Я очень люблю фарфоровые чашки. Самые разные — чайные, кофейные, для молока, ещё для чего-то. И старинные, и недавно созданные. Главное — чтобы были красивыми. Причём, среди сотен чашек, собранных за много лет в нашей коллекции, большинство не просто даже красивых, а ещё и уникальных, таящих в себе загадки старых мастеров. Загадки, не разгаданные доселе. Как, например, японские чайные чашки, сделанные из костяного фарфора. Легкие, как пушинки. Тонкие, как полупрозрачный шёлк. Расписанные до непостижимой «паутинной» детализации… И при этом крепкие, как камень. Да ещё и с секретом, заложенным автором в самое донышко каждой чашки. Если поднести её к яркому свету, то сквозь обычную белизну вдруг проступают четкие чёрные контуры портрета молодой гейши. Просто чудо какое-то!

За два года ежедневных знакомств постоянных читателей этой «фарфоровой» рубрики с предметами нашей коллекции я понял, что любая посуда, пускай даже самая уникальная и ценная, впечатления на неподготовленного зрителя не производит никакого. Воспринимаю это как данность и даже не пытаюсь кого-то переубеждать в обратном. Просто объясняю, почему сегодняшний рассказ, посвящённый старинной чашке, я решил проиллюстрировать более понятной для всех и вызывающей безусловное восхищение композицией.

А этот рассказ, повествующий от имени самой чашки, не мною записанный, но мною однажды найдённый и сохранённый, во многом, кстати, поясняет все сложности и премудрости процесса создания фарфоровых чудес. Итак, рассказывает старинная чашка:

«Чашкой я была не всегда. Когда-то я была куском обычной глины, много лет пролежавшей в земле. Целые столетия бессмысленность бытия была единственным моим развлечением. На моих глазах создавались и исчезали цивилизации, начинались и вихрем проносились кровопролитные войны, порабощались государства и превращались в пыль грандиозные дворцы и храмы.

И вот однажды за мной пришёл мастер, которого я ждала всю эту бесконечную вечность. Он поднял меня, отнёс в мастерскую, бросил на деревянный стол — и начал мять, раскатывать, разрывать на части, снова мять и снова раскатывать…

- Прекрати! Оставь меня в покое! Мне же больно! — кричала я ему.

А он лишь улыбался и, качая головой, повторял:

- Ещё не время.

Потом он бросил меня на гончарный круг — и весь мир вокруг завертелся так стремительно быстро, что, не имея сил терпеть, я попросила:

- Остановись… Мне плохо. Я больше не могу.

- Ещё не время, — тихо сказал мастер, продолжая вертеть круг и придавая мне только одному ему понятные формы.

Потом он бережно перенёс меня в раскалённую печь. Я даже не представляла, что в природе может существовать такая невыносимая жара. Я кричала из последних сил:

- Выпусти меня отсюда! Здесь жарче, чем в аду… Останови этот кошмар.

Но, глядя на мои мучения через малюсенькое окошечко в стене замурованной наглухо печи, мастер одними губами шептал:

- Ещё не время.

Когда терпеть уже стало невмоготу, мастер разобрал часть стены, извлёк меня из начавшей остывать печи и поставил на прохладную полку. Мне даже показалось, что страшным мучениям наступил конец. Но, оказалось, это было не так. Не успела я опомниться, как мастер взял меня в руки, аккуратно очистил от пыли и начал раскрашивать, а затем покрывать лаком. Ядовитые испарения окутали меня так плотно, что, теряя сознание, я пыталась снова просить:

- Неужели тебе ни чуточки меня не жаль? Смилуйся же надо мной, наконец… Оставь меня в покое.

- Ещё не время, — снова повторил мастер.

После того, как он опять отправил меня в печь, я поняла, что гибель моя уже неизбежна. Ведь на сей раз температура в печи была куда выше, чем прежде. Переживая самую последнюю секунду своего существования и медленно погружаясь в чёрную бездну небытия, я вдруг почувствовала знакомые руки мастера. Он снова поставил меня на прохладную полку, дав возможность остыть и прийти в себя от пережитых испытаний.

Через какое-то время мастер вернулся, подошёл ко мне и бережно поставил перед зеркалом.

- Полюбуйся теперь собой, — сказал он, в волнении переводя дыхание.

То, что я увидела в зеркале, не могло быть моим отражением. Это было чудо чудесное. Яркое, расписное, изящное, неповторимое.

- Это не я! — невольно вырвалось у меня. — Я не могу быть такой красивой…

И тогда мастер сказал:

- Ты стала тем, чем ты должна была стать. Когда я раскатывал тебя, я делал это для того, чтобы выгнать воздух, который при сильном нагреве мог тебя расколоть изнутри. Ядовитые испарения от ярких красок и лака были для тебя невыносимы, но без них твоя жизнь могла навсегда остаться серой и безликой, какой была до нашей встречи. Самым тяжким испытанием стало обжигание в печи, но именно это сделало тебя закаленной и крепкой. И вот теперь ты из куска безликой глины стала тем, чем стала…"

Как вы понимаете, друзья мои, этот рассказ старинной фарфоровой чашки вполне можно было бы применить к судьбе каждого из нас, кому в жизни удалось добиться чего-то заметного. Хотя эту трактовку лучше всего было бы предоставить каждому отдельно.

Всем сегодняшним именинникам позвольте пожелать добра и счастья. А вам, друзья мои, хорошего дня. Как всегда, искренне ваш.

Любите жизнь. И будьте любимы. Жизнью…