Народный артист украины николай мозговой: «скоро даже под рюмку петь вживую будет некому… »
«Выходить на сцену, вызывая жалость, нехорошо»
- Поздравляю вас с успешной защитой кандидатской диссертации. На докторскую пойдете?
- Конечно! Да она у меня практически готова. Украинскую песню надо же исследовать.
- А есть вообще сам предмет-то?
- Как говорят, без знания прошлого не разберешься в настоящем. Вот все восклицают: «Какие раньше были песни!» А почему? Поневоле задумаешься, что толкало композиторов к написанию такой музыки. Было всего несколько мэтров, а песни их до сих пор поют. А все потому, что построены они на национальных корнях. Нельзя перепутать Майбороду с Билашом, чьи песни «пахнут» Полтавщиной, хотя он всю жизнь прожил в Киеве. А сейчас?
- По-моему, ничем не пахнут.
- Традиции начинаются там, где есть обучение. Это как в спорте. Есть скамейка запасных и национальная сборная. Закрыли всевозможные кружки при Домах офицеров, жэках, а теперь не из чего выбирать.
- Но эстрада же есть!
- Да все умерло! Во времена социализма были Укрконцерт, филармонии, при которых существовали три-четыре эстрадных коллектива. После второго-третьего курса студенты выступали по селам, проходили практику. Потом уже выходили на городскую и республиканскую сцену. Этот путь был одинаковым для всех. Теперь ничего подобного нет. Все говорят, что надо развивать украинскую песню, но ничего в этом направлении не делается. Скоро и под рюмку петь будет некому. Вот сейчас с нетерпением жду концерта одного выдающегося исполнителя, который, я точно знаю, уже много лет не поет вживую.
- Кто же это?
- Не хочу говорить. Но у нас есть певцы, которые даже оперу под фанеру «косят». Я уже лет 20 эту тему поднимаю. Но все как было, так и осталось. Более того, с каждым днем все хуже. А с чего это началось? Кто-то пожаловался, что болен (не помню, София Ротару или Василий Зинкевич), и ему разрешили спеть под фанеру. Эту идею подхватили — и понеслось.
- Говорят, София Михайловна уже давно не поет вживую?
- Не знаю. Она мне дорога как память. Поэтому я не касаюсь этой темы. Тем более Ротару многонародная артистка. Как я могу о ней говорить что-то плохое?
- Вы дружны?
- Мы… знакомы.
- Ведь вы начинали свою карьеру практически в одно время?
- Я очень болезненно к этому отношусь. У нее своя жизнь, у меня — своя. София Михайловна за все годы творчества ни разу не вспомнила, что пела мои песни. Она часто перечисляет, кто ей дарил хиты, но моей фамилии в этом списке нет.
- Обидно.
- У меня была творческая красивая жизнь, поэтому обижаться некогда было. Если бы несколько лет назад не попал в ДТП и был бы физически готов к трехчасовому сольному концерту, то и сегодня продолжал бы это дело. Но увы… А выходить на сцену, вызывая жалость, нехорошо.
- А горло готово…
- Горло готово ко всему.
- На дне рождения петь будете?
- День рождения существует для того, чтобы выслушивать всевозможные оды в свой адрес. Надо набраться мужества, чтобы все выдержать. Потому что восемьдесят процентов из сказанного — вранье и лесть.
- ???
- Когда вы приблизитесь к этой дате, будете чувствовать то же самое. Это печальный рубеж. Всего жалко. Казалось бы, еще ого-го. Но понимаешь, что уже ни на что не способен.
- Вам повезло родиться в День знаний. В детские годы, небось, сначала — на линейку, а потом за праздничный стол.
- Мне выпало жить в такие годы, что и стола-то никакого не было. Все говорят о голодовке тридцатых годов и редко вспоминают 1947 год. Все тот же Иосиф Виссарионович «постарался».
- Что вспоминается с детских лет?
- Разные были жизненные моменты. Мы жили плохо и бедно, пока не пришел к власти Леонид Брежнев. Тогда стало чуть легче.
- Но в селе ведь можно было и хозяйство иметь.
- Раньше переписывали не только поголовье скота, но даже кур! Моя покойная бабушка получала пенсию 12 рублей в месяц. Много купишь на эти деньги? Для меня радостная жизнь началась, когда я стал студентом музыкального училища и появилась халтура. Свадебки, ресторанчики… Играл на чем попало.
- А куда деньги тратили?
- На струны, ноты.
- На себя…
- Раньше не было особого пижонства. Одни брюки-трубочки, пара туфель и все. Волосы набриолиненные.
- И, конечно, усы.
