Паата Бурчуладзе: "Со своего первого концерта я... сбежал, так и не выйдя на сцену"
Герберт фон Караян называл Паату Бурчуладзе вторым Шаляпиным, а великий Лучано Паваротти считал его своим другом. Грузинский певец удостоен почетного звания каммерзингер (присваивают в Германии и Австрии выдающимся оперным исполнителям), его гастрольный график расписан на три года вперед, за право пригласить к себе этого певца спорят лучшие театры мира. Помимо этого, Бурчуладзе — Посол доброй воли ООН. Основанный им в 2002 году в Тбилиси благотворительный фонд «Иавнана» ежегодно проводит концерты в помощь социально не защищенным семьям, беспризорным и больным детям Грузии. На недавнем юбилейном вечере певца собралось семь тысяч поклонников, а ведущим был Ален Делон. Приглашение участвовать в первом международном музыкальном фестивале «Odessa Classics» Паата Бурчуладзе принял сразу.
— Именно с Одессой в моей жизни связано многое — от стажировки в местной консерватории до личной жизни, — моя жена одесситка, — говорит Паата Бурчуладзе. — Главным педагогом для меня стал профессор Одесской консерватории Евгений Иванов, который учил не только петь, но и чувствовать. Его супруга Людмила Ильинична — мой бессменный концертмейстер и наставник. Именно она контролирует мой голос, что необходимо каждому певцу. Мы вместе выступали с сольными концертами в театрах «Ла Скала», «Ковент-Гарден», оперных театрах Мадрида, Мюнхена, Барселоны, Буэнос-Айреса…
Приезд в Одессу — жемчужину Украины — для меня радостный и почетный. Не скрою, приехал еще и для того, чтобы показать: несмотря на сложные для Украины времена, здесь все хорошо, жизнь продолжается. Как говорится, назло врагам. Украина непременно переживет все это и займет свое достойное место в Европе и в мире.
— Паата, правда, что вы не хотели быть певцом?
— В юности мне не нравилось петь, не считал это серьезным делом, мечтал строить дома. Мой отец был профессором политехнического института, мама — преподавателем английского языка. Они заставляли меня петь. Я окончил музыкальную школу, уступив просьбе родителей, поступил в Тбилисскую консерваторию на вокал. Родители пообещали подарить машину, если стану студентом консерватории. Благо, голос у меня был. В Грузии, как и в Украине, поют многие. Параллельно пошел на вечернее отделение политеха, на факультет промышленного и гражданского строительства. У меня есть диплом инженера, но если построю дом, не советую никому туда въезжать. Хотя, честно скажу, дом мечтаю построить.
— В консерваторию вы поступили в шестнадцать лет — редкий случай для баса.
— А в семнадцать уже женился. Моему старшему сыну 41 год, среднему 31, а младшему 28 лет. Никогда не забуду свое первое выступление — в малом зале Тбилисской филармонии. Мне было семнадцать или восемнадцать лет. Я вырос в Тбилиси, на улице Плеханова. Это не самая благополучная улица — мальчики курящие, пьющие. У нас во дворе странно было даже представить, что мальчишка музыкой занимается. Считалось, что парень, который в бабочке выйдет, это вообще не мужчина, ему даже руку подать нельзя. И вот я в филармонии увидел одного знакомого парня среди публики и подумал: «Ой, он сейчас пойдет и расскажет соседским ребятам про меня в бабочке». И я сбежал с концерта, так и не выйдя на сцену.
А в 1981 году я взял первую премию на престижнейшем конкурсе имени Чайковского, который считался самым важным в карьере советского певца.
— После этого легендарный дирижер Караян назвал вас вторым Шаляпиным?
— Как говорится, главное оказаться в нужное время в нужном месте. Один из членов жюри позвонил в Лондон и рассказал там обо мне кому следует. Я был приглашен на прослушивание в «Ковент-Гарден». Спел пробу и получил контракт на год на премьеру «Аиды». Пел вместе с Лучано Паваротти и Катей Риччарелли. Так удачно вышло, что попал в обойму. Об этом сразу же узнал Караян и вызвал меня на прослушивание в Зальцбург. В тот же год я уже пел на Зальцбургском фестивале под аккомпанемент его оркестра в «Дон Жуане».
Считаю, что Шаляпина повторить нельзя, его можно только слушать и восхищаться. Тот, кто пытается его копировать, выглядит на сцене смешно. Когда Караян сказал, что считает меня вторым Шаляпиным, он имел в виду, что появился исполнитель, который на что-то способен в оперном искусстве.
