«я говорила врачам: «сломанная ручка внука покрывается черными пятнами, мальчик «горит» и испытывает страшную боль! « но доктора отмахивались… А на третий день у олежки началась гангрена»
Я встретился с мамой и бабушкой мальчика, когда они возвращались из прокуратуры. Олежка терпеливо ждал их в квартире один. Завидев родных на пороге, запрыгал от радости и звонко засмеялся: «А я вас так ждал, так ждал!» Потом мальчик отпросился гулять и ураганом помчался на улицу. О таких детях говорят: «Живчик!» Вот только левый рукав рубашки у паренька — пустой…
«Антибиотики назначать нет необходимости — рана небольшая»
- После больницы Олег выходил на улицу только со старшим братом, — рассказывает «ФАКТАМ» мама мальчика Галина Павлось. — Стеснялся и боялся, что его будут дразнить и обижать. А друзья, как оказалось, ждали его с нетерпением. Даже устроили в честь его возвращения маленький концерт — пели и танцевали!
В тот злосчастный день 8 июля за внуком присматривала бабушка Ольга. Мама по семейным обстоятельствам находилась за границей.
- Около восьми часов вечера Олег прибежал с улицы, крича от боли, весь в слезах: «Упал с дерева!» — вспоминает бабушка Ольга Павлось. — Я, медик по образованию, осмотрев ручку с кровоточащей раной, поняла — открытый перелом! Сразу вызвала «скорую помощь». Приехали врачи, наложили «шину», сделали обезболивающий укол и отвезли нас в 1-ю горбольницу Дрогобыча. Дежурный травматолог находился на операции. Освободившись около девяти вечера, он подошел к нам и направил на рентген. Травма оказалась очень сложной: были сломаны обе кости левого предплечья с большим смещением. Олежку взяли в операционную в 22. 50. Минут через десять вывезли, успокоили, мол, кости поставили на место, наложили гипсовую повязку. Но почему-то никаких анализов у ребенка в больнице не брали. Спрашиваю врачей: «А против столбняка будете прививать?» «Он у вас, наверное, привитый», — отвечают. Но я не знала, была ли вакцинация. Внука поместили в стационар, где он проспал всю ночь, я находилась рядом с ним.
Утром у Одежки немного поднялась температура. Меня это сначала не насторожило. Когда лечащий врач брал внука на перевязку, спросила у него: «А вы антибиотики не назначили?» Он отмахнулся: «Нет необходимости — рана небольшая». Я встревожилась и подошла к заведующей стационаром: «Наш лечащий врач — молодой, возьмите, пожалуйста, внука под свой контроль». Она отказалась, дескать, своих дел много. К обеду ребенок начал «гореть» — температура поднялась до 39,4! Я снова зашла в ординаторскую и, хоть и видела, что уже всем надоела, сообщила о высокой температуре внука. Заведующая снисходительно и недовольно пояснила: «Такой температуры не должно быть. Ваш ребенок, наверное, простужен. Ему сделают укол анальгина с димедролом». Я даже растерялась — внук здоров! А если заведующая считает по-другому, то почему не позвала педиатра или терапевта осмотреть мальчика? На этом разговор и закончился. Позже завотделением таки пришла в палату, посмотрела руку Олежки, пошутила и… ушла.
Вечером кожа на сломанной руке внука потемнела и стала холоднее. Заведующая отказалась подойти, сказала: «Пусть смотрит ночной хирург». Врач появился в нашей палате только около часа ночи (хотя в истории болезни записано, что обход был в девять часов вечера). Глянул на пальчики, а потом обратился ко мне с загадочной фразой: «С ребенком нужно не только сидеть, но и работать»…
Уверенность врачей заставила Ольгу засомневаться. Может, поэтому, отбросив мысли о самом страшном, она предположила, что виной недомогания очень туго наложенная гипсовая повязка, нарушающая кровообращение. Ночью мальчик почти не спал. Жаловался, что руку сильно печет и на коже появились темные пятнышки. Ходил по коридорам больницы, присаживаясь то на одну пустую больничную кровать, то на другую. Утром хирург несколько ослабил гипс. Через два часа лечащий врач сделал повязку еще слабее. К тому времени Олег почти не мог шевелить пальцами посиневшей руки, он буквально «горел» от высокой температуры. Медик, наконец, назначил антибиотики и отправил бабушку в аптеку их покупать.
