Оксана Караванская: "Моя самая дорогая вышиванка стоит пять с половиной тысяч долларов"
Мастерская Оксаны Караванской находится в самом центре ее родного Львова. На первом этаже — кабинет хозяйки и пространство, где рождаются новые модели одежды. Каменные ступеньки ведут вниз, в салон с огромными зеркалами в старинных рамах и роскошными нарядами из шелка, льна и тончайших кружев. Сюда прямо с показов попадают и знаменитые вышиванки Караванской. Коллекция «Вышиванки от кутюр», показанная во время недавнего «Альфа джаз феста», проходившего во Львове, вызвала фурор и была наполовину распродана прямо с подиума. Сразу после окончания джазового фестиваля Оксана Караванская повезла свою коллекцию прет-а-порте де люкс в Нью-Йорк. Клиентки украинского дизайнера живут по всему миру. Потом Оксана вернется во Львов и займется подготовкой к празднованию — в этом году Дому моды, носящему ее имя, исполняется 25 лет.
— Оксана, правда, что ни одна из ваших вышиванок не повторяется?
— Единственная вышиванка, которая не входит в проект от кутюр, имеет десять повторов. Но узор на ней сделан на машинке. И я дала себе слово, что больше десяти штук производить не буду. Просто не имею морального права. Машинную вышивку сейчас делают все. А мне хочется сохранить уникальную ручную технику, перенеся ее на современные фасоны. Мою коллекцию «Вышиванки от кутюр» покажут в Нью-Йорке — городе, где, собственно, и начался этот проект. Кстати, первую коллекцию американцы раскупили прямо с подиума. А сейчас мне уже предложили продавать свои изделия в одной из самых популярных сетей американских универмагов — Блумингдейл.
— Наверняка, вам предлагали переехать в Америку.
— Да, у меня была такая возможность. Более того, лет пятнадцать назад предлагали поселиться в Париже. Тогда я только начинала свою карьеру и приехала в столицу Франции как раз в то время, когда там проходила очередная Неделя моды. Помню, как впервые попала на показ Шанель и была просто потрясена увиденным! Это был совершенно иной уровень не только по коллекции, но и по организации.
Тогда у меня было назначено несколько деловых встреч в Париже (я хорошо разговариваю на английском) с организаторами парижских Недель моды. Мне предложили создать свою коллекцию. Условия были заманчивые — бесплатно давали даже манекенщиц. Единственное, за что я должна была заплатить, — это помещение для работы. Как известно, в Париже очень дорогая аренда. Меня предупредили, если приму условия, то должна буду остаться во Франции навсегда. Это был отличный шанс. Но, наверное, в этот момент проснулись гены моей бабушки, а возможно, и прабабушки, не позволившие покинуть Украину.
— Известно, что у вашей бабушки была трагическая история жизни.
— По сути, она строила независимую Украину. Бабушка была помощницей Степана Бандеры. Рассказывала об этом сама, когда мне исполнилось 18 лет. До этого никто в семье не произносил никогда фамилию Бандера. Помню, в детстве долго не могла понять, почему мой папа вырос в Сибири. В ответ на свои вопросы слышала, что его родители были там на заработках.
Значительно позже узнала, что мой дедушка был украинским националистом и сидел в тюрьме практически при всех властях: при немцах, поляках. Когда пришла советская власть, его тоже посадили за решетку. Затем отправили в лагеря и по дороге расстреляли. Это случилось где-то в Прибалтике. Обо всем этом мне рассказывала бабушка. Заключенных из вагона, где находился дед, высадили, выстроили в ряд и расстреляли. А бабушка с сыном и дочерью была депортирована. Правда, с правом возвратиться домой. В тот момент, когда мне предложили переехать в Париж, я вспомнила именно эту историю и решила, что не имею права оставить свою страну. И я никогда не пожалела о своем решении.
— В вашей семье были модистки?
— Моя мама шила всю свою жизнь. Но это было, скорее, из-за нужды, потому что вещей негде было купить. Папа не имел никакого отношения к творчеству, он ученый-математик. А вот бабушка, которую вывезли в Сибирь, имела собственный магазин тканей в Тернополе! Она была пани, закончила гимназию, знала десять языков. Ткани ей доставляли из Варшавы. В Польше у нее был свой портной, к которому она ездила на примерки. Магазин успешно работал до 1939 года. Когда пришла советская власть, понятно, его прибрали к рукам.
— Помните свое первое платье?
— Его пошила мне мама. Это было белое красивое платьице, которое я люто ненавидела. До сих пор моя любимая одежда брюки — в них мне комфортнее всего. Так вот, то белое платье я должна была впервые надеть, когда мы шли в гости. Помню, перед выходом шел сильный дождь. Я вышла на улицу, и в голову мне пришла гениальная мысль: сесть в лужу. Папа с мамой, выйдя следом и увидев эту картину, замерли, но ругать не стали — некогда было. Я быстро побежала домой, натянула любимые брюки и, счастливая, пошла в гости.
