«он был вертолетчиком от бога, таких по пальцам можно пересчитать, а самое главное — человек замечательный, веселый, жизнерадостный»
14 июля вертолет Ми-26 Сергея Полященко, взяв на борт груз продовольствия и воды, вылетел с НАТОвской базы Кемп-Бастион. Самую большую в мире винтокрылую машину, как и положено в таких случаях, сопровождал российский вертолет Ми-8 МТВ. Именно российские пилоты и стали свидетелями трагедии. По их словам, когда Ми-26 выполнял маневр по зависанию, с земли по нему выстрелили из противотанкового гранатомета. Вертолет рухнул с 50-метровой высоты на землю. Все находившиеся в нем люди погибли, в их числе шестеро украинцев. Оказавшиеся на месте трагедии афганский мальчик и мужчина скончались по дороге в больницу…
«Командиров Ми-26 раза в три меньше, чем космонавтов, каждый друг друга знает»
Проводить в последний путь Сергея Полященко, которому 26 июня исполнилось 48 лет, пришли в Симферополе друзья, одноклассники, сослуживцы, соседи… Вертолетчики — особая каста, привыкшие к тому, что смерть ходит с ними рядом, ведь управлять приходится машиной специфической — хотя и надежной, тем не менее очень уязвимой. Но даже эти мужественные люди на похоронах не скрывали слез. И признавались, что по-хорошему завидовали главе династии Евгению Ивановичу Полященко, в прошлом тоже вертолетчику, что два его сына — Сергей и Дмитрий — пошли по стопам отца.
- Отец после окончания военного училища попал под известное хрущевское сокращение, прозванное в народе «миллион двести», — рассказывает Дмитрий, младший брат Сергея Полященко. — Нашел работу в гражданской авиации и всю жизнь летал на вертолетах. Сергей пошел по его стопам. Ну, где отец и брат, там должен быть и я (Дмитрий тоже вертолетчик высочайшего класса. — Авт. ). Мама, которая работала медсестрой в аэропорту, предлагала: может, хоть ты меня поддержишь, у нас же хороший мединститут в Симферополе. Но для меня это было абсолютно невозможным!
После окончания единственного в СССР вертолетного училища — Кременчугского — Сергей пришел в аэропорт «Заводское» вторым пилотом и вскоре стал командиром. Отец еще тоже работал, но это не играло никакой роли — если человек не умеет летать, даже самый крутой блат не поможет! Вертолетный мир на самом деле очень маленький — все знают, кто на что способен. «Пропихнуть» своего, даже если он родственник, не получится.
- Мы с Серегой в детский садик вместе ходили, он на год старше меня, — вспоминает Николай Паламарчук, приехавший на похороны из Ростова-на-Дону. — Друг к другу ходили в гости, вместе в футбол играли. После школы наши пути разошлись: я стал военным летчиком, он — гражданской авиации. Третьего июня этого года мы первый раз за семь лет встретились случайно в Кандагаре. На следующий день я улетал домой, Серега меня провожал. Он летчик от Бога, таких по пальцам можно пересчитать, а самое главное — человек замечательный, веселый, жизнерадостный. Никогда не думал, что придется с ним встретиться вот так…
Серега работал на самом большом в мире вертолете — Ми-26, это очень надежная машина, считаю, лучший винтокрыл в мире. В нашу, как оказалось, последнюю встречу он рассказал, в каких странах и горячих точках побывал до Афганистана. Считайте, объездил весь мир, опыт у него огромнейший. Был, к сожалению…
Командиров Ми-26 раза в три меньше, чем космонавтов, каждый друг друга знает. В вертолетной авиации это самая высшая ступень, элитная, но и очень ответственная работа.
Вместе с отцом Сергей Полященко участвовал в ликвидации аварии на ЧАЭС.
