Иван Дзюба: «У Шевченко, как в Библии, можно найти слово на все случаи жизни»
9 марта (25 февраля по старому стилю) 1814 года у Григория Шевченко и жены его Екатерины родился сын Тарас. Имя мальчику при крещении дал местный священник, и соответствующая запись была сделана в метрической книге Богословской церкви села Моринцы на Черкасчине. День ангела у новорожденного пришелся на святого Тарасия (в переводе с греческого Тарас означает «бунтарь»). Поскольку родители ребенка были крепостными, то он, как и его пятеро братьев и сестер, с первой минуты жизни становился подневольным человеком, собственностью помещика. Тарасу исполнилось девять с половиной лет, когда умерла его мама. А вскоре не стало и отца. Перед смертью, завещая свое имущество детям, Григорий Шевченко предрек Тарасу особую судьбу: «Синовi моєму Тарасовi з спадщини пiсля мене нiчого не треба. Вiн не буде людиною абиякою…»
Так и вышло. Бесправный сирота из украинского села вознесся к вершинам поэзии, обретя мировую славу. «Шевченко — абсолютно гениальный поэт», — считал лауреат Нобелевской премии в области литературы Иван Бунин. Другой нобелевский лауреат Борис Пастернак признавался: «Шевченко следует для меня за Шекспиром и соперничает с Верленом»… Но и в ряду великих трудно найти поэта, столь остро востребованного своим народом вот уже более полутора веков. В Украине стихи Тараса Шевченко звучат и в праздники, и в будни, и в годину испытаний. «Борiтеся — поборете», — читал на Майдане шевченковскую поэму «Кавказ» 20-летний Сергей Нигоян, первым погибший от снайперской пули. А в страшную февральскую ночь противостояния с Майдана звучала поэма Шевченко «Великий льох».
«Сама жизнь всякий раз выхватывает из поэзии Шевченко то, что сегодня всем болит», — говорит академик Иван Дзюба, исследовавший жизненный и творческий путь великого поэта в историческом контексте.
«Большевики решили сделать поэта „своим“, славословя его на официальном уровне»
— Иван Михайлович, в своей книге «Тарас Шевченко» вы замечаете: у поэта не было и нет обычных читателей. Его или любят как свое национальное альтер эго, и тогда хотят знать о нем как можно больше, или же тайно, а то и откровенно, ненавидят, доискиваясь чего-то такого, что могло бы его унизить, скомпрометировать… Почему это происходит?
— Шевченко настолько полно выразил Украину (у него есть все — и природа, и обычаи украинского народа, и история, и видение будущего, и утонченная лирика), что стал ее символом, — говорит академик Иван Дзюба. — И в отношении к поэту так или иначе проявляется отношение к Украине. Идеологическая «борьба за Шевченко» началась после его смерти и продолжается до сих пор. Кем только ни объявляли поэта: «украинофилом» и «интернационалистом», «красным Христом» и «атеистом», «коммунистом» и «сепаратистом»… Разные политические силы стремились приспособить поэта к своим целям — пользуясь тем, что у Шевченко, как в Библии, можно найти СЛОВО на все случаи жизни. С этой «борьбой» связан и культ поэта — подобного ему нет, пожалуй, ни в одной стране. Разве что в Шотландии в сельских семьях некогда был схожий культ Бернса как близкого, родного человека.
*Иван Дзюба: «С украинским языком меня породнили стихи Шевченко, которые слышал в моем поселке на Донбассе»
— В украинском доме и сегодня можно увидеть портрет Кобзаря на самом почетном месте…
— Да, это трогательное искреннее почитание, идущее от народа. Но, к сожалению, в советское время возник и шевченковский культ, насаждаемый сверху. Большевики оказались умнее царских властей, запрещавших Шевченко. Они решили сделать поэта «своим», славословя его на официальном уровне. При этом национальный дух шевченковской поэзии замалчивался. Казенный, искаженный образ поэта вызывал неприятие. Ну, а в наши дни кое-кто даже предлагает официально объявить Шевченко национальным святым и канонизировать. Мы еще не переболели чрезмерными, экзальтированными формами культа.
— А когда переболеем?
— Только когда исчезнут те страшные, обозначенные самим Шевченко украинские проблемы, которые и вывели людей на Майдан. Вспомните: «На нашiй, не своїй землi…» Если народ будет сам решать собственную судьбу на своей земле и Украина станет полноценной страной, то отпадут и крайности. Люди будут просто читать Шевченко, наслаждаться и вдохновляться его поэзией, поклоняться ему как «апостолу правды и науки».
— В облике и натуре Тараса Григорьевича, замечали его современники, было что-то «казацкое», а то и «гайдамацкое».
