Инструктор-насильник из днепропетровской автошколы продолжает преподавать
Пойти на водительские курсы Соне Ковнер предложил отец, который посчитал, что умение управлять автомобилем младшей дочери пригодится. А Соня — худенькая, хрупкая, немного замкнутая девушка — привыкла беспрекословно слушаться родителей. Именно по настоянию отца она сначала выучилась на аналитика компьютерных сетей и лишь потом получила разрешение поступить туда, куда хотела, — на юридический факультет. И вот теперь, работая юристом на любимой работе, она по вечерам должна была изучать устройство карданного вала, зубрить правила дорожного движения и учиться переключать коробку передач. Вождению девушку обучал Артур Орехов (имя и фамилия изменены в интересах следствия), давний знакомый ее семьи (жена Артура была однокурсницей Сониного отца). У ученицы и учителя сложились хорошие, доброжелательные отношения. Правда, Соня утверждает, что она называла инструктора исключительно на вы и виделась с ним только во время занятий. Артур же говорит, что их дружба постепенно перерастала во взаимную симпатию, что в конце концов и привело к интимной близости. Вот только для Сони эта «близость» стала полнейшей неожиданностью и закончилась психоневрологическим диспансером…
«Орехов пригрозил: если не буду делать то, что он хочет, выбросит голой на расправу бомжам»
— Трудно и неприятно рассказывать об этом, — тихо говорит Соня (на фото).- За минувшие два года я так и не оправилась от тяжелой травмы. Но, кроме средств массовой информации, больше не на кого надеяться. Милиция и прокуратура не расследуют дело, меня всего один раз вызывали на допрос. А человек, изнасиловавший меня, разъезжает на новой машине и… продолжает преподавать!
Случилось все летом 2010 года, за несколько дней до экзаменов в автошколе. У меня было последнее занятие по вождению. Я пришла после работы — уставшая, невнимательная. Артур учил парковаться задним ходом, а у меня никак не получалось. Он стал кричать, что я несобранная, что не сдам экзамен. Но потом смягчился и сказал, мол, мне необходимо проветрить мозги. Предложил ненадолго поехать на набережную. Там, по его словам, есть чудесное местечко, где он часто отдыхает с женой и детьми. Я согласилась. По дороге инструктор заскочил в продуктовый магазин и вернулся с каким-то пакетом. На набережной мне и правда стало полегче. Мы пообщались с рыбаками, которые сидели там с удочками, подышали свежим воздухом. Потом Артур достал из пакета бутылку коньяка, пиво и минеральную воду…
Соня сказала, что алкоголь не употребляет, но инструктор настаивал. Налил двадцать граммов коньяка и попросил выпить хотя бы символически. Девушка лишь пригубила крепкий напиток, а все остальное мужчина допил сам.
— Резко, ни с того ни с сего, Орехов повалил меня на траву, — вспоминает Соня. — Начал лезть под футболку, лапать. Я закричала на него, оттолкнула. Он опомнился. Стал говорить, что его бес попутал, что он больше не будет. Умолял никому не рассказывать о домогательствах. Я согласилась, взяв с него слово, что это больше не повторится. Инструктор пообещал. В знак примирения пригласил посидеть в кафе, а потом предложил подвезти к остановке маршрутки, потому что, дескать, было поздно и он волновался, как я доберусь домой. В машину я села без опаски: казалось, то минутное помутнение рассудка у Артура прошло, он шутил, рассказывал о своей жене, о работе. Я плохо знаю ту часть города, поэтому не заметила, что мы поехали не туда, куда нужно. Орехов свернул к гаражам и остановился. Его словно подменили. Грубо вырвал у меня из рук два моих мобильных телефона, отобрал сумку и стал срывать с меня джинсы. Я обомлела. Стала просить не делать этого, отпустить меня, но в ответ слышала только брань. Инструктор говорил и о том, что сейчас я буду отрабатывать будущий экзамен и, если не стану делать то, что он хочет, голой вышвырнет из машины здесь же, в гаражах, на расправу бомжам. Я вырывалась и плакала, но насильник грубо сцепил мне руки и навалился сверху…
Из материалов уголовного дела следует, что, согласно показаниям пострадавшей, инструктор, применяя физическую силу и угрожая расправой, вступил с ней в половую связь сначала естественным, а потом противоестественным способом. Судебно-медицинская экспертиза подтвердила факт полового сношения и констатировала множественные ссадины и синяки на руках, ногах и спине девушки.