- Усы тогда еще не росли. Но когда появились, не сбривал их. Разве что в армии. Хотя потом был негласный приказ, разрешающий выходцам из Западной Украины и Кавказа носить усы, так как это их национальный атрибут.
«Попробовал бы кто-нибудь во время моей молодости спеть под фанерочку. Убили бы!»
- Значит, школу лабухов вы прошли.
- Лабух — это артист, музыкант. Я постиг высокое искусство выколачивания денег у клиентов. Попробовал бы тогда кто-нибудь спеть под фанерочку. Убили бы! А сейчас без зазрения совести и в ресторане…
- Сколько платили за песню?
- Начиная от рубля и более. Как правило, клиенты, заказывавшие кавказскую песню, платили червонец. Это были огромные деньги. Ведь зарплата инженера составляла 120 рублей в месяц. У нас была общая касса, куда складывали весь доход. Раз в месяц каждый получал свою часть. Если директор ресторана хотел, чтобы у него работал ансамбль, он оформлял музыкантов грузчиками и поварами. Я числился грузчиком с зарплатой 70 рублей в месяц. А когда открывался заветный мешочек нашей кассы, на руки выдавали триста рублей.
- Прилично!
- Конечно. Моя зарплата подтягивалась к ставке секретаря обкома партии. Золотое было время. Черновцы, 60-е годы. Я тогда не курил, занимался спортом и практически не выпивал. Позже, когда учился в институте, мог потянуть стаканчик-другой вина.
- Как же вас на юридический факультет занесло?
- Слишком много читал. В армии делать нечего, кроме боевого дежурства и зарядки. Мне попались книги выдающихся российских юристов Анатолия Кони и Федора Плевако. Это была настолько увлекательная литература, что я прочитал ее залпом. Причем по нескольку раз.
- Вам удалось поработать юристом?
- Практику прошел по всем направлениям. На третьем курсе и в следственных органах работал и на дело выезжал. Но государственные экзамены так и не сдал. Как-то на один день приехал из Харькова в столицу. Целый день болтался по городу и увидел объявление о наборе в эстрадно-цирковое училище. Пошел, а там как раз шли экзамены. Председатель экзаменационной комиссии согласился послушать меня. Я сел за инструмент, спел. Он говорит: «Что тут обсуждать? Хочешь у нас учиться?» — «Да». — «Ну все, ты — студент». Так в моей жизни победила музыка. Никогда об этом не жалел. Хотя экзамены на юридическом все же мог сдать. Думаю, может сейчас поехать? Так, для куража.
- Думаю, смогли бы. Николай Петрович, ведь это вам обязан славой Киевский мюзик-холл?
- По крайней мере, я был одним из его создателей. В 1973 году вышла моя первая программа. В Союзе было три мюзик-холла: московский, ленинградский и киевский. В 1978 году мы сделали программу, с которой объездили весь Советский Союз и большую часть Европы. Солисткой была Таня Кочергина, а с 1979 года появились Коля Гнатюк, Виктор Шпортько. А какой балет у нас был! Практически весь выпуск Киевского хореографического училища.
- Вы свою любовь уже тогда встретили?
- Ну да. Она была балериной, закончила эстрадно-цирковую студию. У нас студенческий роман.
- Мюзик-холл распался вместе с Советским Союзом?
- Не скажу. Я отработал две программы, а потом мне стало тесно. К этому времени у меня был большой песенный багаж, и я вернулся в Укрконцерт. В Москве добился разрешения на сольные выступления. И работал до тех пор, пока не разбился.
- В советское время вы считались богатым человеком?
- Слово богатство в то время не употреблялось. Имущий — да. Если я как автор мог получать в месяц по пять-шесть тысяч рублей, кем я был?
- Олигархом.
- Ну, нет. Олигарх — тот, кто что-то скупает. А я работал.
«Благодарю Господа, что разрешает выпить мне 150 граммов хорошей водки»
- У вас была машина, квартира?
- Зачем мне автомобиль? Киев был прекрасным городом, который можно было изъездить из конца в конец за три рубля. Я говорил таксисту: «Два счетчика плачу, покатай нас».
- Первую машину вы когда купили?
- Накануне развала Советского Союза. Раньше всех устраивали «Волги» или «Жигули». Но когда в 1984 году я впервые побывал в Канаде и увидел, как люди там живут… Большую ошибку совершили в Советском Союзе, когда начали выпускать наших граждан за границу. В начале 90-х годов я имел одну из первых в Киеве французских машин — микроавтобус «Рено», затем у меня появился первый в столице джип «Опель».
- Для музыканта еще важен инструмент.
- Дома у меня рояль «Стэнвей», на работе «Ямаха».
