Комик Лео Басси: "Когда клоуны приходят к власти, мы все равно продолжаем быть клоунами"
Фишкой VII международного фестиваля клоунов и мимов «Комедиада», который на днях завершился в Одессе, стал приезд Лео Басси. Он был знаком с Луи Армстронгом и Пикассо, танцевал с Жаклин Кеннеди… Ему ломали ребра в Нью-Йорке, выбивали зубы в Берлине, принимали за министра в Узбекистане, едва не взорвали в Мадриде… На открытии фестиваля коллеги и зрители встретили Басси восторженными возгласами и бурными овациями, на голову водрузили корону, на плечи накинули мантию. Маэстро прикрепил себе красный бутафорский нос, но неожиданно очень громко и грубо потребовал прекратить «коронование». Затем так же внезапно, но вполне миролюбиво обратился к толпе: «Спасибо!» В этом весь синьор Басси, прославившийся своей провокационной манерой выступления, откровенной критикой политики и религии. Во время церемонии партнер знаменитого Олега Попова Владимир Фесенко снял с себя ярко-красный шарф и повязал его Лео, подчеркнув, что данная вещь принадлежала легендарному солнечному клоуну. Поблагодарив за подарок, Басси рассказал, что работал с Поповым в Питере, и этот презент — большая честь для него.
По словам художественного руководителя комик-труппы «Маски» и президента «Комедиады» Георгия Делиева, приезд Басси в Одессу — это все равно, что на кинофестиваль приехал бы Роберт Де Ниро. В мире клоунады он король. Именитый гость согласился побеседовать с корреспондентом «ФАКТОВ».
*На фестивале в Одессе на голову Лео Басси водрузили корону, а на плечи накинули мантию
— Я живу в Испании, очень много путешествую, встречаюсь с разными людьми, много слышал, что Одесса — специфический город, — говорит Лео Басси. — Давно планировал сюда приехать, четыре раза получал официальные приглашения. Наконец-то это произошло, и пока мне здесь нравится.
— В Украине вы впервые, а в России бывали ранее. Как относитесь к тому, что сейчас происходит между двумя странами?
— Когда уезжал из Испании, мне говорили: «Как ты поедешь?! Там же война, это опасно!» Из новостей часто делают сенсацию, а я хочу во всем удостовериться лично. Я из старинной клоунской династии, представляю уже седьмое поколение. В моей семье намешано множество кровей: итальянцы, французы, англичане, поляки, австрийцы, греки. При этом родился я в США. Мои папа, дедушка и другие предки всегда проповедовали гуманность, они думали о людях как о едином целом — без национальности и гражданства.
— Правда ли, что, озвучивая условие приезда в Москву, вы назвали возможность взорвать бочку с дерьмом в Госдуме?
— Да, это так. Зрителям, пришедшим на мой спектакль «Вендетта», все детально пояснил: «Я вовсе не террорист, просто моя задача — сделать людям приятно. Разве вас не обрадовал бы взрыв дерьма в парламенте?» Представьте, зал согласно зааплодировал.
В России есть разница между людьми, пришедшими на мой спектакль, и улицей, где множество пьяных, лежащих прямо на мостовой, в воздухе витает озлобленность. Представители интеллигенции, посещавшие, в частности, мои спектакли, принимали их достаточно адекватно. Раз на раз не приходится. Был случай в Берлине, где на большой дискотеке я демонстрировал агрессивное шоу. Один из зрителей подошел ко мне и ударил в челюсть, сломав зуб. Потом он поцеловал меня и сказал: «Ударил потому, что я люблю тебя». Таким образом он проявил свои чувства, стремясь показать, что принял правила игры и тоже стал агрессивным.
Стараюсь осознавать, что один народ отличается от другого. В Испании я могу высмеивать религию, но никогда не сделаю этого, скажем, в Иране. К тому же итальянцы, испанцы и французы сразу понимают, что моя агрессия — всего лишь шутка. Ведь средиземноморцы по своей природе не агрессивны — сама история научила иронии народы латинского корня. Именно потому очень расстраиваюсь, когда люди ссорятся, скажем, из-за разногласий, возникших на национальной почве. Печально, если из-за этого происходит война. Значение клоунов, особенно сейчас, очень велико. В то время как серьезные люди — банкиры, политики — становятся клоунами, пришло время нам, клоунам, стать серьезными. Потому я здесь в качестве посла, который проверяет, все ли тут хорошо. Самое главное — нужно любить, дружить и смеяться.