- Не знаю почему, но лечащий врач решил сделать перевязку прямо в палате, — продолжает Ольга. — Когда сняли гипс, по палате разнесся страшный смрад. Я, грешным делом, подумала, что ребенок, извините, укакался. Спрашиваю медиков: «Что случилось?» Молчат. А через несколько минут внука срочно забрали в перевязочную. Господи, что тут началось! Туда сбежались все врачи, были отменены перевязки и операции. Олежке тут же сделали анализ крови, подключили капельницу и наконец-то ввели антибиотики. Потом врачи подошли ко мне: «В рану попала инфекция, началась газовая гангрена. Ребенку необходима срочная операция, а потом его нужно везти во Львов, там нас уже ждут. Вы должны дать свое согласие. Мальчика надо спасать!» Я была шокирована! А кто же ребенка довел до такого состояния?! Как в тумане расписалась, что даю согласие на операцию…
«Если бы ребенка привезли на час позже, мы бы его не спасли!»
«Скорая» доставила третьеклассника во Львовский ОХМАТДЕТ, еще спящего после операционного наркоза. Ребенка сразу направили в реанимацию, а медики собрались на консилиум.
- Врачи вышли ко мне и твердо сказали: «Вашего разрешения на операцию мы даже не спрашиваем. Просто сообщаем: руку нужно ампутировать, чтобы спасти жизнь ребенку. Причем что-либо гарантировать мы не можем», — всхлипывает Ольга.
На несколько минут женщина умолкает, чтобы справиться с волнением и не расплакаться. Только побелевшие от напряжения сцепленные пальцы рук выдают, чего ей это стоит.
- Это мне сейчас Бог дает силы рассказывать, а сколько я тогда слез пролила! — с горечью продолжает Ольга. — Стою в коридоре перед дверями операционной. Плачу, трясусь, медики давление мне меряют, таблетки дают… Наконец, вышли врачи, сообщили, что операция прошла нормально, но ситуация по-прежнему тяжелая. Через сутки мне осторожно сказали: появилась надежда, но не расслабляйтесь, все будет ясно только дней через десять.
Из-за границы приехала насмерть перепуганная дочь, и мы вместе начали выхаживать Олега. Две недели он лежал в реанимации. Медики к нему были очень внимательны. Низкий поклон от нас всем сотрудникам ОХМАТДЕТа — врачам, медсестрам, санитаркам…
Несколько дней после операции Олегу не отваживались сказать, что ему отрезали левую руку. Сам же он увидеть этого не мог. Когда мальчик радостно сообщал: «Заживает! Я уже двигаю пальчиками», — взрослые отворачивались, пряча слезы. «Откройте одеяло, хочу руку посмотреть!» — требовал ребенок. Но бабушка придумала отговорку: «Не могу, а то меня больше не будут пускать к тебе». Родные долго готовились сообщить мальчику горькую правду. Настраивали его, подбадривали: какой, мол, он молодец, герой, как хорошо держится, не плачет. Но Олег сам все увидел и понял. Глаза у ребенка стали огромными. «Я что, калека?!» И отчаянно зарыдал.
Заместитель главного врача по хирургической работе ОХМАТДЕТа Александра Бурда нашла для маленького пациента нужные слова, объяснила, что он мужчина, должен быть сильным и не сидеть без дела даже в больнице. Олег немного успокоился и решил заняться рисованием. Родные в тот же день принесли ему бумагу, краски, кисточки и разноцветные карандаши. Рисовать школьнику было очень тяжело. Дело в том, что он… левша. Но Олежка упорно трудился и свой первый рисунок подарил Александре Бурде. Когда мальчика выписывали, провожать его пришли чуть ли не все медики больницы.
- Только тогда врачи признались нам: если бы ребенка привезли на час позже, мы бы его не спасли! — рассказывает мама Олега Галина. — О том, что сыну ампутировали руку, я узнала по телефону от мамы и сразу бросилась в аэропорт, чтобы прилететь во Львов. Помню, со мной случилась истерика, я упала на пол и зарыдала от горя и бессилия.
- Мальчик поступил к нам с открытыми переломами двух костей левого предплечья (со смещением обломков) и газовой гангреной, — говорит заместитель главного врача Иван Семкив. — Он был в очень тяжелом состоянии. Счет шел буквально на минуты. Консилиум ведущих специалистов области единогласно принял решение об ампутации. Иного выхода не было, речь уже шла о спасении жизни! Только на третий день после операции у нас появилась уверенность, что мальчик будет жить. Правда, мы опасались, что инфекция может пойти дальше — тогда бы уже ничего не смогли сделать. Поэтому две недели держали ребенка в реанимации.
