Павел Зибров: "Чтобы сделать качественный концерт, нужно потратить около миллиона гривен"
Традиционно Павел Зибров приглашает на интервью в уютный офис, в котором расположен его «Театр песни», созданный 20 лет назад. В нем находятся две студии: звукозаписи и балетная, рабочие кабинеты супруги Зиброва Марины, генерального директора театра и самого певца. Кабинет Павла Николаевича весьма скромный. Стены украшены фотографиями семьи, портретом артиста, написанного дочерью Дианой (сейчас она студентка Института международных отношений). Много дисков, подарков и сувениров, среди которых, например, микрофон из соли. Украшает кабинет рояль, за которым и рождаются новые песни. Последние из них о нынешних трагических событиях в Украине: «Маминi сни», «Чужая война» на слова поэта Петра Маги невозможно слушать без слез. Эти композиции, как и ряд других новых песен, Павел Зибров исполнит во время юбилейного концерта во Дворце «Украина». Подготовка к нему идет полным ходом. «Мы работаем как слаженный механизм, за весь период у нас почти не поменялась команда, за исключением девочек, уходящих в декрет», — говорит Зибров.
— Я давно и тщательно готовился к этому концерту, — признался Павел Зибров «ФАКТАМ». — Планировал его раньше, но из-за событий в стране, отсутствия необходимых средств просто не мог себе этого позволить. Правда, зря времени не терял, написал много новых песен. И сам решил их исполнить, не буду делить сцену ни с кем в этот вечер.
— Вы так ревностно относитесь к сцене?
— Да мне не жалко. Просто хочется самому исполнить написанные мною композиции, которые стали хитами в репертуаре коллег. Я им благодарен за то, что сделали мои произведения популярными. Петя Черный исполнил «Белую сирень», Оксана Билозир — «Останню нiч кохання», Катя Бужинская — «Духмяну нiч», Иван Попович — «Жiнки й вино»… Вот вместе со своей джаз-«бандой» вспомним старое и представим новые песни. К сожалению, спрогнозировать, сколько зрителей придет на мой концерт, сложно. Прогорел на рекламе. Стал жертвой афериста. Никогда не думал, что с моим опытом куплюсь на такое.
— Что произошло?
— Как только в городе появились первые афиши концерта, мне позвонил некий Иванов Георгий. Представившись директором рекламного агентства, работающем при телекомпании «Украина», предложил взаимовыгодное сотрудничество: «Наш канал сейчас поддерживает украинских исполнителей, вот решили и вам помочь. Сделаем ролики на телевидении, разместим рекламу в городе». Причем обещал большие скидки. На мой вопрос, с чего это вдруг такая радость, Иванов ответил: «В такое сложное время нужно поддерживать отечественных исполнителей, канал может себе это позволить». На следующий день рекламщик явился ко мне в офис с договором, где было четко указано, сколько роликов, когда, их хронометраж… Я тут же расплатился с ним наличными, еще и билетов кучу списал — для руководства. В общей сложности получилось около 40 тысяч гривен. Отдал все — и сижу счастливый. Жду, когда же ролики появятся на канале, а билборды с моим изображением украсят столицу. Приходит указанное время, а их все нет и нет. Звоню этому товарищу, а он мне начинает сказки рассказывать: перенесли на день, потом — на два, затем — на неделю. При этом продолжал обещать золотые горы, мол, ведущая программы «Звездный путь» приедет снимать о вас проект.
Мы с Мариной и всей командой собрались утром в офисе, ждем. Проходит час, два… Нет никого. Звоню: «Где вы?» И тут он выдает: «У меня украли пальто, я не могу выйти из дома, к тому же еще и бабушку положили в больницу. Извините, не могу к вам выехать». Более нелепого оправдания я еще не слышал. Заподозрил неладное и позвонил своим коллегам, которые меня просто ошарашили: «Аферист это, не одного артиста уже обманул». Оказывается, этот мошенник представляется то журналистом, то продюсером, то директором рекламного агентства. На канале «Украина» о таком сотруднике ничего не слышали. А затем Иванов просто перестал брать трубку. Стало очевидно, что я — жертва афериста, выманившего у меня почти 40 тысяч гривен.
— Вы обратились в милицию?
— Пока еще нет, собираю об этом человеке всю информацию, сам хочу все выяснить и попробовать вернуть свои деньги. Если он откажется сделать это добровольно, пусть тогда правоохранители разбираются с ним. А мне нужно сосредоточиться на концерте. Чтобы сделать его качественным, с хорошими музыкантами, бэк-вокалом, балетом, звуком, светом и телесъемкой, нужно потратить около миллиона гривен. Даже если продать все билеты, можно заработать только 800 тысяч гривен. Так что говорить о заработке просто смешно. К тому же часть билетов я предоставляю женщинам, решившим защищать нашу страну в этой войне, а также раненым бойцам АТО, которые проходят лечение в киевском военном госпитале.
— С чего начинался ваш «Театр песни»?
— Ровно 20 лет назад я создал первый на то время частный коллектив и назвал его «Театр песни». Тогда я как раз ушел из государственного симфонического оркестра, где проработал солистом около десяти лет, и пошел на вольные хлеба. Сначала арендовали скромное помещение, купили колонки, набрали коллектив. В нем было десять человек. Как же я гордился, когда мы приобрели первый микроавтобус, чтобы ездить на гастроли. Сейчас, к сожалению, из-за кризиса пришлось музыкантов распустить. Содержать 14 человек я просто не могу. Концертов сейчас почти нет. Не то, что раньше.
— А как было раньше?
