Ольга Бесперстова: "Пачка макарон для моих друзей сейчас – царский подарок"
До войны Ольга Бесперстова работала в редакции газеты небольшого города в Донецкой области. После разгрома газеты сепаратистами, не смирившись с «дээнэровской» властью, она решилась покинуть свой родной город. Сперва оказалась в Днепропетровске, потом в Киеве. Сейчас Ольга активно участвует в работе столичной волонтерской организации «Сестри Перемоги». Сразу после выезда из оккупированного города она начала вести дневник, продолжает записи по сей день.
Часть одиннадцатая
Выяснилось, что трем поколениям семьи непросто жить на одной территории. Бытовые проблемы отнимают силы, а их очень мало.
Работать приходится дома. А я могу писать только в тишине — есть такой бзик. Никогда в кабинете не было даже радио.
Только усядусь на кухне за стол, обязательно кому-то надо пить чай, есть, что-то мыть-чистить-нарезать. Все, отвлеклась, мысль «улетела», а вдруг на сей раз изрекла бы что-то на века.
Убегаю к себе в комнату, ложусь в кровать с ноутбуком на животе (знаю, что вредно, но в моем случае вариантов нет). И так изо дня в день. Не спрятаться, не скрыться.
В общем, все это мелочи. Просто раздражение имеет свойство накапливаться. А выплеснуть его негде.
Дожилась: чаю попить не с кем. За полгода лишь раз была в гостях — у сокурсницы. Замечательно поболтали. Но встречаться с ней чаще невозможно. Она очень загружена работой, устает, да и проблем хватает.
Звонки в родной город стали краткими. Говорить, что у нас нет денег, что в столице вообще не до сантиментов, что тут буквально все по-другому, крайне неловко. Разве это проблемы? Главное — мы в тишине и у нас есть еда. А у них ни того, ни другого.
Однажды знакомый рассказал, что утром поджарил одно яйцо для трехлетней дочери, а остальным — ему, жене, старшей дочери, родителям — есть нечего. Подкинула немного денег. Но для их оравы это капля в море.
Друзья были счастливы, когда забрали запасы из маминой квартиры. Мои крупы-вермишель-тушенку и прочее взяли соседи. И те, и другие говорили, что потом отдадут. Еле хватило приличных слов, чтобы не нагрубить. Жили одной семьей. О чем вообще речь?
Даже пачка макарон для них сейчас — царский подарок.
Знакомая из Донецка, умница и патриот, никуда не выехала — нет денег, не к кому, родители артачатся. Слово за слово, проговорилась, что четыре дня не ела. Отправила ей все, что было на карточке. Теперь сидим с сыном, как Жеглов с Шараповым: «Думай, Володя, что мы есть будем».
В «Новороссии» самый настоящий голод. Приятельница возилась во дворе. Через забор заглянул интеллигентного вида мужчина. Чистый, опрятный. Шепотом, очень вежливо попросил хлеба. Вынесла ему что-то — для самой картошка в «мундире» роскошь. Он поцеловал ей руку. В их поселке, в ее семье такое вообще не принято. Онемела.
Это ж сколько нужно человеку голодать, чтобы он пошел просить подаяние? Явно не день и не два.
Медики часто констатируют смерть от истощения. В основном уходят в мир иной одинокие старики, помочь которым некому.
А вот питание раненых боевиков в больнице, говорят, вполне сносное. Сердобольный персонал заодно подкармливает и простых пациентов. Поэтому многие ложатся на лечение, чтобы поесть. Им и манка на воде в радость.
От безысходности, чтобы прокормить семью, мужики записываются в ополчение. Таких много. Они всякими путями избегают фронта. То ремонтируют технику, то подвозят что-то. Не осуждайте. Вы не были в их шкуре. Хотеть есть самому — одно, но когда дома голодный ребенок, кто знает, на что вы решились бы от отчаяния.
Кстати, немало случаев, когда, нахлебавшись всех «прелестей» «ополчения», переходят на другую сторону. Есть и те, кто рад бы, но боится, что потом посадят, и те, кто вошел во вкус вседозволенности, пустился во все тяжкие и даже стал «героем Новороссии».
***
Когда у нас только все начиналось, знакомая продавщица сказала, что спрос на конфеты и выпечку вырос раза в три.
Сладкого, хочется всем. И солдатам на фронте (просят волонтеров), и детям, и пожилым. Не забуду, как в центре на Фроловской старенькая луганчанка жалобно смотрела на банки с вареньем, сгущенкой, медом, которые приносят киевляне из дома. Хоть была команда выдавать только семьям с детьми, каюсь, потихоньку сунула ей джем. Она даже не могла спасибо сказать. Стояла и беззвучно плакала.
***
С лекарствами в «республике» швах. Нет элементарных препаратов — сердечных, от давления, обезболивающих, даже термометров и перекиси водорода. Или есть, но по зашкаливающей цене.
Онкологической больной не могли достать морфин. И это не единичный случай.
А врачи, как они выражаются, только консультируют. Вообще, медики в «ДЛНР» — святые люди. Почти все остались на своих местах: оперируют, вытаскивают с того света, ставят на ноги. Для них нет ни врагов, ни союзников. Лечат всех. Часто сутками не покидают больницы.
Не могу не сказать доброго слова и о коммунальщиках. Как бы мы ни хаяли ЖКХ когда-то (я немало статей настрочила), сейчас их героизм (это не преувеличение!) восхищает. Худо-бедно подают в жилье тепло, воду, газ, свет. Часто ремонтируют теплотрассы, газопроводы и электросети под обстрелами. Думаю, об этом стоит потом рассказать подробнее.
***
Вот что написал осенью один знакомый.
«Эх, вот нет у нас сейчас понятия жизни и смерти. Все, по ходу, тлен! Вот мина прилетела — и ага… И все! Нет дома, нет людей. И все нажитое непосильным трудом им уже не надо. Не наживайте скарбы, не привязывайтесь к вещам, так легче будет прощаться со всем этим в один прекрасный момент. Живите легко и радуйтесь каждому прожитому дню! Грань, когда все может вмиг оборваться, всегда рядом… Но как не любить своих близких друзей и родных, как к ним не привязываться? Как не любить ближнего? Вот это, ребя, жисть, как она есть».
Недавно умерла его мать — инфаркт. Когда он позвонил со словами «все закончилось», произнесла «держись», отправила деньги, дала какие-то советы. Потом поймала себя на мысли, что не реагирую, как должно. Очерствела, отупела, ополоумела от ежедневных сводок и леденящих душу историй. Наверное, отсутствие реакции и есть саморегуляция — в мозгу выключаются какие-то центры, и ты смотришь на все отстраненно. Организм сам тормозит.
Я считаю эту женщину жертвой войны. Она не выдержала ежедневных «бахов» и очень переживала за брата с женой и племянника, живущих вблизи самого «передка». Те неделями сидели в подвале, на связь выходили на какие-то минуты. Безвестность и стала причиной преждевременного ухода из жизни.
Для семьи, в которой случилось горе, самой большой проблемой является отсутствие средств на достойные проводы в последний путь близкого человека. Денег в «ДНР» нет. Никаких. Ни зарплат, ни пенсий, ни соцвыплат. «Шахтеры» с «трактористами» освободили от всего.
Хотя на местном сайте типа «вопрос-ответ» полно вопросов о том, где купить породистую собачку, сделать тату, заказать суши. Говорят, жены «ополченцев» интересуются. У них все о'кей.
Фото с сайта ikatar.livejournal.com
3471Читайте нас у Facebook
