«Услышав, что у меня денег нет, Рубан заявил: «Ваш сын – быдло»
Напомним, восьмого марта 2018 года сотрудники СБУ задержали Владимира Рубана на украинском пункте пропуска через линию разграничения «Майорское» вблизи оккупированной Горловки с крупной партией оружия, которую он вез с неподконтрольной на мирную территорию. В микроавтобусе (за рулем автомобиля находился Рубан) был целый арсенал, спрятанный в мебель: ящики с гранатами, минами, кумулятивными зарядами РПГ-7, детонаторами, ручными гранатометами, автоматами, пулеметами и даже минометом с боекомплектом.
В СБУ заявили о том, что подозревают Рубана в подготовке терактов в Киеве, которые были спланированы в Кремле и преследовали цель посеять панику и, таким образом, заставить наши войска вернуться из зоны АТО в столицу. Глава СБУ Василий Грицак отметил, что оперативная разработка Рубана длилась десять месяцев. И это была не первая партия оружия, перевезенная Рубаном с оккупированной территории. Первую партию оружия обезвредили и взяли под оперативный контроль.
Главу «Офицерского корпуса поместили под стражу. В связи с его делом под следствие попала и единомышленница Рубана народный депутат Надежда Савченко. При этом правоохранители заявили СМИ, что круг подозреваемых в подготовке терактов и антиукраинской деятельности этими лицами не ограничится.
— Когда в новостях сообщили, что Рубан задержан, я перекрестилась, — говорит Валентина Сурменко из села Рубановка на Херсонщине. — Мне хотелось, чтобы этот человек был наказан! Пришло время развенчать ореол, окружавший имя «главного переговорщика». Я столкнулась с Рубаном спустя полгода после того, как мой сын, Николай Сурменко, военнослужащий 93-й отдельной механизированной бригады, попал в Иловайский котел на Донетчине.
Женщина рассказала, что ей довелось пережить за долгие восемь месяцев борьбы за освобождение своего сына. Напомним, в августе 2014-го года только по официальным данным, в застенках «Л/ДНР» пребывали более 1200 украинцев. Первые 600 человек были освобождены в ходе первого перемирия, начавшегося 5 сентября 2014-го года. Валентина Сурменко надеялась, что в число освобожденных вскоре попадет и ее Николай. Но процесс освобождения и обменов пленными вдруг заметно затормозился…
— О том, что Коля 24 августа 2014 года попал в плен в Иловайске, я узнала 29 августа, — продолжает Валентина Васильевна. — Мне позвонили с незнакомого номера, я ответила и вдруг услышала голос сына: «Валь-Вась (так Коля ласково меня называет), я в плену в Снежном. Звони на горячую линию военкомата». Я обзвонила всех: горячие линии СБУ и Минобороны, военкомата, позвонила и в его воинскую часть…
— Что же заставило вас искать помощи у «негосударственных» переговорщиков?
— Большинство официальных лиц, с которыми мне пришлось общаться, в лучшем случае не знали, что делать, а некоторые и не желали что-то делать. «Это война, — сказал один чиновник, — зачем вы сына туда отправили?» Услышав такое, я мигом освоила Интернет и стала искать контакты с волонтерами, которые вызволяли людей из плена. Попутно довелось столкнуться и с сепаратистами, и с аферистами, и с вымогателями.
Первого сентября с киевского номера телефона мне позвонила незнакомая женщина, сказала, что моего сына больше нет в живых. Она повторила это дважды. Я как раз была на работе (работаю завхозом в сельской школе), у меня прямо во время торжественной линейки схватило сердце, мне вызвали «скорую»… Слава Богу, Коля в тот же день сам вышел на связь. Сын мне: «Валь-Вась…», а у меня ком в горле. Но я сумела взять себя в руки. «Сынок, — попросила, — ты должен мне сказать, кто там с тобой еще сидит. Всех-всех назови». Сокамерниками сына оказались еще десять человек. Трое из его 93-й механизированной бригады, восемь — из 51-й. Этот список я передала и в СБУ, и в Минобороны Украины. С родителями некоторых пленных связалась сама.
* «Когда в новостях сообщили, что Рубан задержан, я перекрестилась, — говорит Валентина Сурменко. — Хочу, чтобы этот человек был наказан»
— Ребятам разрешали звонить родным?
