Травматологи спасли ногу 14-летнему подростку, пострадавшему во время обстрела мирного поселка боевиками

На Донбассе нет перемирия. Нарушая договоренности, сепаратисты постоянно накрывают огнем позиции украинских военных. Нередко снаряды ложатся в мирных густонаселенных городах и селах. Так, недавно боевики обстреляли из минометов поселок шахты «Южная» в Дзержинске. Мины разорвались в нескольких метрах от двух подростков, которые гнали домой коз. По счастливой случайности оба мальчика остались живы, но получили серьезные ранения.

— Наш поселок Ленинский обстреливают регулярно, — рассказывает 42-летняя Татьяна Шепельская, мама одного из пострадавших ребят. — Были и раненые, и погибшие взрослые. Но чтобы детей покалечило — такое у нас впервые. У меня четверо детей, Максим — самый младший. В тот день он вернулся из школы, и я попросила его вывести коз на выпас. Максим пошел в поле вместе с двоюродным братом Юрой, моим племянником. В половине шестого вечера сын позвонил мне на мобильный: «Мама, козы не пасутся, а ложатся на землю». «Веди их домой, — говорю. — Это они спать хотят». Буквально через десять минут позвонил племянник Юра: «Тетя Таня, возле нас лег снаряд. Несколько коз упало. Я и Максим все в крови». Я выскочила на улицу, крикнула мужу и старшей дочери: «Наших хлопцев ранило!», и мы втроем бросились бежать к полю.

Муж с дочкой помчались напрямик, а я — по асфальту: обычно этой дорогой Максим водил коз. Прибегаю в поле (оно в центре поселка), а там лежат две убитые осколками козочки, третья бьется в агонии и еще одна раненая жалобно блеет. Максима и Юры нет. У меня началась истерика: «Где дети?» Я ведь не знала, что наши мальчики с ранениями, в горячке пошкандыбали домой. Дочка и муж кинулись обратно — искать ребят. А я осталась возле козочек.

Села возле них, плачу, и тут в сотне метров от меня легло еще три снаряда. Если бы чуть ближе, точно убило бы. Как потом объяснили нам украинские военные, по поселку стреляли из миномета. Только я думаю, что они ошибаются. Мы ведь давно живем в условиях войны и по следам на земле уже отличаем, из какого оружия стреляли. Там, где ранило наших Максима и Юру, осталась огромная воронка. А земля в поле — непаханая целина. Так что явно работали из тяжелых орудий.

Потом ко мне прибежал муж: «Хлопцы у нас! Оба ранены». Я прожогом к дому. Туда уже приехали военные, они и вызвали «скорую». Пока врачи ехали, дочка, как сумела, оказала мальчикам первую помощь. У меня был шок, и я смутно помню, что происходило в нашем доме. Но в память четко врезалась картинка: Максим и Юра полностью в крови, на полу тоже кровь, повсюду испачканные кровью бинты и комки ваты. Юра рассказывал, что от сильного испуга они сразу побежали домой. Тогда ребята даже не поняли, что ранены. Только удивлялись, почему им так тяжело бежать. Но остановиться хоть на минутку, чтобы отдохнуть, боялись.

В больнице города Дзержинска, куда доставили раненых подростков, врачи диагностировали у 14-летнего Максима Шепельского осколочное проникающее ранение правого коленного сустава, а у его двоюродного брата, 16-летнего Юры Рониша, множественные осколочные ранения мягких тканей спины, правого бедра, голени и паха. Районные хирурги изъяли из тела Юры множество осколков, зашили раны. У Максима ранение было более серьезное. Из-за того, что осколок засел глубоко в суставе, местные хирурги не рискнули проводить операцию, а только почистили рану.

— Доктора сказали, что нужно искать опытных травматологов, — продолжает Татьяна Алексеевна. — А где их взять? В Донецк ехать страшно, до Киева далеко, да и денег на дорогу нет. Я запаниковала. Знакомые подсказали, что можно позвонить на горячую линию Гуманитарного штаба Рината Ахметова. Там всегда помогают тем, кто в беде. Я так и поступила. Сотрудники штаба заверили меня, что со своей стороны сделают все возможное. Сначала они прислали в больницу посылку с медикаментами для мальчиков. Потом сообщили мне, что уже договорились об операции. Ее будут проводить в городе Красный Лиман. Транспортировку Максима тоже взяли на себя.

В конце минувшей недели Максима Шепельского успешно прооперировали специалисты Донецкого института травматологии и ортопедии, который эвакуировали в Красный Лиман около месяца назад. На сегодняшний день это крупнейший травматический центр на неоккупированной территории Донецкой области.

— Максим поступил к нам в состоянии средней тяжести, — говорит заведующий детским отделением эвакуированного института Андрей Кубрак. — У него был огнестрельный перелом кости, входящей в коленный сустав. Оперировал профессор нашего института Владимир Климовицкий. Пареньку провели ревизию коленного сустава, удалили мениск, восстановили крестовидную связку (сделали пластику). При такой травме послеоперационный период довольно сложный. Сейчас проводим медикаментозное лечение. Спасибо за это штабу Рината Ахметова. Его сотрудники привезли для Максима все необходимые лекарства и перевязочные материалы.

*При такой травме, как у Максима, послеоперационный период довольно сложный, но медики считают, что все будет хорошо

Кроме того, штаб обеспечил наше медучреждение посудой для пищеблока, а сейчас закупает хирургический инструментарий для обработки кости. Ведь в Красном Лимане мы начали работу на голом месте. Вывезти оборудование и технический инвентарь из оккупированного Донецка было невозможно. Благо, хоть благополучно выехали специалисты Института ортопедии и травматологии. Для нас это был принципиальный момент. Во-первых, мы считаем себя гражданами Украины и жить хотим в своей стране. Во-вторых, сейчас в нашей помощи нуждается большое количество людей. Ради этого мы без особых сожалений оставили в Донецке жилье и все, что нажили.

