Дина Рубина: "Эмиграция — строгий учитель. Из тех, кто розгами учит"
Творческий вечер Дины Рубиной состоится 22 мая в киевском Доме офицеров. А до этого писательница планирует встретиться с поклонниками своего творчества во Львове, Одессе, Днепропетровске, Харькове. Ценителей таланта Дины Рубиной ждет интересное общение, презентация ее книги «Золотая нить», впервые изданной в Украине, и автограф-сессия.
— Дина Ильинична, ваши родители и муж родом из Украины. Когда вы впервые побывали на украинской земле? Что особенно запало в душу?
— Да, у меня ближайшие семейные корни из Украины: родители, деды-прадеды. Сама-то я родилась в Ташкенте — тоже замечательный край. А впервые в Украине оказалась в Полтаве, где выросла моя мама. Мне было четыре года. Помню берег Ворсклы, которая мне казалась тогда огромной рекой, и мама, историк, объясняет, почему река так названа. Якобы царь Петр I стоял на берегу, из его бинокля выпало стекло, упало в воду… И сколько ни искали, не нашли. Тогда Петр и назвал реку «Ворскла». При этих ее словах я уронила в воду целлулоидного пупса, и он поплыл, кувыркаясь в волнах… Действительно, Ворскла.
*Дина Рубина родилась и выросла в Ташкенте. На фото — с отцом
— Заметила, что во многих произведениях вы упоминаете небольшой украинский городок Золотоноша. Что связано с ним в вашей жизни? Бывали ли во Львове, Харькове, Днепропетровске?
— В Золотоноше родилась моя мама, и я с детства слышала ее воспоминания об этом крае как о чем-то невероятно прекрасном. Вот и запало в память. Сама там никогда не была. Бывала и во Львове, и в Днепропетровске, и в Одессе, и в Харькове. Все это весьма примечательные города, Одесса еще и легендарна, а Львов — таинственен и чуден.
— К тому же там прекрасные кофейни, изумительная выпечка… Читала, что вы хорошо готовите украинский борщ. У вас какой-то особый рецепт?
— Я, видите ли, люблю блюда моей мамы, а она готовила борщ так, как варила его бабушка. Все мы родом из борщей наших мам. Так что, соответственно, и галушки, и холодец — все как положено, помноженное на блюда еврейской кухни.
— Что любите привозить домой из Украины?
— То же, что привожу отовсюду: старину какую-нибудь, поделки, что-то местное, характерное. В каждом городе есть что-то свое.
— Расскажите, пожалуйста, о своей книге «Золотая нить», изданной в Харькове по инициативе вашего представителя в Украине продюсера Семена Рубчинского.
— В ней роман «Синдром Петрушки» и рассказы, связанные с Украиной. Именно эту книгу я буду подписывать на своих выступлениях.
— Почему сборник называется «Золотая нить»?
— Золотая нить — понятие из кукольного мира. Это центральная нить, которая тянется к голове марионетки, нить главная, через которую артист придает особенную достоверность движениям куклы. Я подняла бы символ и повыше — в каждом из нас содержится такая вот золотая нить, через которую Создатель управляет нами, а мы сопротивляемся ему…
— В конце 1990-х вы эмигрировали из России в Израиль. Что для вас в этой стране стало приятной неожиданностью, а что казалось непреодолимым?
— Понимаете, в эмиграции не бывает приятных неожиданностей. Эмиграция — это сплошная неприятность, потрясение, провал личностный и ментальный. Неожиданности в этот период тотальные. Тут, пожалуй, неожиданна сама жизнь, ибо предугадать ее невозможно, она обрушивается на тебя со всеми своими странностями, непонятками, сюрпризами, чужим языком. Язык — это и есть самое непреодолимое. Но даже когда ты начинаешь понимать, о чем говорят вокруг тебя на улице, все равно недоумеваешь: зачем они говорят об этом? У меня есть парочка романов и эдак пяток повестей как раз на эту тему. Там есть и смешные, и очень тяжкие моменты. Эмиграция — строгий учитель. Из тех, кто розгами учит.
— Читала, что из окон вашего дома в городе Маале-Адумим видны Гефсиманский сад и Голгофа. Вы верующий человек? Случались ли в вашей жизни чудеса?
— Сейчас моя семья переехала в другой район. Из пустыни — в сосновый горный пригородный район. А из старой квартиры действительно открывался величественный вид на многие вершины, на башню Иерусалимского университета, кампанилу монастыря «Елеонская обитель», башню госпиталя Августы-Виктории. Наши края, знаете, как раз из тех, куда надо ехать, только понимая, куда ты приехал. Иначе неинтересно. Вот шоссейная развязка под моим домом, который находился на горе, на высоте птичьего полета, выглядела красиво, но обыденно — обычная развязка. Если не знать, что это как раз место встречи Иисуса с милосердным самаритянином. Верующий ли я человек? Да я как-то других и не встречала в жизни. Все верят во что-то персональное, не важно, какой облик это персональное приобретает в течение жизни и что человек употребляет на Пасху — крашеные яйца и куличи или мацу.