— А как же насчет только что провозглашенной вами серьезности?
— Когда клоуны становятся главами правительств, нам ничего не остается, как продолжать быть клоунами. Правда, можно одеваться, как главы правительств, что я и сделал: при костюме, галстуке.
Никто не становится сразу клоуном в цирке. Ты должен сначала стать акробатом, музыкантом, освоить разные жанры. Нужно получить работу и только потом, если умеешь смешить людей, можешь стать клоуном. Ты должен встать в четыре часа утра, чтобы помочь поставить шапито, потом работаешь на представлении, затем помогаешь разобрать все это.
Мой отец гордился тем, что мог не спать трое суток — ночью же мы переезжали. Над ним не было режиссера, он обладал свободой и наслаждался ею. Она позволяла ему давать надежду на свободу тем, кто работал еще тяжелее, чем он. Видел, как мои коллеги выкладываются, но этого никто не ценит. В кризисные времена многие оставались безработными, как один из друзей моего отца — жонглер из Болгарии. Один из лучших в мире профессионалов покончил с собой ужасным способом: находясь в караване, взял шланг из грузовика и пустил газ в свой вагончик. Скончался от удушья вместе с женой и дочерью, ей было лет 12…
— Это не сломило вас?
— Возможно, даже укрепило. Я также прошел непростой профессиональный путь. Уже в восемнадцать лет мое имя значилось в списке лучших жонглеров. Работал во многих странах. Я воспитан на ценностях цирка. У меня не было никаких сомнений в их совершенстве. Вместе с тем, я ушел из традиционного цирка. Сделать это было сложно, поскольку в таком цирке дети помогали родителям. У моего отца не было ни страховки, ни пенсии, всем этим для него был я — должен был помогать ему, платить по счетам, когда он состарится. Однако я понимал, если останусь, не смогу оплачивать его счета. Решил унести с собой дух клоунады и цирка, сохранить его таким, каким я его понимал.
Я устраивал представления на улицах. Пытался понять, как творить чудеса, чтобы быть интересным людям. Вскоре все коммуникационные каналы заняло телевидение. Я вел много популярных программ, делал сумасшедшие вещи, в Германии стали меня узнавать. Затем переехал в Испанию, где стал звездой телевидения, но… в один прекрасный день я пошутил в передаче относительно популярной торговой марки. Меня пригласили руководители крупнейшего телеканала и сказали: «Господин Басси, что нам с вами делать? Вы не понимаете, что они нам платят, они наши спонсоры, и вы не можете над ними шутить». Я ответил: «Люди смеются». Мне возразили: «Да, вы рассмешили наших зрителей, но есть другая реальность, связанная с властью. Вы не можете шутить над спонсорами…»
Я заткнул себе рот, потому что у меня был контракт, и стал думать, о чем могу говорить в своем шоу, а о чем — нет. Однако одинокая война клоуна в том, чтобы отказаться от этого соблазнительного предложения, продолжить наблюдать за миром с независимой точки зрения. Взамен он получает главный трофей — наслаждение от истины. Поэтому я сказал себе: «Стоп!» — и ушел с телевидения, чтобы не предавать истинное чувство свободы, которое определяло дух моей семьи, то лучшее, за что они когда-то боролись. Я стал создавать образ клоуна-террориста, выступающего против телевидения. Однажды арендовал все здания вокруг телестудии, поставил колонки, устроил настоящий звуковой ад. Они вызвали полицию, так как шум не давал им работать.