— Один из надзирателей, жалея пленных, которых заставляли работать — собирать останки погибших близ Снежного, тайком от своего начальства, иногда давал им свой телефон. Мы, мамы заложников, пополняли счет той SIM-карты.
— Когда вы обратились к Рубану?
— Где-то в конце января 2015 года. После того, как он привез на волю нескольких «киборгов», попавших в плен в Донецком аэропорту. Дело в том, что в начале января мы с подругой по несчастью, мамой однополчанина сына Артура Козловского, попытались самостоятельно вызволить детей, для чего съездили в Донецк — к «омбудсмену ДНР» Дарье Морозовой и «главе республики» Захарченко.
— Вы встречались с Захарченко?!
— Нет, но «зампредседателякомиссии „ДНР“ по делам военнопленных» Лилия Родионова тайком дала нам телефон Захарченко. А вот Морозова, которую мы, конечно же, просили отпустить наших детей, так нам ответила, что меня на «скорой» в гостиницу увезли! «Хотите, — говорит, — я сейчас вам руку, ногу, сердце или голову вашего сына привезу?» Я, слушая это, за Галю Козловскую переживала — у нее тяжелое заболевание, буквально накануне она перенесла операцию. Но Галя молодец, выдержала. Не выдержала я, очнулась уже в «скорой».
Захарченко нам тоже не помог, ответив по телефону: «Зачем вы детей сюда отправляли?» И мы вернулись по домам ни с чем.
А увидев по телевизору, что глава центра освобождения пленных «Офицерский корпус» Владимир Рубан стал привозить из Донецка попавших в плен «киборгов», я решила, что наконец-то нашла самого успешного переговорщика. Добыла его телефон и позвонила.
— Он согласился помочь?
— Сразу не отказал, но выставил условие: «Я дам вам номер карточки, перечислите мне 60 тысяч, тогда будем разговаривать». Я даже не стала уточнять, гривны или доллары он требует. Ответила, что зарплата у меня «копеечная», и пенсия у моей мамы тоже. Услышав, что денег нет, Рубан заявил: «Ваш сын — быдло», — и больше не отвечал на мои звонки. В результате Коля пробыл в плену восемь месяцев, Артур Козловский — семь.
— Кто освободил вашего сына? И во что, если не секрет, вам это обошлось?
— На мирную территорию моего сына и бойца 51-й бригады Виталия Михалевича привезли 3 апреля 2015-го ребята волонтерской группы «Патриот». Они же накануне освободили и главу Радгоспинского сельсовета Скадовского района Херсонской области Василия Козака. Денег никто у меня не просил — ни до, ни после освобождения Коли.
* Освобожденные Николай Сурменко и Виталий Михалевич. Стоп-кадр видео
— Вы уведомляли правоохранительные органы о своих злоключениях?
— Да, тогда же! Передала в СБУ и киевский номер телефона, с которого звонила женщина, заявившая, что моего сына якобы уже нет в живых, и номер карточки, продиктованный Рубаном.
«ФАКТЫ» также пообщались с Александром Ретивовым, вынужденным переселенцем из Луганской области, о котором уже писали.
— Александр, недавно вы написали в Facebook: «Почему-то ранее занимавшегося обменами пленных Владимира Рубана многие считают положительным героем. Однако поверьте, это не так…» Почему для вас Рубан — герой отрицательный? Вы знакомы?
— Лично — нет, но я его видел, когда я с 1 августа по 14 сентября 2014 года был в плену. К Рубану обращалась волонтер из Харькова, близкий мне человек. Она занималась вопросами освобождения меня и бойца Олега Ульяницкого (позывной «Контра»), попавшего в плен в Иловайском котле. До сих пор эта волонтер корит себя за то, что послушалась совета Рубана в деле «Контры».
* Александр Ретивов: «Рубана многие считают положительным героем. Однако поверьте, это не так…»
— А что случилось?
— Рубан ее убеждал не поднимать шум и никуда не обращаться по поводу меня и Олега. Но обо мне волонтер заявила в СБУ и сделала процесс освобождения максимально публичным. А насчет «Контры» прислушалась к словам Рубана. Возможно, потому, что были сигналы, дескать, Ульяницкого тайно вывезли в Россию, а как вызволять никому не известного бойца из страны-агрессора летом 2014-го еще толком никто не знал. В результате я сейчас разговариваю с вами, а останки Ульяницкого смогли опознать исключительно по тесту ДНК.