— Как работаете над произведениями? Для вдохновения вам нужно что-то особенное?
— Знаете, слово «вдохновение» действует на меня как на быка мулета (ярко-красная ткань. — Ред.). Я человек рабочий, трудовой, мастеровой. Сажусь за компьютер и долго стучу по клавишам. Потом выпускаю текст на принтере. Читаю, опять стучу по клавишам… Иногда под конец рабочего дня уничтожаю все, что написала с утра, как неудавшееся. А вдохновение… Оно случается, конечно, когда вычитываешь готовую верстку и с удовольствием меняешь одно слово на другое.
— А как отдыхаете?
— Грустно говорить, но в последние годы никак. Ну что отдыхать? Это же неинтересно. От чего? От семьи, от любимого дела, от жизни?
— Как вам удается так хорошо и бодро выглядеть?
— Ну, бодрость зависит от многого: от хороших новостей, настроения. От того, удачно ли поработала, от встречи какой-нибудь замечательной. А вообще, наша цивилизация давно уже изобрела разные занимательные штуки, чтобы женщина хорошо выглядела: пудру, тушь, губную помаду…
— Ваш супруг Борис Карафелов — художник, иллюстратор многих ваших произведений. Сколько лет вы вместе и в чем секрет столь прочного семейного союза?
— Нет, мой муж отнюдь не иллюстратор моих книг. Просто в оформлении книг издательство «ЭКСМО» довольно часто использует его картины. У нас еще есть парочка совместных издательских проектов — книга «Холодная весна в Провансе», где мои новеллы перемежаются его картинами, и «Окна» — новеллы, специально написанные мною как бы параллельно с его картинами. Так что еще неизвестно, кто из нас двоих иллюстратор. Действительно, для союза писателя и художника мы живем довольно долго — тридцать два года. Знаю еще один такой союз: Людмилы Улицкой и ее мужа художника Андрея Красулина. Никакого секрета в подобных долговечных браках нет. Просто, как говорит моя мама, пасьянс сложился. Две личности настолько заняты каждый своим творчеством, что на выяснение отношений, грызню и предъявление претензий просто нет времени.
*С мужем, художником Борисом Карафеловым, Дина Рубина вместе уже 32 года
— Что считаете в своей жизни самой ценной находкой?
— Когда я стою на палубе вапоретто (маршрутный теплоход. — Ред.), тарахтящего по Каналу Гранде, и смотрю на медленно освещаемые над водой венецианские дворцы, — что для меня в данную минуту важнее, чем Венеция, ее существование в моей жизни! Когда после долгого отъезда поднимаюсь по горному серпантину в Иерусалим и у меня привычно перехватывает дыхание — что может быть важнее моего главного шага в жизни — приезда сюда? Ну и когда вижу мордахи внуков — какая еще находка более для меня важна, чем этот сладкий восторг осознания бесконечности моей жизни, моих генов, моей души.
— Вы когда-нибудь становились жертвой мошенников?
— Упс! Разумеется, как любой нормальный лох. Странный вопрос. Я, собственно, готова к встрече с мошенниками, всегда ими интересуюсь, очень доверчива. Это тоже яркая краска нашей жизни.
— Как вы ощущаете славу? И какие были самые необычные ее проявления?
— По-разному ощущаю, в зависимости от настроения, самочувствия. Иногда вполне даже радуюсь, отзываюсь такой легкой улыбкой. Чаще прячусь. Пока не свирепею — видимо, недостаточно знаменита. Ну я и не Филипп Киркоров. А самое необычное проявление славы… Однажды ко мне на концерте подошла женщина и передала привет от соседки: та цыганка, все время в «отсидке». Иногда выходит, но месяца через два непременно опять возвращается на нары. И та ей говорит: «Людка, ты в Израиль едешь? Если встретишь там женщину — Дина Рубина ее зовут, передай: ежели посадят ее, пусть просится на нашу триста восемьдесят пятую, строгого режима. Мы ее в обиду не дадим, греть будем, присмотрим…» Тогда я и подумала: вот она, слава!
— А что для вас счастье? Счастливы вы сегодня?
— Конкретно сегодня? Не очень. Знаете ли, счастье такая изменчивая, эфирная субстанция, его так трудно поймать и еще труднее удержать, что я категорически отказываюсь об этом говорить. Если вы имеете в виду некую социально-домашнюю стабильность, то да, конечно, чем не счастье: здорова, пишу книжки, двое детей, двое внуков, муж приличный, не дерется… Конечно, счастлива.
4453Читайте нас у Facebook
