Виталий вульф: «после выхода программы о екатерине фурцевой майя плисецкая заявила, что я -- агент кгб»
Юбилей «Серебряного шара» прошел тихо. Без награждений, помпезных речей, шикарных подарков ведущему. Просто Виталий Вульф со свойственной только ему манерностью и легким дефектом речи сам себя и съемочную группу поздравил с днем рождения прямо в программе. А потом взялся за привычное дело -- копание в судьбах кино- и других кумиров. Кстати, не самое легкое дело…
«Посмотрев программу о себе, Валентин Гафт поливал меня грязью»
-- Это правда, что Валентин Гафт после «Серебряного шара» перестал с вами здороваться?
-- Ну уж зачем так? Мы здороваемся. Но не более того. Гафт действительно на меня очень обиделся, хотя не понимаю, почему. Да и потом, мне было бы проще, если бы он сам со мной объяснился, а не поливал меня за моей спиной.
-- Что же вы такого сказали?
-- Просто я решил сделать передачу не о том, какой Гафт замечательный артист, это и без меня все знают, а о том, как трудно он шел к успеху. Однажды Гафт сам мне об этом рассказал. По-моему, передача получилась замечательная. И что самое главное -- не похожая на все остальное, посвященные этому актеру. Но…
-- Он был единственным недовольным после вашей программы?
-- Кроме него, было еще два таких случая. С Татьяной Дорониной, после того, как я в «Серебряном шаре» сказал, что Доронина мне интереснее как актриса, чем как режиссер. Говорят, после программы она была просто в ярости. И с Майей Плисецкой. Когда я упомянул ее в передаче о Фурцевой. Сказал, что Плисецкая не очень хорошо в своей книге написала о Екатерине Фурцевой, несмотря на то, что незадолго до смерти Екатерины Алексеевны часто бывала у нее дома. Плисецкой это очень не понравилось. Более того, она прислала в газету «Культура» разъяренное письмо с просьбой опубликовать его и с намеком, что я, дескать, агент КГБ. Смешно!
-- Видимо, тогда было совсем не смешно.
-- Меня обвинить в сотрудничестве с КГБ?! Я воспитывался в очень строгой семье. Поколение моих родителей жило в постоянном страхе. Два маминых брата были расстреляны, тетки отсидели в лагерях. В то время читать Ахматову считалось преступлением! Меня так опекали родители, что не пускали одного гулять во двор до седьмого класса! Я учился музыке, английскому и читал. А тут КГБ…
«Когда папа с мамой узнали, что я хочу стать актером, они пришли в ужас»
-- Вы закончили юридический факультет Московского университета?
-- Более того -- защитил кандидатскую по английскому уголовному кодексу, стал доктором исторических наук. Но театром бредил с детства.
-- Может, и актером хотели стать?
-- В очень раннем возрасте. Но папа с мамой пришли в ужас. Потом, чтобы быть как-то ближе к театру, я стал переводить с английского пьесы известных драматургов. Познакомился со всеми нашими театральными мэтрами. С великой Ангелиной Степановой, молодой Татьяной Дорониной…
-- И тем не менее сами стали известны зрителю чуть ли не в шестьдесят лет.
-- Да. Ну и что? Я всегда моложаво выглядел. И в шестьдесят лет мне давали тридцать. Это добавляло определенной энергетики.
-- Нашли секрет вечной молодости?
-- Просто такой генотип. Спасибо папе и маме. Я был единственным сыном, и родители безумно меня любили.
-- Так и эгоистом стать можно.
-- А я и есть эгоист. Тут даже говорить нечего. Эгоцентрик.
-- Не боитесь, что вдруг в один миг все рухнет…
-- А что может рухнуть? Хотя сегодня никто не может знать, что нас ждет. Скажем, все, что связано с культурой, зацикливается на политике. Поэтому ничего хорошего от жизни не жду. Смотрю на нее очень пессимистично. Конечно, сегодня открыты все границы, можно читать, что угодно, жить, как хочешь. Но… Человек абсолютно не защищен. Случись что-нибудь, и ему не к кому будет обратиться за помощью. На Западе есть социальные институты, какие-то гарантии. У нас -- ничего.