— Закончив свое грязное дело, инструктор сказал: «Пошла вон отсюда!» — и собрался уезжать, — содрогается Соня. — Но я не могла уйти раздетая, без телефона, без сумки с документами. Стала требовать, чтобы он вернул мои вещи. Орехов сумку не отдал, а джинсы и телефоны швырнул из салона, процедив: «Ну что, давай, позвони своему парню, расскажи обо всем». Я побрела прочь от гаражей. Села на лавке, пытаясь унять дрожь. Лишь через полчаса вышла из оцепенения и созвонилась со своим молодым человеком Антоном. Рыдая, попросила приехать и забрать меня. Он не знал, что случилось, понял только: что-то ужасное. Примчался через семь минут. Узнав обо всем, тут же повез меня в милицию. Ранним утром я уже написала заявление и прошла судмедэкспертизу. Оперативники моментально задержали Орехова. Антон, не сдержавшись, успел дать ему по морде, но потом моего парня оттащили милиционеры.
— Я узнал все только наутро, — качает головой Сонин отец Валерий Ковнер. — Ночью дочка позвонила и предупредила, что идет ночевать к подружке. Потом выяснилось, что она сказала это, когда с ней уже случилась беда. Не хотела меня расстраивать. Но я спать все равно не мог. Слышал по изменившемуся голосу, что с Соней что-то не так. А утром увидел ее всю в синяках и кровоподтеках и узнал правду. Первой мыслью было бежать к Орехову и просто убить его, без разговоров. И мне бы, скорее всего, это сошло с рук: я как инвалид II группы и чернобылец по очень многим статьям подпадаю под амнистию. Но остыл и решил: пусть насильник ответит по закону.
— Только вот по закону… не получается, — говорит адвокат потерпевшей Юрий Бурба. — Возбужденное по факту изнасилования уголовное дело почти сразу же… закрыли. Из-за недостаточности доказательств. Мы пишем жалобы и требуем проведения нормального, полноценного следствия. Все зря. Прокуратура Жовтневого района в 2011 году признала решение милиции о закрытии уголовного дела незаконным и постановила возбудить его заново. Но скоро следователь постановила прекратить уголовное преследование Орехова, так как «доказать его вину не представляется возможным». Хотя половой акт доказан судмедэкспертами, а синяки и ушибы подтверждают, что он произошел против воли моей подзащитной. За все это время Соня виделась со следователем один раз. Пострадавшую даже не уведомили о закрытии уголовного дела. Я считаю, что органы досудебного следствия ведут себя очень непорядочно.
«Я виноват только перед своей женой. А перед той девчонкой ни в чем не виноват»
В том, что это правда, корреспондент «ФАКТОВ» убедилась на собственном опыте. Перед поездкой в Днепропетровск я предварительно договорилась об интервью с прокурором Жовтневого района Максимом Скрыпником, а также с заместителем начальника следственного отдела Жовтневого райуправления милиции Татьяной Боровенской. Прокурор сперва отказывался от комментариев, но потом согласился на встречу. Татьяна тоже назначила время и место интервью, после чего оба… как сквозь землю провалились. Боровенская ушла с работы гораздо раньше назначенного ею же времени и потом целый день не брала телефонную трубку. Заместитель начальника Жовтневого райотдела Андрей Куцманд, которого я попросила разъяснить ситуацию, хоть и был на месте, видимо, испугался встречаться с киевским журналистом и сказал приходить не раньше чем… через пять дней. Секретарь прокуратуры, хотя у нее на столе уже лежала бумажка с моей фамилией и номером мобильного (!), вежливо сообщила, что прокурора я могу не ждать — он сегодня на работу уже не вернется.
В автошколе, где два года назад преподавал Артур Орехов, тоже поначалу опасались общаться с корреспондентом. Администратор пожаловалась, что журналисты уже не раз без ее разрешения снимали ее на телекамеру, спрашивали что-то о скандальном инструкторе, а потом транслировали ответы по нескольким каналам.
