у меня все поплыло перед глазами. «Нет, — говорю. — Я не позволю».
— Помню, мама плакала, мы с братом ее успокаивали, — говорит
Хотя Денис на год старше Толи, оба ходили в один класс. Закончив девятилетку, братья поступили в Киевский юридический лицей имени Кондратьева. Военная выучка пошла ребятам на пользу. Когда прибыли на каникулы, приемные родители их не узнали: подтянутые, дисциплинированные, самостоятельные. Во время тех каникул братья проявили себя с неожиданной стороны.
— В соседнем поселке у матери-алкоголички забрали ребенка, — рассказывает Любовь Артемьевна. — Сожитель женщины издевался над мальчиком: морил его голодом, тушил о лицо сигареты. Представители сельсовета готовили документы, чтобы отправить Саню в интернат, но не успели собрать все бумаги до новогодних праздников. Меня попросили приютить ребенка, пока не решится его вопрос. «Везите, — говорю. — Мои хлопцы дома, встретят».
Саньку привезли грязного, в летних штанах. Денис и Толя вымыли его в ванной, переодели в свою одежду, накормили. На следующий день зову детей завтракать. Первым заходит в кухню Саня: «Доброе утро, мама! Доброе утро, папа!» Мы с мужем переглянулись. «Нет, — шепчу Коле, — хватит с нас двоих». Денис и Толя возились с парнишкой целыми днями. «Ма, он такой умный! Все знает», — восхищались дети. Я купила Сане толстенную «Детскую энциклопедию». Он ее прочел за несколько дней!
Перед тем как возвращаться на учебу в Киев, Денис попросил: «Не отдавайте Саньку в интернат. Он полненький, неуклюжий и очень начитанный. Там таких не любят, его забьют». Сейчас Сане 15 лет, он самый умный в классе. Учителя говорят: с такими знаниями наш сын может поступить в любой вуз. А он туда же: «Буду милиционером!» Денис и Толя объяснили брату: с лишним весом в милицию не берут. Как он будет догонять преступников? Саня не растерялся: «Значит, буду прокурором!»
Видно, такая у меня судьба, чтоб все сыновья служили в органах. Есть в этом и хорошие стороны. Нашего первенца, Саши, нет уже 17 лет. Но руководство Государственной службы охраны МВД Украины не забывает о нас. Поздравляют со всеми праздниками, помогают финансово. Каждый год выделяют деньги на покупку угля. Тонна стоит 1600 гривен, а нам на зиму надо пять тонн. Это огромные деньги, спасибо им большое.
После окончания столичного лицея Денис и Толя поступили в Донецкий институт внутренних дел. Зная историю нашей семьи, ректор и преподаватели вуза относились к ребятам с особым вниманием. В институте Денис встретил свою половинку. Так что теперь в семье три милиционера. Толю направили работать следователем в Киев. Денис с женой остались в Донецке: он служит в уголовном розыске, она — экспертом.
...Вечером, после выпускного, семья собралась в родительском доме отметить торжество. Тост Дениса заставил всех плакать: «Мама, папа, вы можете поверить, что я, бывший бомж и беспризорник, офицер милиции? Спасибо, что спасли меня!»
*Любовь и Николай Щербаковы говорят: видно, такая у них судьба, чтобы все сыновья служили в правоохранительных органах. С Денисом (в центре) и Анатолием (фото из семейного альбома)
8593Читайте нас у Facebook
