"По телевизору сказали, что я умер в Москве, — изумленно сообщил нам один из пациентов. — Но я ведь живой, в Киеве нахожусь!"
— Сразу после Чернобыльской катастрофы переоблученных на ЧАЭС пожарных, сотрудников станции отправляли на самолете в Москву в специализированную больницу номер шесть или в Киев в наш институт, — говорит заведующая научно-исследовательским отделением Национального института рака врач-онколог высшей категории Анна Губарева. — В Москве многие умерли, а мы спасли всех — благодаря методике, которую применил профессор Леонид Киндзельский. В последующие годы многие из наших пациентов стали отцами.
*Фото сделано в 1986 году в Киеве в Национальном институте рака. Пациенты, получившие очень большие дозы облучения на ЧАЭС, сфотографировались с лечившими их медиками. Крайний слева во втором ряду — профессор Леонид Киндзельский
— 26 апреля 1986 года нашего руководителя профессора Леонида Киндзельского вызвали в Министерство здравоохранения Украинской ССР и сообщили, что на Чернобыльской АЭС произошла авария, — продолжает Анна Губарева. — Леонид Петрович занимал тогда должность главного радиолога республики. Ему поручили с группой коллег неотложно отправиться в Припять, чтобы обследовать пожарных и персонал станции, ведь эти люди получили огромные дозы облучения в ночь аварии.
*Анна Губарева: «Профессор Киндзельский умер в 1999 году. В течение десяти лет спасенные им чернобыльцы вместе с врачами и медсестрами приезжали на его могилу» (фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»)
Кстати, Припять в тот день еще не была отселена, но туда из киевских автопарков отправили несколько сотен автобусов. Их водителям пришлось провести ночь с 26 на 27 апреля в поле возле завода по производству сыра, располагавшегося недалеко от ЧАЭС. А утром началась эвакуация города.
Киндзельский с коллегами первым делом провели так называемую сортировку пациентов: переоблученных, у которых было очень плохое самочувствие (головокружение, потеря сознания, рвота), отправили на самолете в Москву в больницу номер шесть, где лечили людей, получивших большие дозы радиации на ядерных объектах, например, атомных подводных лодках. Тем временем мы занялись подготовкой к приему остальных пострадавших — для них нужно было освободить палаты двух отделений. Больных, которых нельзя было отправить домой по медицинским показаниям, перевели в другие отделения.
— У вас был опыт лечения людей, получивших большие дозы облучения?
— Нет, но мы знали, что через органы дыхания в организм попало большое количество радиоактивных веществ. Важно было вывести их как можно быстрее, чтобы уменьшить облучение внутренних органов и не дать радионуклидам засесть на годы в костях, печени… Поэтому всячески старались «вымыть» пациентов изнутри. Для этого их усиленно кормили, поили (давали травяные отвары и минеральную воду), ставили капельницы со специальным раствором. Нужно сказать, что в те времена капельницы были примитивными, системы не оснащались колесиками, позволяющими приостановить подачу раствора. Поэтому больным приходилось носить с собой штативы с системами в туалет, столовую.
— Какие продукты давали пациентам?
— В день на питание обычного больного полагались один рубль пятьдесят две копейки. Во время обеда все получали по пятьдесят граммов мяса. Его варили с борщом или супом, затем доставали из кастрюли, делили на порции и клали каждому в тарелку. Но на питание пострадавших от радиации на ЧАЭС тратили гораздо большие суммы. Таким пациентам давали вдоволь мяса, рыбы, дефицитные тогда языки, красную икру. Хорошее питание стимулировало обменные процессы в организме, благодаря чему выводились радионуклиды. Кроме того, продукты с высоким содержанием белка способствовали восстановлению показателей крови, которые у переоблученных резко ухудшились.
— Эти люди сами являлись тогда источниками облучения окружающих. Лечившим их медикам выдавали средства защиты от радиации?
— К сожалению, нет. Поначалу мы даже не подозревали об опасности получить дозу радиации от больных. Узнали об этом случайно: радиологи периодически проверяли с помощью дозиметров наших пациентов, кто-то из медиков остановился рядом с прибором, и раздался тревожный звуковой сигнал. После этого случая врачей и медсестер, работавших с переоблученными, проверили в гамма-камере. Нам сказали, что норма военного времени не превышена. Однако приняли меры, чтобы хотя бы не нести радиацию своим детям, мужьям. Одежду, в которой общались с пациентами, оставляли на работе. Периодически сами ее стирали. Никто из врачей чернобыльский статус не получил. Из тех, кто тогда лечил у нас переоблученных, на сегодняшний день в институте работаю только я. Мы все пострадали от радиации. За минувшие годы я дважды перенесла онкозаболевания. Кстати, курс лечения проходила в палате, которую нам отремонтировали наши чернобыльские пациенты в благодарность за спасенные жизнь и здоровье.
Больше всех облучились ныне покойные профессор Киндзельский и заведующая отделением Нина Алексеевна Томилина. Тут нужно сказать, что в полости рта и желудках наших пациентов появились причинявшие боль эрозии, вызванные воздействием радиации. Эрозии во рту смазывали раствором дефицитной метиленовой синьки. Она хранилась у Нины Алексеевны. Каждый день больные выстраивались в очередь, и она лично выполняла процедуру. Нина Алексеевна больше других врачей находилась рядом с чернобыльскими пациентами и получила самую большую дозу облучения.