— Где вы видели Рубана?
— На территории медсанчасти Луганской облгосадминистрации, где меня и держали в плену в буквальном смысле в подвале — в помещении кладовой при столовой. Когда меня в очередной раз сильно избили, то отвели в медсанчасть. Там был Рубан. Он общался с работниками «комендатуры» (она находилась в захваченном здании Луганской администрации).
Правда, то, что это был Рубан, я понял уже после освобождения, увидев его по телевизору. «Главный переговорщик» сидел в телестудии рядом с певицей Русланой Лыжичко, и оба рассуждали о том, что на Донбассе идет якобы гражданская война. Рубан нахваливал «ополченцев». Я тогда сказал своей подруге-волонтеру: «А я видел этого человека». — «Так это же Рубан!» — отреагировала она. И рассказала о том, что обращалась к «переговорщику» по вопросу освобождения меня и «Контры».
Рубан ей тогда ответил: «Луганск — это „черная дыра“. У меня туда доступа нет». И порекомендовал никуда не обращаться. Мол, только хуже сделаете, «власти республики» шума не любят.
Когда Рубана взяли, я тут же всем этим поделился на своей странице в Facebook. Постигшая его участь более чем справедлива.
— Я считаю, что люди Рубана (скорей всего, не без его ведома) довели моего отца до инфаркта, — говорит волонтер и вынужденная переселенка из Крыма Гайде Ризаева. — Я дважды была в плену боевиков «ЛНР». Первый раз попала в плен 22 июля 2014 года. Освободили меня 28 октября того же года. Я сразу позвонила маме и узнала, что папы больше нет.
.jpg)
* Гайде Ризаева: «Задержание Рубана — начало ликвидации „теневых“ схем при обмене пленными»
— По словам мамы, отцу позвонили люди, представившиеся членами организации «Офицерский корпус», которые пообещали разыскать меня и освободить, — продолжает Гайде. — Но на это, сказали они, нужны деньги. Папа отдал им пять тысяч долларов. А спустя сутки, 26 сентября 2014 года, в наш дом в Симферополе опять пришли люди, представившиеся членами «Офицерского корпуса» в Крыму. Они сказали отцу, что меня расстреляли, и показали фото. На снимке была женщина, сфотографированная со спины, которая была похожа на меня и одета, как я: камуфляжные штаны и темная футболка. Не исключено, что это меня и сфотографировали, когда я лежала избитой на полу в подвале. Через три дня папа умер от инфаркта.
Считаю, что не без помощи подвижников упомянутого «Офицерского корпуса» я попала в плен во второй раз, 26 февраля 2015 года. Тогда везла матрасы нашим пленным и собиралась вызволить «из подвала» двух бойцов батальона «Айдар» — Руслана Шанидзе и Василия Бондарука. Предварительная договоренность с представителями «ЛНР» о том, что нам отдадут этих военнопленных была.
Но как только я отправилась в путь, один из товарищей Рубана обнародовал эту информацию на своей странице в Facebook. В результате в дело вмешалось так называемое «министерство госбезопасности ЛНР», которым руководят кураторы из России, присланные Кремлем. Меня и ехавшего вместе со мной айдаровца Андрея Иона с позывным «Бимба» захватили. Я четыре споловиной месяца просидела в штабе «МГБ» в Луганске. Меня освободили 10 июля 2015 года, а «Бимбу» завербовали и отпустили. Вскоре он погиб. Пленных, за которыми мы ехали, передали украинской стороне лишь вместе со мной.
— Почему вы раньше не упоминали «Офицерский корпус», рассказывая о смерти своего отца? И кто этот «товарищ Рубана» — автор провокационного поста в Facebook?
— Потому что раньше этих людей не привлекали к уголовной ответственности. Хорошо, хоть сейчас этим, наконец-то, занялись. Хотя я понимаю, что доказать их причастность к злоключениям моей семьи будет непросто. Отца уже нет, а мама находится на оккупированной территории, к тому же она очень больна.
А вот имя «товарища Рубана» я не раз упоминала в своих постах Facebook.
Я уже говорила о том, что считаю задержание Рубана началом ликвидации «теневых» схем при обмене пленными. Деятельность лиц, которые не имеют права принимать участия в вопросах освобождения и обменов пленными и именовать себя «переговорщиками», должна быть пресечена.
12660Читайте нас у Facebook