Без оборудования и специальных хирургических инструментов работать, конечно, сложно. Но мы героически боремся с трудностями. Наши пациенты тоже терпят неудобства. На весь институт всего один маленький холодильник, где хранятся медпрепараты. А больные постоянно просят положить туда их продукты, и мы не можем отказать. Надеюсь, вашу статью прочтут наши коллеги из других регионов или волонтеры. Будем рады и бинтам, и рентген-аппарату, и холодильнику. Да всему, что привезут! Найти нас в Красном Лимане просто: базируемся в помещении железнодорожной больницы. Стационарного телефона здесь, к сожалению, нет.

«ФАКТЫ» пообщались с Максимом Шепельским сразу после операции. Больше всего подросток боялся, что не сможет ходить.

— Но доктор сказал, что я и танцевать буду, — улыбается Максим. — Да так, что Николай Цискаридзе позавидует. А еще врачи говорят, что я родился в рубашке. Потому что основной удар взрывной волны на себя приняли наши козы. На них было столько ран от осколков! Я даже плакал, так было жаль козочек, которые жили у нас много лет. Они тогда шли по дороге впереди меня и Юры. И вдруг — бах! — оглушило, в глазах — темнота. Когда пришел в себя, увидел облако пыли. Потом разглядел убитых животных…

Мы с Юрой были все в крови: от головы до пят. Сразу и не сообразили, что в основном это кровь козочек. Бросились бежать — боялись, что снова стрелять будут. У меня не сгибалась нога в колене, но я все равно бежал. Что произошло, осознал уже в больнице. До сих пор не могу поверить, что мы с братом остались живы. Но с тех пор появился страх. У нас возле шахты «Южная» часто стреляют, и я, когда это слышу, очень переживаю за свою семью. Лишь бы никого не зацепило.

— С того дня, как сына ранило, в нашем районе каждый день идут обстрелы, — жалуется мама Максима. — Рядом находится поселок Шумы, дальше — село Магдалиновка и город Майорск. Там проходит трасса из Артемовска на Горловку. А западнее от нас поселок Новгородский. В последнее время интенсивно обстреливают именно Шумы, Майорск и Новгородский. А по ночам вообще начинают, извините за выражение, лупить как дурные. Вечером ложусь спать и молюсь, чтобы наутро все мои близкие живы были. Просыпаюсь со словами: «Слава тебе, Господи, что снова уберег нас от снарядов».

Из-за этого в нашем поселке и детей фактически нет. Все родители, кто смог, своих деток давно вывезли. Остались только пенсионеры да такие бедные, как мы. У нас даже соседей нет — вокруг восемь пустых дворов. Бегущих от войны людей можно понять. Я тоже, когда беда случилась, три дня ходила сама не своя. То ли контузило, то ли так горем пришибло. Муж и дети не могли со мной разговаривать — я сразу срывалась, кричала, плакала…

Проблема в том, что нам некуда ехать. Да и дом бросать жалко. Кроме него, у нас ничего нет. Раньше надеялись, что все угомонится, а теперь ясно, что мир наступит не скоро. Да и как здесь жить? Бывает, стреляют так, что земля под домом ходуном ходит. У нас вся штукатурка обсыпалась. В поселке уничтожены почта, клуб, сберкасса, шахту закрыли. Сейчас распродают оборудование. Это значит, что все — больше шахта работать не будет. А без нее и поселку жизни нет: ни работы, ни угля. У нас в доме газа нет, пользуемся печкой. Но купить уголь в этом году не сможем. Тонна стоит две тысячи гривен. А мне на зиму надо десять тонн, это двадцать тысяч гривен. Где взять такие деньги, если вся семья без работы?

А что делать тяжелобольным людям? Одна из наших дочерей — эпилептик. Нужные ей таблетки стоят 360 гривен, но купить их мы не можем — препарата нет в аптеках. У дочки приступ за приступом, и помочь ей никак нельзя. Для меня, матери, это страшная пытка. После того как Максим чуть не погиб, мы с мужем решили: надо уезжать вглубь Украины. Иначе потеряем детей. Главное, чтобы сын поскорее встал на ноги.

*"Доктора обещали, что я не только ходить буду, но и танцевать", — с надеждойговорит Максим Шепельский

Максим сильно тоскует по дому. После праздников буду просить врачей, чтобы разрешили перевезти его в нашу городскую больницу. Там хотя бы смогу навещать его чаще, а то ездить в Красный Лиман и далеко, и дорого. Гуманитарный штаб пообещал, что помогут нам с реабилитацией Максима. Я так благодарна Ринату Леонидовичу! Своими силами мы никогда бы не собрали средства на лечение сына. Если бы не штаб Ахметова, Максим мог бы на всю жизнь остаться инвалидом.

Знаете, когда началась война, я потеряла веру. Думала, что Бога нет. Что в этом страшном мире мы должны выживать, как дикие звери — каждый сам за себя. Но когда мой сын после обстрела остался жив, а потом ему сделали удачную операцию, я снова начала верить в Бога. Теперь каждый день начинаю с молитвы «Отче наш». Помолюсь и чувствую — есть силы жить и бороться.

P. S. Когда материал готовился к печати, нам сообщили, что в Красный Лиман к донецким травматологам привезли еще одного раненого ребенка, у которого осколок снаряда застрял в шее. Сейчас угрозы для жизни мальчика нет.

1671

Читайте нас у Facebook