- Они работали в районе взорвавшегося реактора, никому здоровья это не прибавило, естественно, — рассказывает Дмитрий Полященко. — Слава Богу, тогда все обошлось. А потом начались, как я их называю, «развальные» годы — лихие 1990-е. Мы вахтовым методом работали в Тюмени — на буровых. Нефтяникам не хватало вертолетов, и две машины из симферопольского аэропорта «Заводское» практически постоянно там находились, а экипажи менялись. Поэтому не пишите, пожалуйста, что бедные вертолетчики едут за кусок хлеба работать в горячие точки. Абсолютная неправда!
Может, это прозвучит несколько романтически и возвышенно, но, поймите: работа в горячей точке — настоящая мужская работа. В конце концов, и журналисты, которые едут в страны, где возникают локальные конфликты, тоже ведь не за куском хлеба туда отправляются. Во-первых, для вертолетчика это очень большой и уникальный опыт, на тренажере такого не получишь. И, как любому нормальному мужику, вертолетчику хочется испытать себя, понять, что ты можешь в профессиональном плане.
Например, мы работали на севере Пакистана после землетрясения. Это же Гималаи, дороги, которые, может, там и были, разрушены, снега по пояс, связи с внешним миром никакой, добраться до поселений можно только на вертолете. Доставляли местным жителям самое необходимое — продукты, воду, теплую одежду, медикаменты. Потом власти страны сказали, что если бы не эта помощь, жертв землетрясения было бы раза в два больше, люди погибли бы от голода и холода.
«Никак не верится в случившееся — для всех нас Сергей ушел в длительный рейс»
Дмитрий тоже успел поработать во многих горячих точках Азии, Европы, Африки. Причем приглашали братьев Полященко, как правило, те авиакомпании, которые сотрудничали с ООН, потому что знали — имеют дело с профессионалами высочайшего уровня.
- В Африке я, наверное, лет десять пробыл, — вспоминает Дмитрий, — считайте, моя вторая родина. Пока мы с братом были маленькие, разница в десять лет ощущалась. Но когда оба стали вертолетчиками, ее фактически не стало, и получалось так, что мы с Серегой в разное время побывали в командировках в одних и тех же странах.
- Родители переживали, наверное: два сына, оба далеко, работа связана с риском…
- Риск есть, несомненно, но ведь и на родине гибнут вертолетчики. В прошлом году наши ребята разбились в Крыму, в Черноморском, когда доставляли очередную смену на буровую. Папа, конечно, старается держаться молодцом, а мама… И тут еще журналисты одной из газет некорректно поступили: без подготовки, прямо по телефону сообщили ей, что случилось с Серегой. Она у нас болеет… Как только талибы сбили вертолет, я тоже об этом сразу узнал из интернета, но надеялся до последнего. Тем более что информация о погибших поначалу была противоречивая.
- Мы сразу всех одноклассников обзвонили, надеялись, что Сережа жив, ведь поначалу сообщили, что двоих членов экипажа не нашли, — вздыхает одноклассница Сергея Полященко Людмила Лущай. — Но уже в конце дня все самое худшее подтвердилось. Мы собрались, обсудили, как помочь родителям, и все равно не верили, что это произошло с Сережей. Да и сейчас не верится. Для нас всех он ушел в длительный рейс. Даже сейчас, на похоронах, не покидает ощущение нереальности происходящего.
- У нас класс дружный, мы после школы практически каждый год встречаемся, и если Сережа был не в командировке в какой-нибудь стране, то приходил обязательно, — добавляет еще одна одноклассница летчика Любовь Скрыпниченко. — В школе Сергей был красивым мальчиком, таким и остался. Помню, пришел с очередного рейса, зашел в контрольно-диспетчерский пункт аэропорта «Центральный» (Люба и другие одноклассницы там тоже работают. — Авт. ), такой же красивый, в форме, стройный, подтянутый. Расцеловал нас, девчонок, расспросил, как дела…
В старших классах мы собирались на Новый год на квартире у одной из девочек — ее родители были в Африке. Веселились, шутили, танцевали. К нам обязательно приходила наша классная руководительница Нина Ивановна Бабенко. И сейчас Нина Ивановна с нами. Сережа всегда был душой любой компании. Помню, на какой-то Новый год Сергей почему-то опаздывал. Мы уже успели за столом посидеть, поговорить о каких-то школьных проблемах, посмотреть телевизор… Вроде праздник, и все равно что-то не так. И вдруг звонок в дверь. И все как закричат: «Поляха пришел!» Мы его так звали — от фамилии Полященко.