Через несколько лет я наконец начал делать то, чем занимаюсь до сих пор. Это называется Bassi Bus. Я беру несколько автобусов, и мы отправляемся к коррумпированным чиновникам, как на сафари, в их сады и смотрим на них, как на диких животных. Снимаем их, когда они выскакивают в испуге из дома. У меня есть юрист, который объясняет, что я могу позволить себе, а что — нет. Мы ездим по миру толпой. Есть актеры, которые смешиваются с публикой, трудно разобрать, где актер, а где зритель. Мы делаем сумасшедшие вещи. В какой-то момент я осознал, что мы делаем то же, что и мои предки, только другими средствами. Можем позволить себе шутить и смеяться над властью, ставить ее в смешное положение, хохотать над лицемерием.
Мой отец работал в США со многими именитыми артистами. Выступал со знаменитым джазменом Луи Армстронгом. Часто бывал в его гримерке, слушал, как он играет на трубе. Дружил мой папа и с Пикассо. Когда я был маленьким, мы часто встречали его. Помню, позже отец говорил, что очень уважает этого живописца за прекрасные краски в его голове, за антиконформистское мышление. Сам же Пикассо нередко бывал в цирке, который ему был по душе. Выступал я на одной сцене и с Олегом Поповым. Мне довелось танцевать в обнимку с самой Жаклин Кеннеди! Я был совсем молод, работал в Греции, а Жаклин в то время уже вышла замуж за Аристотеля Онассиса — греческого судоходного магната. Во времена СССР я посетил Узбекистан, где меня представили как министра смеха Европы. Это было в названии моего шоу, но они приняли все за чистую монету. Лично знаком с королем Испании. В моей жизни много историй, на основе которых можно было бы писать книги.
— Какая из этих историй больше всего запомнилась?
— 1 марта 2006 года в Мадриде кто-то подложил в мою гримерку бомбу, которую обнаружили буквально за 20 секунд до взрыва. Предполагаю, что, скорее всего, очень религиозные радикально настроенные люди. В своем шоу я говорил, что атеист, и шутил на эту тему. Как только обнаружили взрывное устройство, сразу позвонили в полицию — приехали несколько десятков человек с собаками. Мне задавали разные вопросы, пытались что-то выяснить. К счастью, ничего не взорвалось, через час изъяли бомбу — настоящую, килограммовую — и удалились. Я остался в гримуборной совсем один и задумался: «Стоит ли так рисковать и своей, и жизнями зрителей, чтобы шутить?» Не мог понять, как люди могут быть такими глупыми? Если вам не нравится, что я говорю, не ходите в мой театр, я работаю только там… У меня дрожали руки и ноги, но через 30 минут сказал себе: «Да, оно того стоит».
Утром следующего дня всем, кто работал в театре, я сказал, что принял решение, но попросил их высказать свое мнение. Все эти люди решили остаться и продолжать шоу. Они были готовы пожертвовать жизнью, чтобы бороться против глупости. В Испании я борюсь с политикой, поэтому там меня и любят, и ненавидят.
— Приходилось слышать, что вы создали… церковь.
— О, да! Создал в Испании церковь, которая посвящена пластиковой утке. Поначалу придумал шоу «Утопия», где вернулся к идее белого клоуна. И этот клоун (загадочный, мистический) привел меня к желанию сделать смех священным. Мы ищем способ объяснить людям, что смех — это что-то божественное, его нужно уважать, даже если вы его не понимаете. Он связан с какой-то энергией.
Затем решил создать церковь и посвятить ее богу смеха, который позволяет шутить обо всем. Этот бог не заставляет вас воевать или убивать ради смеха. Я решил в качестве символа церкви использовать пластиковую уточку. Это символ маленьких детей и воды, что тоже важно. «Уточка» (на испанском «спатто») созвучно «като» — католический. Поэтому мы стали «утиной церковью». Она небольшая, с золотой уточкой наверху, находится в Мадриде. По воскресеньям мы служим мессу. Все приходят с маленькими уточками, и начинается «кря-кря-кря». Иногда я тревожусь, что люди делают это всерьез, и еще раз объясняю им, что это шутка.
— В чем философия клоуна Лео Басси?
— Клоуны — это ангелы небезупречности. Бог безупречен, а мы небезупречны и счастливы, что такие.
— Будет ли продолжение клоунской династии Басси?
— У меня трое детей, но я о них никогда и нигде не упоминаю. Они хотят быть свободными.
920Читайте нас у Facebook