Караян был слишком велик и когда его не стало, дирижеры, условно говоря, претендовавшие на его трон, старались избегать сравнений, не использовать в своих постановках музыкантов, выступавших с Караяном. Вот и появился список так называемых караяновских певцов и музыкантов. Я тоже был в этом перечне, чем горжусь. Хотя тогда для меня наступил очень трудный период, а многие вообще пропали…
С Лучано Паваротти мы крепко привязались друг к другу. Когда я был молод, он возил меня на все свои спектакли. Когда его не стало, я осиротел. Никогда не забуду 6 сентября 2007 года — день смерти Лучано. Ровно в пять утра меня что-то толкнуло во сне. Долго ворочался с боку на бок, но заснуть уже не мог. Позвонил жене: «Анжела, наверное, что-то случилось…» А в шесть утра по телевидению и радио сообщили, что Паваротти не стало, он скончался час назад. Я так и не успел привезти его в Тбилиси. Его уход — невосполнимая потеря. Не только потому, что он мой друг, единомышленник и главный советчик. Заменить его на сцене практически некому, нет ему равного по дарованию и мастерству.
*С Лучано Паваротти Паату Бурчуладзе связывала большая дружба, они часто выступали вместе
— Большую часть времени вы проводите за рубежом. Грузия остается вашим домом?
— Мой дом, скорее всего, это театр, но серьезную конкуренцию ему составляют аэропорт и самолет. Metropolitan Opera, например, оплачивает авиабилет лишь в эконом-классе, но я не летаю эконом-классом. Много времени провожу в самолетах и за время полета должен успеть отдохнуть, а это удается сделать только в бизнес-классе. У меня есть квартиры в Берлине и Вене. Можно прилететь туда на денек-другой, сменить одежду, допустим, с летней на осеннюю и ехать дальше. В Тбилиси бываю по нескольку раз в году.
— В Грузии, как и в Украине, любят вкусно поесть. Умеете готовить блюда национальной кухни?
— Скорее, советской национальной — могу пожарить яичницу. На праздники готовлю сациви и хачапури. Люблю грузинскую кухню, но она достаточно тяжела для переваривания, а это чревато. За моим питанием следит Анжела, она по специальности медик. Готовит что-то диетическое. Если правильно питаешься, петь легче. Спиртное пью изредка. Курить бросил лет пятнадцать назад, а раньше дымил вовсю. Голос требует сплошных ограничений. За голосом нужно ухаживать. Кто-то опасается холодной воды, ест больше меда. Я тоже сладкоежка. Могу съесть сладкого столько, сколько есть на столе, потому ставлю заслон, устраиваю пост. Раньше у меня из-за этого характер портился, а сейчас, напротив, лучше становится. Главное — хорошо выспаться, тогда голос лучше звучит.
— В одном из интервью вы говорили, что в компаниях всегда выступаете в роли тамады.
— Сейчас это происходит крайне редко, когда работаю — не пью. Вообще же, люблю грузинское вино. Как-то в Германии купил в магазине десять бутылок «Саперави» и раздал своим друзьям, лишь одну оставил себе. Открыл, а там уксус, натуральная отрава. Я позвонил друзьям и попросил отдать мне вино. Затем возвратил эту продукцию продавцу. Не из-за денег, из-за принципа. Зачем подделывать, унижать известную марку?!
— Одежду каких фирм предпочитаете?
— Прежде всего она должна быть качественной, удобной и красивой. Такой, чтобы не выглядеть в ней медведем.
— Любите выезды на природу?
— Есть такая слабость. У нас, басов, преимущество: можем спокойно ходить в мороз на рыбалку. Вот тенора не могут.
— Существует ли у оперных певцов такое понятие, как выход на пенсию? Не подумываете ли заняться педагогической деятельностью?
— Преподавать сейчас — не дай Бог! Певец — чуткое существо, с ним надо заниматься каждый день. То, что позволяют некоторые мои коллеги, приезжая раз в месяц, чтобы дать два урока, — просто насмешка над молодыми певцами. Еще не знаю, когда уйду со сцены. Не исключаю, что тогда буду кого-то учить.
Вообще, певцы не уходят со сцены, пока их не выгонят. Мне бы хотелось отметить на сцене 50-летие творческой деятельности.
1132Читайте нас у Facebook