И началось уже веселье настоящее, как и положено на Новый год, — Поляха же пришел, душа компании! Теперь нам будет очень тяжело без него.
«Конечно, и дома можно погибнуть, профессия у нас такая, но в Афганистане стреляют по всему, что движется»
- Младшие школьницы перед праздниками под дверьми нашего класса дежурили группами, чтобы поздравить Сережу, 23 февраля заваливали его мягкими игрушками, — вспоминает одноклассница погибшего Зинаида Познякова. — Сережа стеснялся, что они за ним чуть ли не по пятам ходят. Даже в младших классах у Сергея была военная, гордая стать, он всегда держался прямо, открыто, по-мужски. И, наверное, это девчонок притягивало, все были в него влюблены.
- Уважительно относился к женщинам, маму свою просто боготворил, помогал ей по дому, полы мыл, ничего не чурался, — добавляет Любовь Скрыпниченко. — Согласитесь, не все мальчишки так делали! И мама гордилась сыном. Ей, конечно, сейчас очень тяжело.
Сергей с самого детства хотел стать вертолетчиком, как папа. В старших классах приходил в школу загоревший такой. Спрашиваю: где успел? А он, оказывается, в аэропорту «Заводское» прыгал с парашютом, с отцом ездил туда и тренировался.
Последний раз я встретила Сергея перед самым отлетом в Афганистан, шел веселый такой. Спросила: ты доволен? Доволен, сказал, контракт подписан на приличное время. Возраст ведь поджимает. Может, в последний раз слетаю.
Как и в каждой профессии, у вертолетчиков есть свои табу и неписаные правила. Например, стараются не говорить «слетаю в последний раз» — слово «последний» обязательно заменят другим.
Среди тех, кто пришел на похороны Сергея Полященко, выделялся высокий, статный мужчина лет пятидесяти, стоявший в сторонке. Даже темные очки, которых он практически не снимал, не скрывали его слез.
- Вы хорошо знали Сергея Полященко? — спросила я у незнакомца.
- В Кременчугском училище были в одной летной группе, выпускались вместе, — объяснил Сергей Воронежев, приехавший проводить друга из Москвы. — Потом я на Севере работал, Серега сюда, в Крым, попал. Все равно созванивались, встречались, во времена СССР в Чернобыле работали. В прошлом году я похоронил старшего брата, тоже вертолетчика, и тоже Сергея, он был в Судане.
Нас было в училище пять Сергеев. Двух Серег уже не хватает (подступивший к горлу комок мешал говорить моему собеседнику. — Авт. ). Я созванивался с ним буквально месяца полтора назад, все было нормально. Четыре года назад мы в Симферополь прилетали — я работал в Московском правительственном отряде. Серега возил нас по Крыму.
Что наше, что ваше правительство лучших специалистов не может обеспечить достойной работой и зарплатой. Конечно, и дома можно погибнуть, профессия у нас такая, но там-то риск выше, тем более в Афганистане, где стреляют по всему, что движется.
Раньше была нормальная практика: летчик уходил на пенсию, устраивался в какую-нибудь «контору» или преподавал, получал достойную пенсию, зарплату. А чтобы в 48 лет, как Серега и многие другие, даже старшие по возрасту, куда-то ехали и летали! Это ж не от хорошей жизни. Несправедливо это!
891Читайте нас у Facebook