- Часто играете?
- Нет. Какое-то время у меня вообще не было инструмента. И когда спрашивали: «Где вы пишете музыку», я честно отвечал: «В туалете». Это единственное место, где можно было уединиться в наших замечательных многоэтажках.
- И сколько вы там просиживали?
- По-разному. Я пишу независимо от инструмента, мне он не нужен. Музыка должна быть в голове. Это же ремесло.
- Сейчас что-то рождается?
- Иногда. Наш эстрадный классик Эдуард Ханок вывел теорию волны. Это справедливо. За пиками идет спад. Я не знаю композитора, который бы все время писал. Есть такие, кто создает в год по сто песен. Например, Александр Злотник. Но где же качество? Только кажется, что, обучившись композиторскому ремеслу, можно все написать. Да, можно. Но это будут посредственные песенки. Заказы ко Дню шахтера, металлурга, милиции… А настоящая мелодия приходит сама по себе. Так же, как и стихи. Это результат впечатлений, накопленных в мозгу человеческом. Вот и получается, что один становится композитором Быстряковым, другой — Мозговым, а третий — Моцартом.
- Николай Петрович, дочь Алена советовалась с вами, когда недавно ушла с поста музыкального продюсера Первого национального?
- Алена никогда не советуется. И прекрасно. Это ее жизнь, она взрослый человек. Сейчас дочка сотрудничает с Ирой Билык. Это для нее не новая стезя. Раньше она работала на Сашу Пономарева. На днях позвонил Алене, спросил: «Ты где?» — «В Донецке». Только потом вспомнил, что сейчас там гастролирует Ирина Билык.
- Отличные отношения. А внучек курируете?
- Они сами курируют. Девочки хорошие. Ну, подумаешь, надурят дедушку на сто гривен. Это безболезненный укол, лишь бы радость была.
- Вот, смотрю, фотография у вас на стене: Хулио Иглесиас вам рот рукой закрывает…
- Это было в 1997 году. Я матом ругался. Во Дворце спорта папарацци хотели сфотографировать Хулио с той стороны, с которой он попросил этого не делать. У него там большой шрам после аварии. Попросил по-человечески, но у нас же нечеловеки. И я начал орать. Это не первая моя встреча с Иглесиасом. Мы в хороших отношениях, поэтому на его концерт я даже костюм не надевал. Был в рубашке, джинсах и тапочках.
Хулио — замечательный человек! Кстати, его райдер не такой уж катастрофический. Помню, он захотел, чтобы во всех гримерках были кондиционеры. Где нам их взять? Так мы поставили большие вентиляторы и купили музыкантам целую стопку полотенец. Они только рассмеялись. Но никто не ругался.
- Зато во Дворце «Украина» вы построили несколько виповских гримерок с душем и прочими удобствами.
- Гримерка высокого класса у нас одна. Она имеет выход прямо на сцену. По трапу можно спустить артистов, которым тяжело ходить. К примеру, Лучано Паваротти или Монтсеррат Кабалье. Там есть даже уголок для визажиста и парикмахера. Стараемся…
- Николай Петрович, что вам пожелать?
- Банально просто — здоровья. Больше ничего мне не надо. Я как гипертоник желаю себе, чтобы не прыгало давление. Как калека, чтобы не болели все мои переломы. Еще каждый день благодарю Господа, что он разрешает мне выпить 150 граммов хорошей водки. А то и несколько раз. Скушать что-то вкусненькое, его я успеваю иногда приготовить сам.
- Наслышана о ваших знаменитых шашлыках…
- Не только. Готовлю и другие пикантные и оригинальные блюда. Вы когда-нибудь ели тушеную цесарку?
- Даже не тушеную не пробовала.
- А козлика в кисло-сладком соусе?
- Не издевайтесь! Где же этого козлика взять?
- Как где? На базаре. Правда, могут подсунуть баранину. Но имейте в виду, что у барашка круглая косточка на ребрышке, а у козлика плоская.
- Где вы научились готовить?
- У жизни. Когда хочешь кушать, все сделаешь. А петушка не хотите? Ощипать его, обжарить и — в казаночек…
- И что туда добавить?
- А вам все расскажи…
- Тогда кулинарную книгу пишите.
- Не хочу. Идите лучше в ресторан. Что же еще себе пожелать?
- Сладкой жизни.
- Я не люблю сладкое. Пускай будет жесткая, с врагами, потому что без них неинтересно. Со всевозможными запретами, дурью руководителей. Тем прекраснее наша жизнь, будет что вспомнить. Потому что все познается в сравнении. Я так думаю…
686Читайте нас у Facebook