— Когда только начинал свою сольную деятельность, не успевал давать концерты. Было столько предложений, что можно было выступать хоть по три раза в день. Это счастье для артиста: выходить на сцену столько, сколько можешь и хочешь. С руководителем «Укрконцерта» Борисом Шарварко мы объездили весь Советский Союз. С эстрадно-симфоническим оркестром я давал по 15—20 концертов в месяц, иногда по два-три выступления в день. Очень хорошо зарабатывали в те времена. Причем пел только «живьем», без всяких «фанер», потому что прошел классическую школу — вокальный факультет Киевской консерватории. Благодарен судьбе, профессору консерватории Курину Виктору Николаевичу. К нему меня за руку привел дирижер Анатолий Онуфриенко и сказал: «Вот этот хлопец поет. В антракте бросает свой контрабас, садится за рояль и сочиняет музыку. Послушай его». Если бы не классическая вокальная школа, не знаю, смог ли я так петь.
— Помните свое первое выступление?
— Первой моей сценой была обычная табуретка, на которую, будучи двухлетним малышом, взбирался с бубенчиком в руках. У меня даже фото такое смешное сохранилось. С этого момента, можно сказать, началась моя творческая деятельность. Слов я еще не выговаривал, только ля-ля-ля пел, подпевая старшему брату. Но уже тогда, как уверяла наша мама, очень точно интонировал и слышал музыку. А мне это безумно нравилось. Особенно когда позже понял, что за пение еще и денежку можно получать. Когда приходили гости, мы с братом выступали и нам давали по 5—10 копеек. Мы собирали их в личную копилку, а когда она наполнялась, ехали с мамой в райцентр Гайсин (жили мы в селе Червоне Немировского района Винницкой области) и покупали конфеты, игрушки. Так что, получается, я с детства жил «в шоколаде».
С пяти лет я начал профессионально учиться игре на баяне. Два раза в неделю к нам в село из города приезжал учитель. А когда мне исполнилось девять лет, мама отвезла меня в Киев, в школу имени Лысенко. С этого времени я стал самостоятельным, жил в интернате. В четвертом классе впервые попробовал курить и пить. Старшие ребята угостили. Сделав два глотка вина, сразу же опьянел, уснув одетым. На следующий день у меня кружилась голова, тошнило. В девятом классе пробовал немного курить, но бросил. Руководитель ансамбля, в котором я тогда выступал, строго-настрого запретил нам это делать. Даже руки нюхал. Тех, кто курил, штрафовал и бил по пальцам. Охота к курению быстро прошла. Да и лучше быть сытым, чем дымить.
Мне в месяц давали десять рублей. Конечно, их не хватало. Спасало то, что мама моего друга работала посудомойкой в столовой. Мы бегали к ней, и она кормила нас супчиками. После 9-го класса я был уже полностью самостоятельным и сам себя обеспечивал — играл на танцах и свадьбах. Все субботы и воскресенья у нас были заняты. Я пел в составе группы «Явир». Исполняли популярные песни того времени. Причем в четыре голоса. Все села Киево-Святошинского района были наши. «Явир» был нарасхват. За вечер на пятерых зарабатывали 100 рублей. Сначала купили себе хорошую аппаратуру, потом — классные шмотки. У меня были джинсы за 90 рублей! Мама, когда узнала, не могла поверить: «Боже, за таке дрантя стiльки грошей вiддав. Це ж моя зарплата за цiлий мiсяць!» Я носил модные чехословацкие рубашки, импортные кроссовки.
— А сейчас?
— Сейчас я народный артист Украины и горжусь этим. Уже два года получаю льготную военную пенсию как участник боевых действий. В 1982 году служил в армии, в Ансамбле песни и пляски (мы его называли «пенсiї i пляшки») Киевского военного округа. Перед Новым годом создали творческую группу из 20 человек, среди которых были четыре девочки из балета, и нас отправили в Афганистан. Я был в инструментальной группе, играл на бас-гитаре. Почти месяц ездили по стране с выступлениями в советских частях, госпиталях.
Из Киева летели в Ташкент, а потом в Кабул. Нас посадили в транспортный самолет, в котором перевозили мясо (около 40 тонн). Для пассажиров были предусмотрены лавки вдоль бортов. Уже через 20 минут полета всех стало трясти от холода, а лететь нужно еще часа три. Вот тут-то и пригодились наши запасы — каждый артист взял с собой по несколько бутылок водки. В Кабул прилетели веселые, настроение такое, будто на курорт прибыли. Но как только вышли из самолета, ужаснулись — слышался грохот бомбежки, кругом военные с автоматами. На взлетной полосе стояли два «черных тюльпана» — транспортные самолеты с гробами, перевозившие тела погибших советских солдат.
Мы ездили поднимать дух нашим военным. Где только ни приходилось тогда выступать: в палатках, на помосте из деревянных поддонов, в кузовах грузовиков… Неважно было, где ты поешь и как. Главное — само общение. Выступление могло прерваться в любой момент из-за обстрела, тогда мы травили анекдоты. Парни были счастливы поговорить с артистами и старались как-то отблагодарить. Таскали нам мандарины мешками, а девочкам где-то доставали удивительные цветы. Помню, после одного из концертов подъезжает БТР, с него спрыгивает парень с охапкой цветов, похожих на крупные розы, только с толстым стеблем, и несется довольный к сцене. А у него все лицо в крови. Оказывается, пока он рубил эти цветы топором (только так их можно было сорвать), в него выстрелил снайпер. Пуля задела щеку и прошла навылет. Повезло парню, а мог вот так глупо уйти из жизни. Никогда не думал, что буду жить в такое время, когда война придет на нашу землю. В музыке есть минор и мажор. К сожалению, вся наша сегодняшняя жизнь минорная, и мне очень хочется добавить мажора и пригласить почитателей на мой концерт.
Фото в заголовке Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
3192Читайте нас у Facebook