— Интересно, что при первой встрече с поэтом Пантелеймон Кулиш, ведший свою родословную от казацкой старшины, гетманщины Левобережной Украины, заметил: Шевченко похож на низового, рядового казака, — отвечает Иван Михайлович. — С самого детства Тарас был непослушным, упрямым, несдержанным. Не терпел насилия и несправедливости. «Трудный ребенок», как сказали бы сейчас. Но все это было свидетельством внутреннего огня, стремлением к иному, высокому. А проявлялось в стихийном бунтарстве. Никто из близких, кроме отца, не почувствовал в Тарасе редкого дара.
— И это чудо, что дар не погиб.
— Наверное, сам Бог вел этого ребенка… В истории мировой литературы трудно найти подобный пример.
…В 15 лет крепостной Тарас Шевченко был определен в «казачки» к помещику, с перспективой стать «комнатным живописцем». К тому времени сирота-школяр уже вовсю рисовал — тайком раздобытым карандашом, а то и просто углем — на стенах сарая и конюшни, изображал птиц, людей, церковь… Однажды, когда супруги Энгельгардт отправились на бал по случаю именин императора Николая I, Шевченко зажег свечку и принялся копировать портрет казака Платова. За работой не заметил, как вернулся помещик. «Он с остервенением выдрал меня за уши и надавал пощечин, — вспоминал Тарас Григорьевич. — Не за мое искусство, нет! А за то, что я мог сжечь не только дом, но и город. На другой день он велел кучеру Сидорке выпороть меня хорошенько, что и было исполнено с достодолжным усердием». Но, видимо, все-таки способности крепостного были замечены. И помещик внял настойчивым просьбам Шевченко — отдать его в науку мастеру петербургского живописного цеха Василию Ширяеву.
Встреча в мастерской с украинским художником Иваном Сошенко стала для Шевченко судьбоносной. Сошенко решил: «Врятувати обдарованого хлопця треба, хоч би що там було». И познакомил его с земляками — писателем Евгеном Гребинкой, художником Аполлоном Мокрицким, а также с академиком Академии искусств Алексеем Венециановым. Все они близко к сердцу приняли судьбу Тараса. Хлебосольный Гребинка устраивал дома вечера, на которых собирались известные петербургские литераторы. Вскоре Шевченко стал своим в этом кругу.
Но как влиятельные люди ни просили хозяина отпустить своего крепостного, дело не двигалось. С горя Тарас тяжело заболел… «Он человек ремесленный, при доме необходимый, — заявил Венецианову Энгельгардт. — Какая тут филантропия! Деньги, и больше ничего!» И назвал свою «решительную цену»: 2500 рублей. После этого и возникла идея: разыграть в лотерею при царском дворе портрет Жуковского, который напишет Карл Брюллов. 22 апреля 1838 года лотерея состоялась, а 25 апреля Жуковский в присутствии графа Вильегорского вручил Шевченко отпускную. В своей повести «Художник» Тарас Григорьевич назовет этих людей «великим и человеколюбивым трио».
Уже через два месяца после получения «вольной» Шевченко сдает экзамены в Академию искусств и получает высший балл. Становится учеником Карла Брюллова и живет в его квартире-мастерской. В 1840 году его картина получает серебряную медаль академии. И в этом же году выходит шевченковский «Кобзарь»… Когда Тарас приходил к своему приятелю Сошенко и читал поэму «Катерина», тот ворчал: «Та одчепись з своїми віршами! Чому ти діла не робиш?» «Делом», по мнению многих знакомых поэта, была живопись, дающая хороший и верный заработок. А тут — стихи… Но слава Шевченко-поэта уже разгоралась.
«Со стихами в Малороссии могли посеяться мысли о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства», — сообщали Николаю I
Узнав, что в Киевском университете открылась вакансия на должность преподавателя рисования, Шевченко подает прошение попечителю Киевского учебного округа. Из четырех претендентов, в числе которых был и академик из Лондона, выбрали Тараса Григорьевича. Но в университете ему долго проработать не удалось. 5 апреля 1847 года поэта арестовали на паромной переправе через Днепр. Шевченко был в парадной одежде — во фраке. «Что это вы, Тарас Григорьевич, так нарядились?» — спросил его киевский губернатор Фундуклей. «Да вот спешил к Костомарову на венчание, — ответил поэт. — Он пригласил меня быть боярином» (по-нынешнему, свидетелем. — Авт.). «Коль так, то куда жених, туда и боярин», — будто бы сказал губернатор.