— Больным выдавалась какая-либо особая больничная одежда?
— Нет, самая обычная. В 1980-е запрещалось лежать в клинике в своих вещах: мужчины должны были носить выданные в больнице пижамы, а женщины — ночные рубашки. В конце апреля 1986 года к нам поступили одни мужчины. Пижам на всех не хватило, и пришлось выдать им ночные рубашки. Мужики в основном поступили крупные, и короткие дамские сорочки выглядели на них нелепо. Заметьте, что трусы больным не полагались, а всю их одежду, в том числе нижнее белье, пришлось забрать. Наши санитарки неизменно испытывали шок, когда в их присутствии больные в рубашках случайно наклонялись.
— Удалось разобраться, почему многие из переоблученных, поступивших в шестую московскую больницу, скончались, а вашей команде удалось спасти всех больных?
— Пациенты каждый вечер смотрели в холле нашего отделения телевизионные выпуски новостей, и когда сообщалось о гибели их товарищей в Москве, спрашивали нас: «Почему ребят не спасли?» Мы тогда не знали ответ, говорили, что те, кто скончался, вероятно, получили очень большие дозы облучения. Пациенты возражали: «Но мы находились рядом с ними! Как же они могли облучиться больше нас?»
То ли в конце мая, то ли в начале июня в Киев приехал американский врач Роберт Гейл. Он тогда был известен во всем Советском Союзе — по телевидению и в газетах о нем говорили как о специалисте, приехавшем спасать чернобыльских ликвидаторов. Именно он работал с переоблученными пожарными в Москве. В Киеве Гейл посетил наш институт. Профессор Киндзельский подробно рассказал ему, как он лечит пострадавших, и о том, что методика дает положительный результат. Гость слушал профессора с явным скепсисом.
*Роберт Гейл
Затем Гейл выступил в Министерстве здравоохранения УССР перед украинскими врачами. Я там присутствовала. Тогда мы и узнали, как американский доктор лечил больных: убивал костный мозг и подсаживал донорский. Причем донорский материал проверялся на совместимость лишь по небольшому количеству параметров. В результате далеко не у всех он приживался. У многих организм отторгал чужой костный мозг, и пациент умирал. Когда на встрече в Минздраве врачи спрашивали Гейла, почему он применил такую методику, вразумительного ответа не услышали.
*Доктор Роберт Гейл в шестой больнице Москвы оперирует одного из пострадавших на ЧАЭС
Профессор Киндзельский выбрал иной метод лечения: внутривенно вводил в кровь стволовые клетки. В течение нескольких суток они выполняли функции костного мозга, затем умирали и выводились из организма. А тем временем собственный костный мозг больного отдыхал, выходил из криза, и человек постепенно выздоравливал.
Позже Леонид Петрович списался с американскими коллегами, которые сообщили ему поразительную новость: Гейл вовсе не врач, а физик.
Наши пациенты поняли: если бы их отправили в Москву, то неизвестно, чем бы закончилось лечение. Они Киндзельского чуть ли не на руках стали носить, ведь он спас им жизнь. Государство «отблагодарило» Леонида Петровича тем, что сняло с должности главного радиолога УССР. На профессора начались гонения, кто-то был заинтересован его дискредитировать. Доказывали, что он не был в Чернобыльской зоне. Умер Киндзельский в 1999 году. Мы — бывшие пациенты, врачи, медсестры — лет десять подряд собирались в день смерти профессора на его могиле.
— Кто из пациентов вам больше всего запомнился?
— Братья Шаврей. Они втроем служили в пожарной части Чернобыльской АЭС. Когда взорвался ядерный реактор, вылетевшие из него раскаленные куски графита подожгли крышу машинного зала. Братьям довелось участвовать в тушении этого пожара. Скорее всего, Леонида Шаврея по ошибке записали в списки пожарных, которых отправляли на лечение в шестую больницу Москвы, но на самом деле он попал к нам. Представьте, что мужчина чувствовал, когда услышал в теленовостях сообщение о своей смерти. Пришел к заведующей отделением и говорит: «По телевизору сказали, что я умер в Москве. А я живой, в Киеве нахожусь»…
Еще запомнился пациент (сельский житель), которого к нам привезли примерно спустя неделю после Чернобыльской аварии. У него облучились ступни, а ожоги дошли аж до паховой области.
— Тогда государство всячески скрывало от населения правду о масштабах ядерной катастрофы. Пациенты рассказывали вам о том, что в действительности произошло на ЧАЭС?
— Да, но только до пятого мая — в этот день к нам явились «товарищи в штатском». Они обязали всех держать язык за зубами, изъяли истории болезней и другую документацию. Впрочем, пожарные не очень-то их испугались и после визита сотрудников спецслужбы говорили все, что хотели.
Тысячи людей погибли через несколько лет после ядерной аварии: многие из тех, кто получил сравнительно небольшие дозы облучения, заболели онкологическими заболеваниями. Сразу после аварии беременным женщинам в Припяти рекомендовали сделать аборт, и я, как врач, убеждена, что эта рекомендация была правильной. Ведь был высокий риск развития в будущем различных патологий у детей.
Фото в заголовке с сайта ru.slovoidilo.ua
10147Читайте нас у Facebook