Правда, лет с десяти я уже носила вещи от Шанель. Они доставались мне от маминой сестры, муж которой был капитаном дальнего плавания. Мама перешивала на меня фирменную одежду, и я ходила очень модной. Как-то тетя подарила мне летние ботиночки в мелкую сетку. Я вышла в них на улицу, и прохожие, тыча в меня пальцем, стали смеяться. Тогда вообще не было такого понятия как летние сапожки. Я разрыдалась, побежала домой, схватила на кухне ножницы и обрезала ботинки, превратив их в босоножки. Вышла на улицу, посмотрела, как они выглядят, и решила для себя, что больше никогда не буду подстраиваться под чужой вкус. Ботинки были испорчены навсегда. С тех пор мне все равно, что говорят вокруг. Я прислушиваюсь только к себе.
— Как родители отнеслись к вашему решению стать модельером?
— Отец до сегодняшнего дня считает, что я растратила свои мозги не на то, что нужно, ведь он серьезный ученый. Я всегда отлично знала математику, выигрывала всевозможные олимпиады. В десятом классе учительница математики вызвала папу в школу и спросила: «Вы в курсе, о чем мечтает ваша дочь?» А я тогда хотела стать артисткой. Дело в том, что в то время даже слова «дизайнер» мы еще не слышали. Но мне очень нравилось творить. В дипломе моя специальность значится как «художник-технолог», на что папа всегда говорил, что я всего лишь дипломированная швея.
— На куклах тренировались шить одежду?
— Конечно. В Советском Союзе было сложно с игрушками, поэтому я и кукол себе делала сама. В моей комнате было хранилище коробок от шоколадных конфет. Из них я вырезала кукол. У меня их было пятьдесят штук и каждая имела свой гардероб.
— Когда вы создали свою первую коллекцию?
— Первая серьезная коллекция появилась, когда я уже закончила академию. Получила приглашение на конкурс дизайнеров в Таллине. Жюри тогда возглавлял знаменитый Пако Рабан. Я в то время работала в экспериментальном цеху в Доме моделей. Счастливая, пошла отпрашиваться у руководства, но услышала в ответ: «Не подобает советскому модельеру ездить на буржуазные конкурсы». В то время Эстония уже вышла из Советского Союза. Меня предупредили: «Если вы все же уедете, мы вас уволим с записью в трудовой книге». Я ответила: «Делайте, как знаете. Я еду».
Вернувшись через две недели, узнала, что меня увольняют с соответствующей записью. Но я была девушка информированная и пригрозила тем, что расскажу на суде обо всех махинациях, которые происходили в то время в Доме моделей. Его бывшая начальница ненавидит меня до сих пор. В результате первое место работы стало моей последней официальной записью в трудовой книжке. Уйдя в 1991 году из Дома моделей, я решила создать первое во Львове частное предприятие. Кстати, мне долго не хотели регистрировать его как «Оксана Караванская». Говорили: «Почему бы не дать нормальное название? Например, „Русалочка“, „Королева“…» Но я настояла на своем.
— Пако Рабан вас заметил?
— Честно говоря, это был полный провал. В конкурсе участвовали 450 дизайнеров, Рабан и внимания на меня не обратил. Но я с ним таки познакомилась, поняв при этом, что детство закончилось, и я вступаю во взрослую жизнь.
— У вас мужской характер?
— Наверное, да. Даже, когда мне хочется расслабиться, вселяется в душу сомнение: «А точно ли делаю все правильно?» Поэтому я предпочитаю быть все время в тонусе.
— Кто одевает Оксану Караванскую?
— Я самый плохой из своих клиентов. Терпеть не могу примерок. Поэтому швеи очень не любят что-то для меня делать. Но, конечно же, я ношу свои вещи.
— А вышиванки?
— У меня есть только одна, и она досталась мне от бабушки. Бабушкина сорочка вышита крестиком на тончайшей ткани — маркизете. Это был ее свадебный наряд — фантастически красивый. Сверху одевалась бархатная жилетка, которую унаследовала моя сестра. Маркизет был уже настолько истончен, что буквально рассыпался в руках. А вышивка сохранилась. Эта бабушкина сорочка и стала первой в моей жизни реконструкцией. Сделав ее, я поняла, что буду этим заниматься и дальше.
Фото автора
— Кое-кто обвиняет вас в святотатстве, когда вы используете в современных вещах старинные вышивки.
— Я знаю, но продолжаю настаивать на том, что, вышиванка — прежде всего одежда, а не музейный экспонат. Она должна носиться, даже если от рубашки не осталось ничего, кроме вышивки. Возьмите ее и перенесите на современную ткань! Из бабушкиной вышиванки и той, что перешла в наследство моему мужу, я сделала четыре: себе с супругом и детям. Знаете, в них заложен какой-то энергетический код.
— Ваши вышиванки — далеко не дешевое удовольствие.
— Я бы никогда не сделала их такими дорогими, если бы несколько лет назад не появилась Вита Кин, поставившая на машинную вышивку цену, начиная с тысячи долларов. Ее работы очень популярны. Но массовка не может стоить дороже ручной работы. Моя самая дорогая вышиванка стоит пять с половиной тысяч долларов. И желающих купить подобные изделия довольно много.
— Среди ваших клиенток и супруга президента Украины Марина Порошенко.
— Причем давняя. Когда ее двойняшкам было три с половиной года, они участвовали в моем показе. Правда, у Марины Порошенко пока нет ни одной моей вышиванки.
*Коллекция Оксаны Караванской «Вышиванки от кутюр» была показана в рамках джазового фестиваля, проходившего недавно во Львове. Фото автора
Читайте нас у Facebook