— Что бы мы ни рассказали об Орехове, нам это на пользу не пойдет, — объяснил «ФАКТАМ» директор автошколы Юрий Сеферовский. — Скажем, что он хороший — получается, выгораживаем. Скажем «плохой» — а зачем такого к ученикам допустили? Правда же в том, что мы только сейчас, спустя два года, из телесюжетов узнали об этом изнасиловании (не знаю, было оно или не было). А то, что мы именно за это тогда уволили Орехова, — обычная журналистская утка. В нашей автошколе после окончания курса обучения принято опрашивать учеников о качестве преподавания теоретической части, о том, не вымогали ли с них денег, нет ли у них претензий к инструкторам по вождению. Опрос проводится анонимно, поэтому все пишут правду. На Орехова поступило несколько жалоб, что во время вождения от него пахнет перегаром или он выглядит выпившим. Это совершенно недопустимо для преподавателя, а тем более по вождению. Я сразу попросил его уйти, и он написал заявление — еще за неделю до инцидента с Соней. А девушку он доучивал просто потому, что как инструктор должен был представлять ее на экзаменах. Хочу сказать, что во всей этой истории пострадавшая сторона — это мы. Из-за скандала автошкола уже потеряла сорок процентов учеников. А если вы хотите узнать подробности этого дела от непосредственного участника, свяжитесь с инструктором.
Артур Орехов отнесся к моему звонку очень настороженно. Лично встретиться не захотел, да и телефонную беседу почему-то решил перепоручить своей жене. Но потом все же согласился поговорить.
— Скажите, а кто заказчик вашей статьи? — деловито уточнил Артур. — Ну, в смысле, кто «ФАКТАМ» заказал написать про меня?
Узнав, что наша газета проводит независимое расследование, чтобы разобраться, что произошло в учебной машине на самом деле и кто должен за это отвечать по закону, инструктор вздохнул.
— Я виноват только перед своей женой, — сказал он. — А перед той девчонкой ни в чем не виноват.
— Как это? — не поняла я. — Если виноваты перед своей женой, значит, как минимум, изменяли. А синяки на теле Сони доказывают, что не просто изменяли, а насиловали.
— Запишите большими буквами: я никого никогда не насиловал! Перед женой виноват за все эти слухи, сплетни, разговоры, уголовные дела. У нас хорошая крепкая семья, двое детей. А ту девочку я вообще не трогал, а просто учил ее водить машину. И не вступал с ней ни в какие близкие отношения! Я не хочу рассказывать этого по телефону, почитайте мои показания: я их не менял.
Из показаний Артура Орехова: «…когда
Ковнер С. В. села в мою машину, она сказала, что потеряла свой мобильный телефон, и попросила помочь ей его поискать. Я воспринял это как флирт и обещал ей помочь найти мобильный взамен на оральные ласки, на что она с удовольствием согласилась. После орального сексаКовнер С. В. выходила на улицу, а вернувшись в автомобиль, стала выдвигать претензии о пропаже сумки. Сумку мы не нашли. Я поехал домой спать. Спустя один час после того, как мы расстались, приехали сотрудники милиции и сообщили, что я подозреваюсь в изнасиловании КовнерС. В. Никакого физического насилия ей не причинял, в половую связь с ней не вступал. А то, что на теле Ковнер были обнаружены ссадины и синяки, — так, возможно, она задела своим телом выступающие части автомобиля».
Экзамен по вождению Соня тогда не сдала просто потому, что была не в состоянии. И права получила лишь спустя семь месяцев. Она очень долго пролежала в больнице. Родители девушки говорят, что первые недели после изнасилования она либо безостановочно плакала, либо с остекленевшими глазами целый день сидела на кушетке. Спать Соня не могла совсем, ее мучили кошмары. В психоневрологическом отделении Днепропетровской областной больницы, где девушка пролежала две недели, ей поставили диагноз посттравматическое стрессовое расстройство. Девушке рекомендовали наблюдение у психиатра и прописали прием сильных антидепрессантов.
— Я только недавно перестала пить эти таблетки, — говорит Соня. — Но чувство страха не оставило меня до сих пор. Тогда, два года назад, было ощущение, что жизнь кончена. Я потеряла работу, была совершенно уничтожена морально, боялась выходить на улицу. Наутро после изнасилования в райотдел ворвалась жена Орехова. Она привезла сумку, которую инструктор отказывался мне вернуть. При всех становилась на колени, предлагала полторы тысячи долларов, золотые украшения, только бы я забрала заявление: «У нас дети! Сонечка, не держи на Артура зла, давай забудем!» Но я не хочу даже слышать о мировой. Мне не нужны их деньги и извинения. Артур сломал мне жизнь, и я хочу, чтобы он оказался в тюрьме за изнасилование. Только после того, что с ним там сделают заключенные, он поймет: насиловать людей нельзя.
В сентябре прокуратура Жовтневого района Днепропетровска в очередной раз отказала в возбуждении уголовного дела по изнасилованию Сони Ковнер. И лишь когда адвокат девушки подал жалобу в прокуратуру города и поднял шум в прессе, уголовное дело удалось возобновить.
4385Читайте нас у Facebook