Очень тяжело было сказать Олегу об ампутации руки. Долго думали, как это сделать, советовались с психологами. Но мальчик сам все увидел. К счастью, он достаточно стойко перенес известие. Дети, в отличие от взрослых, легче приспосабливаются к обстоятельствам. Сейчас с Олегом занимаются наши травматологи. Ему будут ставить протез, который необходимо менять с ростом ребенка. Когда паренек вырастет, он сможет установить качественный импортный протез.
«Я все равно чувствую руку. Иногда мне кажется, что шевелю пальцами»
Ольга и Галина уверены, что газовая гангрена у Олега произошла из-за халатности и непрофессионализма медиков Дрогобычской больницы.
- Пусть суд решает, лишать врачей медицинских дипломов или свободы на несколько лет, но наказание они должны понести, — твердо заявила «ФАКТАМ» мама Олега Галина. — Соответствующее заявление я уже написала в прокуратуру. Кроме того, мы поставим вопрос о возмещении моральных и материальных убытков. Я воспитываю сына одна, а теперь, когда Олега сделали инвалидом, поставить его на ноги, дать образование будет еще труднее. Пенсия от государства всего 500 гривен! А за какие деньги мы сможем установить импортный протез, когда Олег вырастет?! Без него же он нигде не сможет полноценно работать. Узнали, что в Германии делают протезы, которые почти ничем не отличается от «живой» руки. Но стоимость их около 20 тысяч евро. Сейчас нам помогают медики ОХМАТДЕТа, община нашей церкви, учителя школы, где учится Олег, даже незнакомые люди приносят деньги. Вот только из Дрогобычской больницы врачи ни разу не подошли и не позвонили…
- Для расследования случая, произошедшего с Олегом Полевым, была создана специальная комиссия, — говорит начальник главного управления здравоохранения Львовской обладминистрации Виктор Кимакович. — Установлено, что пострадавшему ребенку в Дрогобычской горбольнице N 1 не сделали анализы при поступлении, не назначили лечение антибиотиками. Боль и отек врачи расценили как последствия очень туго наложенной повязки. Не придали они должного внимания и высокой температуре больного. Комиссия пришла к выводу: анаэробная инфекция (газовая гангрена) могла попасть в рану во время получения травмы, а отсутствие своевременной антибиотикотерапии содействовало развитию болезни.
Главное управление здравоохранения рекомендовало начальнику отдела здравоохраннения Дрогобычского райсовета привлечь сотрудников городской больницы N1 к дисциплинарной ответственности, а также направить врачей травматологического отделения на курсы повышения квалификации с дальнейшей досрочной аттестацией…
- Я очень удивился, когда дрогобычские врачи признались, что антибиотиков они Олегу не давали! — сообщил «ФАКТАМ» адвокат потерпевших Олег Мицик. — Ведь перед этим они начали фальсифицировать документы. В листке врачебных назначений указано, что антибиотик вводился вскоре после поступления. Однако лишь спустя несколько дней бабушку мальчика отправили в аптеку купить шесть флаконов такого лекарства (есть соответствующий чек).
На наш взгляд, заведующая отделением должна понести наказание за халатность. Лечащий и дежурный врачи — за ненадлежащее лечение. Мы подали заявление в прокуратуру, в котором просим привлечь виновных к уголовной ответственности…
С Олегом я встретился еще раз во дворе его дома — мальчишка мчался куда-то со своими друзьями.
- Как же ты умудрился с дерева упасть?
- Мы прыгали с алычи, и вдруг моя рука соскользнула с ветки, ну я и полетел вниз, — объясняет мальчик. — Больно было страшно! Но я терпел.
- А сейчас болит?
- Совсем нет! Вы знаете, а я все равно чувствую руку. Иногда мне кажется, что даже шевелю пальцами, или будто между ними запуталась нитка.
- Трудно, наверное, без руки?
- Я уже привык, хотя иногда нужна и вторая, — независимо пожимает худенькими плечами Олег. Он еще не понимает, как трудно в нашем мире быть инвалидом.
1197Читайте нас у Facebook