-- Зато история богатая…
-- Это да. В архивах можно такое раскопать! Правда, теперь этим никто не занимается. Даже я хожу туда редко. Хотя перед каждой программой стараюсь как можно больше прочесть о моем герое. Потом заношу сведения в компьютер и иду на запись.
-- С компьютером?
-- Нет, совершенно без ничего. Просто сажусь перед камерой и рассказываю все, что знаю. И никогда не делаю дублей. Знаете, когда я впервые сказал об этом Владиславу Листьеву, он был потрясен. Говорит: «Не может быть! Я обязательно должен на это посмотреть!»
-- Правда, что именно он предложил вам перейти на работу в «ВИД»?
-- Однажды я встретился с Владом к коридоре «Останкино», и он, остановив меня, сказал: «Мне очень нравятся ваши программы». А потом на телевидении началось время перемен. Мы не знали, что дальше будет с нами, и я просто постучал в кабинет Влада. Он пришел в восторг от моей идеи перейти к нему со своим проектом.
-- Разве вы уже в то время делали «Серебряный шар»?
-- Нет, тогда у меня вышло несколько циклов о наших актерах-кумирах. Все это было нерегулярно, а рассказать было о чем. Влад все делал очень быстро. «Замечательно! -- сказал он. Как называется цикл?» И тут я запнулся -- названия придумать не успел. Взял машинально со стола Влада серебряный шарик и стал крутить его в руках. И вдруг говорю: «Серебряный шар». «Почему серебряный?» -- спрашивает Влад. «Ну, -- говорю, -- был же Серебряный век». «Все. Начинаем съемки». Влад был потрясающим человеком…
«Единственное, чем меня наградила природа, -- даром рассказчика»
-- Наверное, со временем все труднее находить героев для вашей программы?
-- Не то слово. Поэтому я сделал ряд проектов о политиках. Но о них говорить труднее. Вернее, не так легко искать нужный материал.
-- С вашим-то даром рассказчика…
-- Спасибо. Знаете, когда меня Листьев спросил, как мне удается записывать программу без дублей, я ответил, что единственное, чем меня наградила природа, -- даром рассказчика. Что-то привлекает ко мне зрительские массы. Хотя я никогда не опускаюсь до слухов, сплетен. Только факты. Помните программу об Алле Ларионовой?
-- Конечно, она вышла еще при жизни Аллы Дмитриевны.
-- Я считаю, что это одна из моих лучших программ. Хотя после нее начали появляться какие-то гадости об этой актрисе. Но об Алле ничего плохого сказать просто невозможно! Она была потрясающе красивой женщиной. После смерти мужа, Николая Рыбникова, очень тяжело жила материально и морально. Она разменяла свою шикарную трехкомнатрую квартиру в центре Москвы на три, в результате чего получила маленькую квартирку в Банном переулке. В ней она и умерла. Забытая, без средств к существованию. Вот о чем надо кричать! А не вытаскивать грязное белье. А сколько знаменитых наших живых актрис и актеров находится в подобном положении… Сейчас другая жизнь, другая эпоха, но без прошлого ее бы просто не было. В этом мире все очень тесно переплетено.
-- Тогда что для вас самое главное?
-- Быть естественным. А это приходит с годами. Ты понимаешь, что пришел в этот мир для того, чтобы выразить себя. Надо научиться делать вид, что не замечаешь гадости. Заблуждение думать, что где-то есть другой мир. Нет его. Надо жить здесь и сейчас. На полную катушку.
-- Что для вас «полная катушка»?
-- Работать и отдыхать. И то и другое в удовольствие. Я очень бережно отношусь к себе. Люблю красиво одеваться. Часто бываю в Париже. Знаю там все магазины и ресторанчики. Недорогие, но уютные и комфортные. Каждый раз возвращаясь в этот город, я непременно пью потрясающий кофе в кафе на Сен-Жермен. И посещаю одному мне известные магазинчики, где замечательный пиджак можно купить за 100 долларов, а не за 800, как в галерее «Лафайет». Поверьте, мой совсем не хуже…
1791Читайте нас у Facebook