На компанию приятелей — историка Николая Костомарова, писателя Пантелеймона Кулиша, Тараса Шевченко и других, собиравшихся на квартире чиновника Николая Гулака, донес студент Петров, живший за стенкой. Последовал разгром Кирилло-Мефодиевского братства — так именовала себя группа украинских интеллигентов, высказывавших в своем кругу крамольные мысли о свободе для всех славянских народов. Кирилломефодиевцев допрашивали в третьем жандармском отделении. Участие Шевченко в тайном обществе так и не было доказано. Но он получил самое суровое наказание из-за изъятого во время обыска рукописного сборника «Три літа». Шеф жандармов граф Орлов сообщил императору Николаю I: "… Шевченко приобрел славу знаменитого малороссийского писателя, а потому стихи его вдвойне вредны и опасны… С любимыми стихами в Малороссии могли посеяться мысли… и о возможности Украйне существовать в виде отдельного государства".
Приговор гласил: «Художника Шевченко за сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений как одаренного крепким телосложением определить рядовым в Оренбургский отдельный корпус». К этому лично Николай I добавил: «Под строжайший надзор, с запрещением писать и рисовать».
В ссылке Шевченко провел десять лет. Из них семь — в Новопетровском укреплении, на полуострове Мангышлак. Хотя обычно больше двух лет солдат здесь не держали и сменяли, так как те умирали от нехватки пресной воды и скудной еды. Поэт заболел ревматизмом, мучился от цинги. «Живу я, можно сказать, жизнью публичною, — писал он к другу Козачковскому, — в казармах муштруюсь ежедневно, хожу в караул
Тайком поэт записывал стихи на обрывках бумаги, потом сшивал и прятал за голенища сапог эти самодельные «захалявные» книжечки. Можно сказать, что Тарас Григорьевич положил начало самиздату.
*В мире сложно найти поэта, столь же остро востребованного своим народом, как Тарас Шевченко
— История, как известно, не имеет сослагательного наклонения. Но если все-таки представить, что не было доноса студента Петрова. Сложилась бы в таком случае жизнь Шевченко успешно и счастливо?
— Думаю, что нет, — говорит Иван Дзюба. — Ведь он жил Украиной, ее болью. Шевченко выкупили, но не купили — поэт не смог бы прислуживать имперскому режиму. А что касается ареста и ссылки… На этот трагический перелом в его жизни порой смотрят упрощенно: дескать, он ни о чем не жалел, не каялся. Это не так. «Кляну себе за те, що дався дурням одурити, в калюжi волю утопити», — написал он в стихотворении из цикла «В казематi». Совсем недавно получил волю и… утопил ее «в калюжi». Это горький упрек — не друзьям, он относился к ним с нежностью, — а самому себе. Ему чужды были игры в конспирацию, тайные заседания братства, и он не принимал в них участия. Но «братчиков» вдохновляла его поэзия…
Лучшая пора жизни, когда он мог обрести жену, семью, поставить «хату i кiмнату», прошла в ссылке. Выйдя на волю, он просил родственника Варфоломея Шевченко сосватать ему служанку из Корсуня, 18-летнюю Харитину Довгополенко. Девушка ответила свату, что не пойдет замуж «за такого старого и лысого». И родич долго не решался сообщить Тарасу Григорьевичу об отказе: «Ведь это значит напомнить ему, что его молодость, его время жениться на молодой — уже миновали!»
— Спустя два года он ушел из жизни…
— И эти последние годы нестерпимо страдал от одиночества. Написал: «Якби з кимсь сiсти, хлiба з'їсти…» Страшные строки. И они вырвались у того, кого так любили, кем восхищались… Но это глубоко личное: найти человека, с которым сможешь преломить хлеб.
— Поэзия Шевченко пронизана гневными обличениями в духе библейских пророков…
— Но что удивительно: в стихах, написанных в неволе, вслед за грозными пророчествами вдруг появляется нежнейшее, лиричное: «Тече вода з-пiд явора…» Насколько богатая душа!
— Вы как-то признались, что с украинским языком вас породнили услышанные в детстве песни — «Тече вода…» и «Реве та стогне Днiпр широкий…»
— А еще «Така її доля». И стихи Шевченко, которые слышал от людей в родном поселке на Донбассе. В школе, кстати, у нас были тетради с портретом Шевченко на обложке. И мы перерисовывали его на чистые страницы…
Как уроженец Донбасса, знающий этот край, я очень остро и болезненно воспринимаю нынешнюю ситуацию. Воистину «не так тiї вороги, як добрiї люди». Зачем нужно было подливать масла в огонь и отменять пресловутый языковой закон? Закон плохой, ложный, но к этому можно было возвратиться позже, когда общество успокоится. Не криками повышают престиж языка, а делами и личным примером. Неизмеримо много для этого, кстати, сделал Майдан: в глазах многих русскоязычных он поднял авторитет украинского языка.
— Скажите, какие шевченковские строки чаще всего вспоминаются вам сейчас?
— О, многие… И его завет:
…Свою Україну любiть,
Любіть її… Во время люте,
В остатню тяжкую минуту
За неї Господа молiть.
9339Читайте нас у Facebook
